14 марта начальник ГУФСИН России по Новосибирской области, генерал-лейтенант внутренней службы Алан Купеев встретился с представителями СМИ и подробно рассказал о текущей ситуации в исправительных учреждениях. Он затронул вопросы трудовой реабилитации осужденных, условий содержания женщин с детьми, работы колоний в поддержку СВО и даже домашних животных, за которыми осужденные ухаживают в свободное время. Подробности — в материале Сиб.фм.

Статистика по региону

— Сколько в Новосибирской области отбывают наказания граждан, которых причисляют к маньякам и педофилам?

— За преступления против половой неприкосновенности отбывает наказание в виде лишения свободы 699 человек. Что касается так называемых «маньяков», то нужно понимать, что граждане, осужденные к пожизненному лишению свободы, не отбывают наказание в учреждениях УИС Новосибирской области, их отправляют в специализированные учреждения в другие регионы.

— Сколько в Новосибирской области иностранных граждан отбывают наказание на сегодняшних день? После освобождения их депортируют?

— На 1 января 2025 года в наших учреждениях отбывают наказание 949 иностранных граждан. Все они будут направлены после освобождения в специализированные учреждения для последующей депортации.

— Основная часть иностранцев, которые отбывают наказание, по каким статьям осуждены?

— Статьи абсолютно разные. Много тяжких преступлений: наркотики, разбой, грабеж. Есть и половые преступления. Больше всего, наверное, насильственные действия, наркотики. А вопрос депортации не совсем корректно звучит. Мы их передаем в миграционную службу, и их выдворяют за пределы Российской Федерации. Практически все они подлежат высылке. Ну и я подписываю документы о неразрешении въезда на территорию России. В зависимости от тяжести статьи запрет может быть на 3, 8, 10 лет.

— Сколько сейчас таких осужденных?

— Около 900 человек, но цифра меняется каждый день. Сегодня 946. Большинство — узбеки, таджики, киргизы. Некоторые хотят принять гражданство, но это уже их вопрос. Так в основном они подлежат выдворению.

— С какими социальными проблемами сталкиваются люди, поступающие в исправительные учреждения Новосибирской области?

— С каждым годом растет число лиц, поступающих в учреждения области, с крайне низким общеобразовательным уровнем. Многие из них не имеют семьи, постоянного места жительства, страдают различными заболеваниями и расстройствами. Хочу сказать, что немало из них впервые увидели врача только после прибытия в следственный изолятор или в исправительное учреждение.

Жизнь в колонии: свидания, свадьбы, рождение детей

— В последнее время часто появляются новости о том, что осужденные стали чаще заключать браки. Действительно ли это так? Есть ли статистика?

— В среднем регистрируется около 100 браков в год. В прошлом году было 138. Почему-то стало больше.

— Это браки между осужденными или с гражданскими лицами?

— С гражданскими.

— А браки между осужденными возможны?

— Нет, у них нет возможности общаться между собой, это запрещено законом. Они могут заключить брак с гражданскими лицами — приезжают, расписываются.

— Как часто у осужденных бывают свидания и как долго они длятся?

— Порядок строго регламентирован и зависит от режима содержания. В год может быть от 4 до 8 длительных свиданий.

Есть краткосрочные — это общение через стеклянную перегородку по телефону, до четырех часов. А есть длительные — трое суток.

В учреждении есть мини-гостиницы, в номере кровать, холодильник, телевизор, кухня, туалет. На этот период осужденным разрешается гражданская одежда. Но, естественно, запрещено проносить запрещенные предметы.

— Что происходит, если беременная женщина попадает под следствие? Где она содержится?

— Никто не знает, что женщина беременна, иногда она и сама этого не знает. Но если такие случаи происходят, мы обеспечиваем всех необходимым.

— Вы имеете в виду СИЗО?

— Да. Сейчас в следственном изоляторе содержатся две женщины с детьми. Для них выделено отдельное помещение со всеми удобствами: есть душ, холодильник, оборудование для подогрева пищи, пеленальный стол.

В России есть семь специализированных подразделений для женщин с детьми. У нас в регионе такого нет, поэтому таких осужденных отправляют в Кемерово.

Сотрудники иногда приносят малышам подарки. Ребенок же не виноват, что мама оказалась в такой ситуации.

— Есть ли у осужденных домашние животные?

— Да, кошки. Они учтены, у каждой есть свой номер, чтобы можно было отследить.

Собаки нет. У нас есть подсобные хозяйства практически в каждом учреждении. Крупный рогатый скот — порядка 250 голов, это коровы, бычки. Лошади — около 11, свиней — около 200. Есть бараны, кролики, куры, утки. Мы это поощряем.

