Танатопрактик Новосибирского крематория и преподаватель Новосибирского учебного центра похоронного сервиса Дмитрий Евсиков рассказал, в каких случаях на посмертный макияж может уйти больше половины дня, почему «визажист для мёртвых» считается женской профессией и должны ли похороны стоить дорого.

Зачем вообще нужна предпохоронная подготовка?

— Тела готовили к погребению ещё с добиблейских времён. Проводы любимых в последний путь — часть культуры любого общества. Чтобы прощание прошло достойно, тело после смерти необходимо подготовить, совершить некие процедуры. Во многих религиях предпохоронная подготовка тела умершего — ритуал, без которого немыслимо проводить человека в мир иной.

Главный аргумент для подготовки тела к погребению — безопасность.

Когда оно начинает разлагаться, находиться рядом опасно: бактерии, вирусы, грибки сохраняются внутри организма и на поверхности тела после смерти. Продолжительность их жизни разная — от нескольких часов до десятков лет. Поэтому как для прощающихся, так и для персонала похоронных домов опасность заразиться, например, туберкулёзом, гепатитом, ВИЧ, коронавирусом, герпесом, так же реальна, как сделать это в автобусе или магазине.

Поэтому предпохоронная подготовка — это не только и не столько посмертный макияж, сколько дезинфекция. Одна из её разновидностей — бальзамирование.

Раньше его ассоциировали с мумификацией. На самом деле это комплексная дезинфекция тела, только изнутри. Мы вводим в ткани или сосуды химикаты, чтобы приостановить процессы разложения и уничтожить патогенную флору.

Затем делаем посмертный макияж специальными танатосредствами: в их состав тоже входят дезинфицирующие компоненты.

Чтобы скрыть травмы и посмертные изменения, что рисует сама смерть, нередко проводят реставрацию — моделирование лица.

Обычное дело на похоронах и прикоснуться к руке усопшего, поэтому им тоже необходим специальный макияж.

Волосы также приводят в порядок: моют, укладывают, красят, подравнивают.

Задача танатопрактика — восстановить достойный облик человека в гробу, чтобы родные могли взглянуть на него в последний раз без страха и отвращения.

Если человек умер насильственной смертью и у него есть видимые травмы, а иногда полное разрушение тела — необходима реконструкция лица и других частей тела.

Люди хотят проститься не с закрытой крышкой гроба, а с человеком: увидеть его в последний раз, обнять, поцеловать в лоб.

А открыть гроб, если тело разрушено, невозможно: для близких это будет самый большой шок в жизни.

Страшными могут быть не только увечья: нередко на лицах умерших видно боль, страх, гнев. Часто бывает, что на самом деле человек этого не испытывал, просто мышцы застыли в таком положении. Но для близких увидеть боль на лице любимого — трагедия.

Поэтому основная цель танатопрактика — создать спокойный образ спящего человека.

Русское слово «покойный» как раз об этом — упокоенный, успокоенный.

Ещё одна из задач — устранить видимые последствия медицинского вскрытия, которому подвергается большинство тел. Следы хирургического вмешательства в тело любимого человека тоже могут стать шоком для семьи.

Чем отличается косметика, которую используют танатопрактики, от обычных декоративных средств?

Существует танатокосметика — средства, используемые только в посмертном макияже. Они разработаны специально для мёртвой кожи. Обычная косметика часто не работает, так как ей нужна тёплая поверхность.

Также танатопрактики используют много подготовительных средств — пропитки, грунтовки, полимерные пластификаторы. Мёртвая кожа быстро распадается, верхний слой — эпидермис — становится подвижным, на некоторых стадиях может даже отслаиваться. Необходимо «склеивать» слои, поэтому сначала мы «грунтуем» кожу, а затем наносим декоративный слой.

Косметику для мёртвых специально делают очень стойкой, чтобы она не осталась на руках или губах родных после последнего поцелуя.

Для моделирования черт лица в танатомакияже могут применять филлеры: например, чтобы увеличить сильно впавшие щёки или скулы, восстановить обезвоженные губы и другие части лица.

В целом техники посмертного макияжа те же самые, что и в обычном визаже, кроме предмакияжной дезинфекции и укрепления кожи — пропитки определёнными составами, чтобы декоративная косметика легла и держалась.

Для реставрации используются и гипс, и гипсовый бинт, и скульптурный пластилин, которым пользуются художники. Есть специальные силиконовые составы, мастики для создания формы и даже простые клеи — обычные строительные материалы. Жидкие латекс и силикон, специальный воск тоже используются.

Разрывы, порезы, раны сшиваются хирургическими нитками или склеиваются специальным клеем. Иногда, если кожи не хватает, с согласия родственников её могут брать с других частей тела — например, с бедра.

