Низшее звено

Типичного геолога обычно изображают бородатым мужиком с огромным рюкзаком за плечами. Один из самых молодых членов Всероссийского палеонтологического общества, новосибирский учёный и исследователь древних устриц Игорь Косенко выглядит иначе. О том действительно ли в наши дни в геологи идут те, кто ищет не романтики, а денег, он рассказал корреспонденту Сиб.фм.

— В десятом классе я подумал, что стану геологом. Не знаю, почему. Многие события в моей жизни случаются спонтанно — за полдня решается, что будет дальше. Выбрал нефтегазовое направление — это самое лёгкое, что есть на факультете геологии. Ну и зарабатывать хотелось много. На третьем курсе было очень скучно, думал всё бросить и пойти получать второе высшее на юридическом. Но после того как стал заниматься палеонтологией, такого желания у меня больше не возникало.

Аммониты — древние моллюски, которые вымерли около 65 миллионов лет назад

Сейчас я окончил магистратуру по палеонтологии и стратиграфии. На нефти мне не нравилось — там прикладная работа, там ты просто исполнитель, а здесь больше свободы мысли, свободы творчества. Это наука. Деньги можно везде делать, вопрос в том, сколько тебе надо. Например, я хотел поехать в экспедицию в Монголию после четвёртого курса. Всё сорвалось, но мне заплатили хорошую неустойку. После этого поехал в Карелию, преподавал там школьникам геологию, всё оплачивал сам. Если будет свободное время, я ещё раз туда поеду.

Экспедиции — это особенная вещь в геологии. Сам я никогда не организовывал, но знаю, как это тяжело и долго. На каждого раскидываются обязанности, например, в прошлом году, когда ездили на Север, я делал ящики для лодочных моторов. Дня три делал, если не больше. Потом бегал, покупал медикаменты и канцелярские принадлежности. И все так — бегают и что-то делают в большой суматохе.

Потом все грузят «Урал». Кто-нибудь оставляет паспорт в сумке, которую погрузили одной из первых, мы снова разгружаем грузовик, а потом складываем всё обратно — это занимает часа два.

Зато в форму приходишь, скидываешь лишние килограммы. Да, я говорил, что для меня геология — это творчество, но надо сочетать творчество с мужской работой. Во всём надо находить вдохновение. Кого-то не вдохновят поля и устрица, которая приросла к пупку аммонита, а меня вдохновляют.

В геологической экспедиции на Алтае мой одногруппник работал геологом-съёмщиком — ходил, ковырял ямки в воде, пытался найти золото и сильно натёр себе ногу. И вот он понимает, что темнеет, они вдвоём с рабочим, вокруг тайга, может быть, ходят медведи, а вернуться в лагерь до темноты не успеют. Они пережили ночь в тайге у костра. После этого мой одногруппник ушёл на эконом и теперь работает бухгалтером.

Но экспедиции летом. Остальное время ты сидишь и работаешь в институте.

Недавно я нашёл новый вид древних устриц. Звучит, конечно, громко, но в этом ничего грандиозного нет.

Росс Геллер из сериала «Друзья» был палеонтологом

Если ты считаешь, что нашёл новый вид, то переворачиваешь кучу литературы, изучаешь старые фототаблицы. Например, смотришь в книге 1850 года копии работ самого Орбиньи (известного французского палеонтолога позапрошлого века) и вдруг понимаешь, что нет и не было такого вида.

Название новому виду ты придумываешь сам, оно должно отображать характерные черты. Новый вид отличается от типового вида Deltoideum delta, поэтому я дал ему название Deltoideum exoticum, что очевидно означает «дельтоидеум экзотичный».

Конечно, нужно его описать, опубликовать статью. Но это не открытие никакое, это показатель твоей работы. Если не будет статей, то зачем ты вообще нужен?

Сейчас мы занимаемся изотопным анализом. Есть такая проблема — граница Юрского и Мелового периодов (палеонтологи говорят «юры и мела»). Она важна, например, для нефтегазовой геологии — чтобы разведать месторождение, надо знать возраст пород. Над ней бьются уже 200 лет, мы тоже стараемся её решить. Я самое низшее звено, но и я пытаюсь.

Вообще, состояние геологии как науки я оцениваю очень хорошо. В том числе в нашем Новосибирском госуниверситете.

Можете считать, что у нас всё плохо: дороги, отношения между людьми, орут на улицах и в барах драки, но если говорить о науке, то есть люди очень достойные.

Крупнейшие специалисты в мире. В России полно нефти, следовательно, очень много специалистов в нефтегазовой отрасли.

Про карьерную лестницу не могу ничего конкретного сказать. Просто нужно много работать, надо, чтобы тебя знали. Сейчас мне 23 года, а я уже состою во Всероссийском палеонтологическом обществе, моложе меня там только одна девушка из Магадана. Пока мне интересно. Здорово же, когда профессия совпадает с хобби. А решим проблему с границей юры и мела — будут другие. Проблемы всегда есть. Чем больше ты знаешь, тем больше ты сомневаешься, тем больше перед тобой вопросов. На меня всего этого ещё хватит.