— А в воспитательной колонии я слышала, что есть черепаха и попугайчики.

— Да, есть. Мы относимся к этому нормально, если все оформлено в рамках законодательства. Черепаха, по-моему, плавающая.

Жизнь до и после колонии: трудоустройство осужденных

— Как решается вопрос трудоустройства осужденных?

— Более 50% осужденных при поступлении в колонии не имели профессиональных навыков или утратили их. Мы учитываем эту проблему и проводим целенаправленную работу. В профессиональных образовательных учреждениях за 2024 год прошли обучение 3320 осужденных по 38 востребованным специальностям. В этом году мы открыли еще 7 новых направлений — среди них рамщик, электрогазосварщик, раскройщик.

— Можно ли сказать, что трудоустройство стало обязательным?

— Доля трудоустроенных осужденных, имеющих иски и алименты, составила 100%. Все они работают. Хочу отметить, что ни один осужденный не освобождается из мест лишения свободы, не получив профессии, если только он не пробыл у нас менее двух месяцев.

— Алан Борисович, какие профессии получают осужденные? Есть ли среди них творческие специальности, например, фотографы, парикмахеры, мастера маникюра?

— У нас есть парикмахеры. Мы изучаем рынок, смотрим, какие профессии востребованы. К примеру, наша парикмахерская, наверное, не хуже, чем в любом барбершопе. В каждом учреждении есть. Где-то получше, где-то похуже, но везде есть.

Мы изучаем рынок труда, чтобы осужденный после освобождения мог устроиться на работу. Например, мы обучаем газоэлектросварщиков, потому что в городе есть потребность в сварщиках. Всего у нас 38 специальностей, и они все востребованы как внутри системы, так и на свободе.

Но фотографов у нас нет. Потребности тоже нет. Но в индивидуальном порядке осужденные могут обучаться, если у них есть желание. Так же и с парикмахерами: кто-то уже имеет навыки, мы их «дошлифовываем».

— А женские профессии? Например, курсы маникюра.

— Это только в индивидуальном порядке, на постоянной основе таких курсов нет. Представьте, мы обучим трех человек, а куда их потом трудоустраивать? Одна из наших основных задач — трудовое воспитание. Согласно статье 103, мы должны привить осужденным навыки, чтобы после освобождения они могли устроиться на работу. Никто не выходит без профессии. Другое дело, будет ли человек работать по ней — это уже его выбор.

— Осужденный сам выбирает, чему хочет обучиться?

— Мы учитываем его мнение, но оно не всегда совпадает с реальными потребностями. Например, нам нужны сварщики, мы набираем 10 человек, 8 согласны, двое сомневаются. Убеждаем, что это хорошая специальность.

— Какая профессия среди осужденных самая популярная?

— Чаще всего никто ничего не хочет делать, как и везде. Но с учетом СВО сейчас больше всего заказов на швейное производство. Мы выпускаем продукции на 250 миллионов рублей.

Шьют и мужчины, и женщины. Это самая простая организация рабочего места. В одну смену можно занять одного человека, в три смены — уже троих. Заказы есть, работа востребована.

— Насколько система следит за судьбой осужденных после освобождения?

— Мы этим занимаемся. С января этого года у нас действует программа постпенитенциарной пробации. Это наша тема. Но важно понимать, что такая поддержка носит заявительный характер: человек должен сам обратиться. Наша задача, пока он находится в учреждении, объяснить ему, какую помощь можно получить и как это сделать. Мы консолидируем эту работу: у нас заключены договоры с Министерством труда и соцразвития, Пенсионным фондом, Министерством здравоохранения.

Например, в реабилитационном центре, который открыт с января, уже побывали пять человек. Двое ушли, сейчас там три человека. Их размещают, обеспечивают двухразовым питанием. Мы вместе с социальными службами помогаем в оформлении документов, поиске родственников, восстановлении социальных связей, трудоустройстве. Главное, чтобы у человека после выхода было, где жить и где работать.

— Куда уходит доход от продукции, которую изготавливают осужденные?

— Мы зарабатываем деньги, но отдаем их государству. Однако государство нам потом выделяет средства, примерно в том же объеме, что мы заработали. Мы можем использовать их на улучшение условий работы сотрудников, условий отбывания наказания осужденных, на ремонт, оборудование.

Как осужденные помогают участникам СВО

— Как еще сужденные участвуют в помощи бойцам СВО. Что именно для них делают?

