22.10.2021 07:01
«В заложниках у сколиоза»: хирург ННИИТО Михаил Михайловский – о том, как шурупы и прутья в спине спасают детей от неизвестной болезни
Фото – Сиб.фм, ННИИТО, Владимира Дубровского, Евгения Ступака
Хирург-вертебролог ННИИТО Михаил Витальевич Михайловский оперирует детей 50 лет. В его врачебной практике – сотни историй о том, как металлоконструкции исправляли спины и судьбы детей.
Раньше детский сколиоз ошибочно называли болезнью школьных парт, но сейчас мнение учёных о причинах её возникновения расходятся. Они ищут причины на клеточном уровне, ведь последствия тяжелейших форм могут привести к сдавливанию органов и даже повреждению спинного мозга. Специалисты говорят, что сколиоз есть у 40 % детей. Исправить его можно только корсетами или металлоконструкциями – в зависимости от степени.
Один из методов исправления сколиоза в Россию привёз Михаил Витальевич Михайловский, хирург-вертебролог Новосибирского ННИИТО им. Я. Л. Цивьяна, известный на всю Россию. При нём институт стал первым в стране по лечению сколиоза. Здесь меняют спины детей и их судьбы.
Михаил Михайловский рассказал редакции Сиб.фм, как зарабатывается успех и как прутья и шурупы спасают детей со сложнейшими искривлениями позвоночника.
Михаил Витальевич Михайловский – невысокий мужчина с острым взглядом и молодыми руками. Он врач травматолог-ортопед, главный научный сотрудник отделения детской и подростковой вертебрологии ННИИТО, доктор медицинских наук, профессор. О своём профессиональном пути накануне 50-летия говорит просто и коротко. Благодаря ему в России начали оперировать тяжелейшие формы сколиоза, но только с помощью зарубежных металлоконструкций. В нашей стране такие системы не производят, объясняет Михаил Витальевич.
Михайловский окончил Новосибирский медицинский институт. Он врач в пятом поколении, потомственный медик. Свою профессию называет «просто трудом для людей».
Хирургию он выбрал на шестом курсе. Отмечает, что у него были хорошие учителя. Тогда он и решил, что ортопедия это интересно.
«Хирургия – это в первую очередь привычка. Когда я увидел в первый раз кожный разрез, мне стало плохо. Причём я его увидел не живьём, а на видео, на лекции», – рассказал он.
Михаил Михайловский:
2004 – почётный член Болгарской Ортопедо-травматологической Ассоциации
2010 – лучший врач Новосибирской области
2011 – лауреат Национальной премии лучшим врачам России «Призвание»
2011 – лауреат премии 75 лучшим выпускникам НГМУ
2018 – DOCTOR HONORIS CAUSA Медуниверситета г. Пловдив, Болгария
2018 – лауреат премии Правительства России по науке и технике.
2021 – заслуженный врач РФ.
Будучи выпускником медицинского института, Михаил Витальевич пришёл в ННИИТО младшим научным сотрудником. Со временем защитил докторскую, стал профессором и возглавил детскую клинику травматологии и ортопедии.
Михайловский рассказывает о своём учителе – Якове Цивьяне – основоположнике советской школы вертеброневрологии, замдиректора по науке ННИИТО в 70-80 годы, завкафедрой травматологии и военно-полевой хирургии Новосибирского медицинского института.
«На ортопедию меня готовил шеф (Цивьян. – Прим. ред.). Он мне не давал каких-то руководящих функций. Но, например, годовой отчёт по ортопедии писал и докладывал я. Когда он уезжал, то шеф мог оставить на меня руководство. Так мне доводилось заведовать клиникой ортопедии взрослых. В 1987 году Цивьяна не стало. Потом, когда директору (Фомичёву. – Прим. ред.) понадобилось усилить детскую, он вызвал меня и сказал: возглавишь детскую клинику», – вспоминает Михайловский.
В 80-е годы директор ННИИТО Николай Гаврилович Фомичёв отправил Михайловского в Бельгию изучать новый метод хирургии сколиоза Котреля-Дюбуссе. Михаил Витальевич пробыл там полтора месяца, по его возвращении началась новая эпоха в хирургии позвоночника в России.
Так, всю жизнь он трудится на одном месте – преданно и честно. Михайловский – обладатель множественных наград, премий и автор нескольких книг по сколиозу.
«Надо просто работать. Как говорил Цивьян, чёрным горбом достигается успех. Иначе быть не может. Надо ставить перед собой цель и идти к ней, несмотря ни на что. Надо честно работать, во всех смыслах».
Во время операции решающую роль играет опыт, отмечает профессор.
