Служебные собаки уходят на пенсию примерно в 63 человеческих года — их служба в правоохранительной структуре длится 8-9 лет. До этого возраста немецкие овчарки разыскивают людей, лабрадоры и «бельгийцы» помогают предотвратить взрывы, а английские спаниели указывают на места с наркотиками. Сотрудники Центра кинологической службы (ЦКС) МВД Новосибирска рассказали, почему их собак могут списать со службы, из-за чего они не оставляют их в питомнике и ревнуют ли «пенсионеры» к щенкам.

Младший инспектор-кинолог Андрей Жердев:

— У меня одна списанная собака, с которой я и начал службу — немецкая овчарка Анчар. С ним я стал кинологом, набивал первые шишки, учился... Анчар достался мне в возрасте трёх лет — это уже был состоявшийся кобель со сформировавшимся характером, своими взглядами и привычками. Пёс пришёл к нам на службу из гражданской жизни, и у него были свои понятия, а здесь другая дисциплина. Пришлось нам сдружиться и найти подход друг к другу. Конечно, случались конфликты — Анчар упёртый, тяжело было переучить, что нужно жить по-другому. Но мы через всё это прошли и стали служить вместе.

Мне очень запомнились первые дни, когда я привёл Анчара в свою семью.

До сих пор помню: когда мы заходили в подъезд, он вёл меня так, будто чётко знал, куда идти! На какой этаж нужно, где находится дверь в квартиру, за какой угол поворачивать.

Хотя дом другой совершенно, он вёл себя так, будто уже был здесь. Для меня это было так пронзительно! Пёс столько времени провёл в нашем питомнике, но всё равно вёл меня в свою квартиру, так хотел туда вернуться! Конечно, постепенно он забыл ту квартиру и стал вести туда, где я живу. Сейчас Анчар у меня неконфликтный парень, любвеобильный, и с семьёй мне помогает! Когда выхожу в магазин, даже дом не закрываю, потому что знаю: с моим ребёнком собака, и точно ничего не случится.

Конечно, вся наша служба как самая яркая история, но всегда столько эмоций получаешь, когда видишь, что твоя собака, которую ты самостоятельно обучил, идёт в правильном направлении, которое действительно подтверждается.

Помню, мы с Анчаром шли зимой под утро по первому снегу: уже метров 300 прошли, я уже думаю: «Ну куда мы?» — и вдруг освещённый тротуар заканчивается. А там, где нет протоптанной тропинки — следы протекторов, которые мне до этого показывал криминалист. Сразу такие незабываемые эмоции!

Ещё помню, как через заборы его перекидывал. Дачный сектор, сугробы по пояс, и тут ворота — а мне как через них с собакой? Я Анчара на шлейку, через забор перекидываю, сам перелезаю, и дальше идём.

Но, конечно, риск есть всегда: когда идёшь по следу по тёмной улице, никогда не знаешь, что тебя ждёт за углом.

Сейчас Анчару десять лет, и сколько мы с ним живём — накапливается наш ком дружбы.

Он уже жил дома на пенсии, когда за мной пять лет назад закрепили щенка Бархана. Я привёл его домой трёхмесячного, с ладошку, и Анчар здорово помог в воспитании! Наверное, у всех кинологов так: взрослая собака, которая уже на пенсии, помогает в подготовке новой служебной собаки — щенок смотрит на неё и учится, понимает, что от него хотят, легче поддаётся дрессировке.

Старший инспектор-кинолог ЦКС Екатерина Чистякова:

— Щенки рождаются у нас: специально обученный человек подбирает маму и папу, планирует вязку, а потом мы все дружно ждём, когда щеночки подрастут. До года у них детство, когда можно всё, а от одного года до четырёх лет щенки принимаются на дрессировку.

Сначала они проходят тестирование, после которого определяется их направление: розыск по запаху и следам, поиск взрывчатки, поиск наркотических веществ и поиск трупных останков. Потом под щенка подбираем кинолога, который его выращивает и обучает, буквально становится мамой и папой.

Важно, что кинолог хочет собаке дать, как он ей это объяснит и докажет — и тогда он ради неё, а она ради него.

Для базовой дрессировки, после которой собака готова выходить на работу, требуется три месяца. Некоторые щенки могут не подойти для службы: таких мы пристраиваем по близким или знакомым.