А вот инструменты — те же, что у визажистов для живых.

Кстати, один из видов макияжа наносят аэрографом: раньше его делали только в Голливуде, а сегодня предлагают во многих салонах красоты, и уже лет 20 он применяется и для мёртвых.

Тем не менее создать прижизненный облик невозможно. Образ человека формирует не только кожа, но и мышцы, ткани, кости черепа. Поэтому не всегда получается сделать «как было», особенно после мощных многочисленных травм лицевых костей. Но самое главное — мёртвое лицо лишено души. Танатопрактик не «оживляет» лицо усопшего, его задача — создать достойный образ.

Сколько времени нужно на предпохоронную подготовку?

Если брать стандартный случай, когда не требуется устранять повреждения и не нужен изысканный макияж, потребуется от 15 до 30 минут.

Если же необходимо «всё и сразу»: реставрация с бальзамированием и макияж — это от 3 до 12 часов, иногда и больше. В среднем же требуется часов 5-6.

Нужно ли специальное образование?

Медицинского образования не требуется: мы ведь не лечим и не ставим диагнозы, не можем навредить пациенту.

Тем не менее медицинские знания важны: танатопрактик работает с телом человека, который мог болеть чем-либо при жизни, и ему нужно понимать, как эти болезни отражаются на посмертном состоянии.

Существует целый раздел медицины, связанный с патанатомией, и это танатопрактику тоже нужно: например, чтобы знать, что тела, побывавшие ранее в воде или на морозе, гораздо быстрее разлагаются.

Для работы бальзаматором или танатопрактиком у нас в стране не требуется медицинского образования — как и вообще образования для работы в похоронной сфере. Таких специалистов нигде не учат: нет ни вузов, ни колледжей, ни даже факультетов. Есть только дополнительное образование, «повышение квалификации» — в Новосибирске, к примеру, уже больше 15 лет работает учебный центр похоронного сервиса. Сергей Борисович Якушин, основатель Новосибирского крематория, и я преподаём науку бальзамирования и макияжа в этом центре.

До недавнего времени в общероссийских классификаторах профессий не было ни одной из похоронной сферы. По некоторым не так давно появились стандарты и ГОСТы.

Хотя профессии «танатопрактик» до сих пор нет. Есть «бальзамировщик», а если принимают в госучреждение, пишут «работник ритуальных услуг».

Учиться ко мне на курсы приходят в основном работники моргов — патологоанатомических бюро или судмедэкспертизы, сотрудники похоронных домов или крематориев. Бывают и люди не «из профессии»: чаще всего визажисты или парикмахеры.

В основном эта профессия воспринимается как «женская», потому что ассоциируется с визажем — но это же навык, ремесло, которое можно освоить независимо от пола.

А вот без чего освоить точно не получится — без практики, потому что не бывает одинаковых тел.

Как люди все разные, так и тела, и каждый случай уникален. Поэтому танатопрактика — профессия длиною в жизнь.

На самом деле, работать в похоронной сфере может не каждый. Общепризнанный факт — всего 25 % людей могут себя встраивать в работу с мёртвым телом и ежедневно иметь дело с горюющими.

Собирают ли танатопрактики портфолио?

Съёмки до и после бальзаматоры и танатопрактики делают. И ничего кощунственного здесь нет: это результат их работы, и это действительно важно. Конечно, выкладывать куда-либо или делиться с кем-то нельзя, но показать потенциальному работодателю — почему бы и нет.

Относится ли танатопрактика к вредным профессиям?

В самом классификаторе вредных профессий она вряд ли значится, но фактически риски есть.

Первое: практически все заболевания, которыми болеет живой человек, могут передаваться от его трупа.

Второе: работа с химическими веществами. Например, бальзаматоры используют формалин — канцерогенное вещество, и если человек себя не защищает, есть риск получить отравление. Трупные газы содержат трупный яд и также могут вызывать отравление по типу пищевого. Возможны и аллергические реакции, например, на тот же спирт в дезинфектантах.

Но думаю, эта профессия не вреднее, чем любая другая, и не связана со смертельными рисками.

А как проявляется профдеформация?

Она связана не столько с процессом работы с телом, сколько с самой смертью. Но, как и в любой другой профессии, нужен своевременный отпуск, разгрузка и снятие стресса.

В среде похоронщиков самая распространённая деформация — когда люди перестают быть чувствительными к чужому горю.

Появляется циничность: могут шутить про умершего, относиться к телу как к отходам. Дальше это может перерастать в непочтительное отношение к телу, а значит, и к его родственникам.