«Когда мы начинали, готовили систему Котреля-Дюбуссе, больше 7 часов оперировали. Я думал, что вообще живой не выйду. Длительность операции зависит от протяжённости конструкции, количества шурупов – может идти 2, 3, 5 часов. И зависит от опыта хирурга. Мы 20 лет работали одной бригадой. Пришёл ко мне как-то один коллега и простоял с нами всю операцию. А затем сказал: "Как у вас руки работают, восемь рук и вы ни разу не зацепились!" А я ему ответил: "Мы сработались, у нас каждый знает свой манёвр. Мы не мешаем друг другу, работаем в полной тишине. Это навык"», – рассказывает Михайловский.
Ещё 50 лет назад считалось, что сколиоз – это последствие неправильного сидения детей за партой. Сегодня никто не называет чётких причин развития этой болезни, отмечает хирург.
«Природа такого заболевания как сколиоз неизвестна. Начнём с того, что сколиоз – это понятие собирательное. Существует несколько десятков его форм. Наиболее частая из них – это идиопатический сколиоз. Означает – болезнь в себе, болезнь как таковая неизвестного происхождения. По сути, мы не знаем болезни, мы не умеем её лечить. Мы умеем изменять форму спины, но это не значит вылечить болезнь.
Неизвестно, почему чаще всего сколиоз развивается у девочек, почему чаще всего грудной и правосторонний, есть теории, но истинная причина пока не разгадана».
Сам Михайловский как никто другой знает сколиоз, но не берётся делать предположения о причинах его развития. Отмечает, что у него совсем другие задачи – лечить патологии, а не искать первопричины.
«Отчего развивается сколиоз – неизвестно, хотя исследования ведутся, в том числе у нас в институте. Но единой точки зрения, обоснованной теории пока нет. Исследования ведутся на тончайшем субклеточном уровне, исследуется генотип человека, ищут майер гены – это дело генетиков, а не хирургов-практиков», – рассказывает Михаил Витальевич.
Причины неясны, зато известны последствия тяжёлых форм сколиоза. У детей может развиваться декомпенсация внутренних органов, нарушение работы лёгких, сердца, сосудов, вплоть до сокращения жизни. Второе серьёзное осложнение более редкое, это сдавливание спинного мозга. Также сопутствует болевой синдром.
«Все вместе осложнения дают очень тяжёлую психическую ауру, к счастью, крайне редко, но у пациентов даже бывают мысли о суициде. У меня была одна такая девочка. Я её потом прооперировал, и сейчас с ней всё хорошо», – рассказывает врач.
Что касается количества больных сколиозом детей и подростков, то тут данные расходятся, отмечает Михайловский.
«Цифр много, и они иногда сильно различаются. У некоторых авторов доходит до 40 процентов детского и подросткового населения со сколиозом. Но надо понимать, что они подразумевают под этим: плохую осанку или какие-то минимальные деформации.
Если брать подход западных наших коллег, а у них подход иной, чему у нас, деформацию можно измерить градусами. Во всём мире считается, если деформация меньше 10 градусов, то это не болезнь, это норма. Потому что идеально прямых позвоночников не существует. А у нас искривление позвоночника до 10 градусов – это сколиоз 1 степени и он учитывается, в том числе при приёме в армию», – говорит хирург.
Михайловский делает простые исчисления: «По статистике со сколиозом 1-1,5 процента от популяции детей и подростков. Из них подлежат хирургическому лечению тоже 1 процент. Если брать от общей численности детей в России – 150 миллионов – сколиоз у 1 процента – это около 15 тысяч детей у нас подлежат оперативному вмешательству. Мы оперируем 2-3 тысячи в год. В пандемию это число сократилось до 1,5 тысяч».
Существует всего два основных способа лечения сколиоза: консервативный и хирургический, рассказывает Михаил Витальевич.
«Единственный серьёзный консервативный метод – это корсетотерапия. Но возможности этого метода весьма ограничены. Он действует в определённые сроки и в определённом диапазоне тяжести заболевания. Допустим, при искривлении свыше 40 градусов корсет уже не сработает. Он не может остановить деформацию, а только приостановить прогрессирование заболевания, отложить операцию или вообще её отменить», – рассказывает врач.
Последнему хирургическому методу немного лет, говорит Михайловский. Оперировать сколиоз (насколько возможно) эффективно стали в начале 20 века. Затем около 50 лет новых методов не появлялось. Начиная с 1960-х годов развитие металлоконструкций, инструментария, с помощью которого исправляется спина, идёт достаточно интенсивно.
Первое поколение металлоконструкций – это дистрактор Харрингтона, второе – это система мексиканца Луке. И третье поколение – Котреля-Дюбуссе. Сейчас есть уже четвёртое поколение – это комплексное развитие металлоконструкций, где преимущественно используются шурупы, а не крюки. Стали появляться методы, которые не только исправляют осанку, но и сохраняют какую-то подвижность позвоночника.
«Фирмы не хотят лицензировать новые методы, а государство у нас никогда не обращало на это внимание. У нас никогда не было производства позвоночного инструментария, хоть сколько-нибудь серьёзного! Этой проблемы у нас как бы нет. Мы можем покупать любой зарубежный инструментарий. А в нашей стране ни одной фирмы подобной нет», – говорит хирург.