По приказу срок службы — до 8 лет, но можно продлить работу на год, если собака не жалуется на здоровье и рабочие качества не утеряны. После окончания службы ветврач делает соответствующее заключение, а кинолог пишет рапорт, что просит передать собаку ему. Если начальство не против — забираем свою собаку, приезжаем домой и вместе спим на диване.

Фото Екатерины Чистяковой

Уйти со службы раньше можно только «по здоровью»: ветеринар ежедневно отслеживает состояние всех собак, и если замечено недомогание, животное отстраняется до полного излечения. Во время службы их полностью содержит государство: прививки, операции, кормление — все собаки на балансе МВД. Когда служебная собака по возрасту подходит под списание, мы начинаем готовить замену.

Тренируются все служебные собаки здесь, а живут по большей части со своими кинологами.

У нас в ЦКС все собаки по домам — их не выкидывают и не усыпляют, как некоторые думают.

Бывает, что живут и по две сразу, а у кого-то ещё и домашние собаки есть, и даже кошки. У меня мой лабрадор Шах прожил 16 лет дома, даже в декрет со мной пошёл. Его не стало осенью, вот поехал второй мой пенсионер доживать свой век дома: там уже можно валяться на диване кверху пузом. Некоторые после выхода на пенсию кардинально меняются: например, мой пёс здесь был агрессором, а приехал домой — сразу весь такой ласковый, нежный.

В ЦКС на данный момент 80 собак на 46 кинологов. Служат у нас немецкие и бельгийские овчарки, лабрадоры и спаниели. Мы можем не только вырастить щенков здесь, но и закупить или взять собак с «гражданки».

Например, не так давно наткнулись на объявление: продали дом вместе с собакой, новые хозяева не могут с ней справиться. Приезжаем, а там «немец» стоит в квадрате два на два, обитом железом — это как бы «вольер», кормят костями непонятными... Конечно, у нас сердце растаяло — забрали. Вот сейчас бегает счастливый, улыбается нам; его кинолог скоро приезжает из командировки, они уже на обучение записаны — у собаки буквально новая жизнь появилась.

Инспектор-кинолог Светлана Кочеткова:

— У меня дома живут английский спаниель Людвиг и восточно-европейская овчарка Рейя. Людвиг на пенсии уже два года, и всю жизнь он со мной — попал ко мне месяцев в пять, и с тех пор вместе несём службу, сейчас ему уже одиннадцать У нас столько всего было: и обычные выезды, и операции с «Громом» (Спецподразделение МВД. — Прим. ред.), ОМОНом...

Молодым псом он был очень дерзкий — считал себя как минимум ротвейлером!

Был просто бесстрашным, мог даже на больших собак нападать, настоящий боевой пёс!

А вот к пенсионному возрасту кардинально изменился: стал такой сентиментальный, постоянно надо его гладить... Рейя его всегда нализывает, как щенка — я даже подумать не могла, что он будет с кем-то так дружить! В молодости ведь не любил ни собак, ни людей, был сам по себе. Когда у меня Рейя появилась, Людвиг был достаточно взрослым, а она щенком чуть поменьше его размером. Сначала строжился, конечно: не позволял лишнего и не любил фамильярности. Сейчас он дома как вожак стаи, хоть и меньше её в три раза.

А самая запоминающаяся история — наверное, как на него напали кошки!

Людвиг рос среди кошек и не мог себе представить, что они могут быть агрессивными, для него кошка — друг.

Как-то мы приехали на обыск в цыганский дом, и неожиданно на него напали две кошки. Причём они работали очень слаженно: одна вцепилась ему в морду, а другая прыгнула на спину. Людвиг так удивился!

Ещё помню, как мы были на обыске у сидевшего наркоторговца: по оперативной информации знали, что у него должен был быть очень большой вес наркотиков, и очень тщательно его искали. Обыскали весь дом, баню, постройки, а когда начали осматривать уличное пространство, я пошла за варежками — на улице была очень холодная зима. Людвига дала подержать оперативнику, и тот спрашивает: «А что он вообще делает, когда находит-то?» Я отвечаю: «Садится» — то есть обозначает искомый запах посадкой, мы сразу учим обозначению бесконтактным способом, брать в зубы или тем более глотать нельзя. Возвращаюсь, а опер кричит: «Он сел, он сел!» Мы открываем тумбочку во дворе, а там цинковое ведро и те самые наркотики.

Лучшее поощрение за боевые заслуги для него — однозначно игрушка! Причём любая — может играть даже шишечкой и до сих пор это очень любит.