Часто спрашивают, бывают ли у похоронщиков умопомрачения: покойники начинают сниться, ужасы... Среди профессионалов я такого не встречал. Ко мне никогда не «приходили» те, кого я готовил к похоронам, а я больше 20 лет этим занимаюсь.

Конечно, со временем человек ставит «барьер» к чужой боли. Когда мы обучаем похоронному делу, в том числе учим проводить эту эмоциональную границу.

Мы должны сострадать, но не пропускать их боль через себя.

Тогда получится быть более цельным и сохранять равновесие.

Конечно, не бывает так, что люди ушли, и ты про них напрочь забыл. Всё равно думаешь так или иначе, рассказываешь кому-то, но на этом нельзя зацикливаться. Нужно научиться отключаться.

Наверное, похоронщики меньше боятся смерти: они видят её каждый день и понимают, что смерть такая же часть жизни, как рождение, замужество, переезд...

Все мы когда-то умрём, и это может нас настигнуть в любой момент. У каждого свой срок и своя судьба, нельзя сидеть и бояться. Тогда жить зачем — чтобы бояться, что завтра умрёшь?

Как похоронное дело возникло в вашей жизни?

По диплому я преподаватель иностранных языков, английского и немецкого. Но вообще в педагогический университет я поступил, потому что в Новосибирске больше негде было изучать языки. Поэтому и работал потом не по профессии, а как переводчик.

А деятельность в похоронной сфере началась с выставки ритуальных услуг в 1992 году, которую Сергей Якушин — в то время президент «Сибирской ярмарки» — решил организовать в Новосибирске. Тогда таких в России ещё не проводили, и после того как она прошла в Новосибирске, её несколько раз провели в Санкт-Петербурге. Потом выставка переехала в Москву, там и проводится до сих пор.

Постепенно мы стали ездить за рубеж и смотреть, как там проводятся похороны.

В СССР ритуальные услуги трудно было назвать культурой погребения: одинаковые гробы, однотипные венки, пьяные копщики могил в кирзачах и фуфайках — и так по всей стране.

Когда Сергей Борисович построил крематорий, часть команды «Сибирской ярмарки» перешли работать туда. Современная похоронная культура зародилась в Новосибирске, и до сих пор нас считают законодателями мод в этой сфере.

Помню, всё началось ещё тогда, когда у нас не было профессиональной бальзаматорской, и привезли тело утопленницы.

Тогда и задумались: как прощаться с телами, на которые нам-то смотреть страшно, не то что родственникам...

Как с ними обращаться, если у нас ни материалов, ни методик, ни понимания? После этого мы оборудовали специальное помещение, стали закупать материалы и обучаться.

Но скажи мне кто-нибудь, что я буду работать в похоронной сфере, да ещё и реконструкцией мёртвых тел заниматься — я бы рассмеялся тому человеку в лицо. Это не было семейной традицией или мечтой детства. Как не было и «знамений свыше»: я просто занимался всем новым в том направлении, куда мы шли — освоил и танатопрактику, и кремацию, и обучение агентов, и производство гробов.

Приходилось ли работать с телами своих близких?

Уже многие мои друзья ушли, и всех их я стараюсь готовить сам. Из родственников я похоронил отца и бабушку жены — тоже, конечно, принимал участие в подготовке. Безусловно, это тяжело: ты ведь знал человека, а вот он лежит перед тобой.

Как и в случае с детьми: своих детей, наверное, я бы не смог так готовить. Но всегда, когда привозят детей, это больно — даже для бывалых бальзаматоров. Потому что страшно, несправедливо, неверно — это же дети, им надо жить. Это неестественный ход событий, что-то пошло не так. И состояние семьи, которая потеряла ребёнка, тоже накладывает отпечаток на нашу работу.

Как бы то ни было, танатопрактика — это про достойные проводы и безопасность.

Если никто не готовит тело, подходящие к нему люди могут подвергаться риску.

И с человеком нельзя прощаться абы как, мы не имеем на это права. Это его последний выход в свет, последний день на земле, поэтому тело должно выглядеть достойно и красиво.

Да, это недёшево. Но похороны никогда не стоили дёшево — и не из-за того, что алчные похоронщики так решили, а потому что в организации одних похорон по два-три дня задействованы множество людей, техники, оборудования.

Мы не наживаемся на горе людей, как и врачи, к примеру, не наживаются на наших болезнях.

Сейчас немыслимо, как раньше, сколотить гроб в сарае, выкопать яму и привезти к ней тело на своей машине — точнее, можно, наверное, но так ведь никто не делает. Если внимательно посмотреть на процесс подготовки к похоронам, становится понятнее, из чего складывается их высокая стоимость. Почему смерть должна быть бесплатной?