Конструкции для взрослых и детей кардинально отличаются, ведь позвоночник ребёнка растёт и меняется. Михаил Витальевич показывает разницу (на видео) – система состоит из стержней, крючков и шурупов. Она крепится взрослым раз и навсегда. Сверху на неё укладываются мышцы и сшиваются. Так конструкция не доставляет в дальнейшем никакого дискомфорта пациентам.
Детям применяют систему VEPTR (американская методика, которую впервые в России стали применять в ННИИТО) – она растёт вместе с ребёнком. Первая часть ставится на рёбра, вторая на таз. Стержень можно удлинять, это делают 1 раз в 9 месяцев через небольшой разрез.
Есть стержни, которые растут под воздействием магнитного поля.
«Это тот случай, когда с нами никто не хочет иметь дело. Я бы очень хотел это попробовать, но фирмы не хотят лицензировать эту систему. Методика пока недоработана», – отмечает профессор.
Есть методика, которая сохраняет подвижность позвоночника, но и она недоработана и даёт много осложнений. К тому же детский растущий организм очень непредсказуем, отмечает Михайловский.
«Растущий детский организм – это очень своеобразное и непредсказуемое явление. Это очень тяжёлый процесс. Дети переносят всё легко, а добиться идеального результата после операции очень тяжело. Детский организм, да ещё и больной детский организм, ещё и неизвестной болезнью, он такое вытворяет, что у нас волосы дыбом встают», – говорит профессор.
Детские металлоконструкции VEPTR приобретаются только за счёт средств Русфонда, для взрослых даёт квоты государство.
«Это всё очень дорогой инструментарий, особенно детский. Никакие квоты его не оплачивают. Квоты для взрослых есть, а было время, когда квот не было вообще, и кроме Русфонда нам никто не помогал. Это тысячи долларов, у людей таких денег нет.
Я помню как первый раз нам дали 10 квот, и был случай, когда мы прооперировали 350 человек. В этом году меньше – 150, так как сейчас пандемия».
Операция эта абсолютно не инвалидизирующая, а, наоборот, дающая возможность человеку жить полной жизнью, подчёркивает Михайловский.
«Эта операция предназначена для того, что вернуть человеку первозданный облик, то есть в первую очередь решить проблему психологическую. Потому что 80-90 процентов больных – это девочки, для которых внешний вид часто абсолютный приоритет.
Так решается проблема в первую очередь психологическая, косметическая. Ведь если даже в одежде видно, что у человека на спине безобразие – это большая проблема для него. Кроме того, рано или поздно у больных сколиозом начинает побаливать спина и иногда очень сильно. И эта проблема тоже снимается. Но есть одно но – мы блокируем большой отдел позвоночника, он становится неподвижным, железо есть железо. И это в каком-то смысле, небольшом, ограничивает их жизнь. Они растут, учатся, женятся, рожают детей и причём по несколько детей и естественным путём!» – рассказывает Михайловский.
Конечно, у людей после операции есть ограничения в нагрузке – например, не прыгать с парашютом и не носить мешки с картошкой. Не смогут пациенты и вернуться в спорт, но, по сути, это возможность жить полной жизнью.
«У медиков есть подход – смотреть отдалённый результат. Собирают тех пациентов, которые были прооперированы 20-25 лет назад. И выясняется, что живут они обычной жизнью и болеют не чаще обычных людей и умирают от старости», – заключает Михайловский.
После того как в ННИИТО под началом Михайловского начали оперировать с помощью металлоконструкций Котреля-Дюбуссе, изменилось многое, кроме одного – все конструкции зарубежные.
Когда-то в 70-х годах профессор Роднянский придумал инструментарий для позвоночника, рассказывает профессор: «Но он был не позвоночный хирург и не мог продвинуть эту идею. Пока не вышла заметка в газете «Правда» о том, что советский учёный решил проблему сколиоза, а бюрократия мешает ему поставить изобретение на поток. Через несколько месяцев по всей стране пошёл поток, началось производство. И это уже был эндокорректор Роднянского-Гупалова (по фамилии директора завода). Так и у нас может что-то измениться, только если президент скажет: ребята, ну что же вы так...»
Михайловский дал единственный совет пациентам, которым показана операция, – это никого не слушать и идти к специалисту.
«Мы никогда не уговариваем на операцию, человек сам принимает решение. Мы только объясняем, как будет без операции и как после. Очень часто люди к нам приезжают уже с готовым решением», – подытожил Михайловский.
Сейчас Михаил Витальевич – научный сотрудник, оперирует мало (ему 70 лет. – Прим. ред.) и работает над книгой о болезни Шейермана-Мау – это тоже деформация спины, но в другой плоскости – округлое изменение позвоночника. Эта болезнь очень распространена в России, и Михайловский решил внести вклад в развитие медицины в нашей стране в этом направлении. Он уже внёс огромный вклад на всероссийском уровне, а главное, он меняет жизни детей и только в лучшую сторону.