— В прошлом году мы выполнили заказы для СВО на 110 миллионов рублей, в том числе значительная часть пришлась на швейное производство. Кроме того, осужденные делают свечи, в детской колонии производят сухие души, плетут сети. Также на 20 или 30 миллионов рублей изготовили и отправили печи. Их делали наши новосибирские бригады, и они же попали в зону СВО. Уже пришла обратная связь: ребята благодарят, говорят, что сделано качественно и красиво.

— Осужденные охотно участвуют в такой работе?

— Да, они делают это с удовольствием. Здесь нет какого-то антагонизма. Наоборот, у людей есть патриотический настрой, и мы в этом направлении тоже работаем, чтобы прививать такие ценности.

Нехватка кадров

— Алан Борисович, есть ли в системе УИС нехватка кадров? Кого именно не хватает, и почему люди не идут работать? Или, может быть, приходят, год отработали и уходят?

— Это общая проблема. Давайте так, назовите мне хоть одного руководителя в Новосибирском регионе, у кого нет некомплекта. У нас он порядка 20%. Больше всего не хватает младшего начальствующего состава — сержантов, прапорщиков. А вообще, потребность всегда есть.

Хороший бухгалтер, экономист, айтишник, юрист — таких мы стараемся быстро забрать к себе. Но проблема в том, что молодые сотрудники приходят, мы их учим, делаем из них хороших специалистов, а потом они уходят в другие организации. Нам, конечно, жалко их терять.

У младших инспекторов, как правило, среднее образование. Армию отслужил, нигде не учился — приходит к нам. Мы даем возможность получить профессию, отправляем на учебу, можно учиться очно или заочно. Есть перспектива роста. В прошлом году мы перевели 150 человек из младших инспекторов в офицеры.

Кто-то уходит на повышение, кто-то переезжает. У меня, например, по России сейчас четыре начальника территориальных органов — можно сказать, мои ученики. Скоро, наверное, генералами станут. Мы только рады, когда наши сотрудники растут. Но потребность в кадрах остается. За год количество некомплекта выросло на 3%, и это одна из приоритетных задач — укомплектовать штат.

— В системе учебных заведений УИС есть целевые наборы?

— Да, у нас есть целевики. Они заключают контракт и обязаны отработать пять лет. Но, честно говоря, не все отрабатывают. Некоторые приходят, смотрят и понимают, что это не их. Хотя перед учебой мы с ними беседуем, водим в музей, показываем, с чем им предстоит работать.

Если целевик уходит раньше срока, мы подаем на него иск. Он обязан компенсировать стоимость обучения — от 200 до 400 тысяч рублей, в зависимости от срока. Иногда мы идем навстречу и разрешаем выплачивать в течение года. Но вообще, я считаю, это неправильно. В советское время была жесткая система — человек не мог устроиться в другое место, пока не отработает. Сейчас законодательство мягче: он уходит, а его в другом месте спокойно берут. Государство тратит деньги на подготовку, а в итоге специалист уходит в другую сферу.

— Вам самому после учебы куда пришлось поехать?

— В Пермский край, в лесные учреждения. От Соликамска 210 километров по узкой дороге. Газеты раз в неделю привозили.

Там много молодых специалистов было, работали. Кто начинает в таких условиях, тот становится более подготовленным к жизни, менее капризным. Понимаешь, что трудности нужно преодолевать. Это как в спорте: чемпионом становится тот, кто упал, встал и снова пошел.

— А служебных собак хватает?

— Да, хватает. У нас есть собаки разыскные, по наркотикам, по взрывчатым веществам. Все рабочие. Раньше на периметрах стояли алабаи, волкодавы. Голова у волкодава как у быка. Гавкнет — две минуты идет. Но их убрали, такое решение было принято.

Поддержка властей

— Какие меры принимаются для поддержания стабильности в учреждениях?

— В 2024 году не допущено убийств, массовых беспорядков, побегов, пожаров. Оперативная обстановка оставалась стабильной. Более того, наши оперативные службы оказали помощь другим правоохранительным органам в раскрытии 1647 преступлений — это на 6% больше, чем в предыдущем году. Среди них 695 тяжких и особо тяжких преступлений, а также 148 преступлений прошлых лет.

Наши подразделения находятся во всех районах области. В 2024 году нами было перечислено налогов во все виды бюджета на сумму более 990 миллионов рублей, в том числе около 640 миллионов в консолидированный бюджет региона. Просроченной кредиторской задолженности не допущено.

В результате активной трудовой и маркетинговой деятельности учреждениями области произведено и реализовано продукции на сумму свыше 1 миллиарда рублей — таких показателей наш территориальный орган еще не добивался. Для нужд региона мы производили остановочные павильоны, корпусную и мягкую мебель, контейнерные площадки, контейнеры для раздельного сбора отходов, моющие средства, ограждения, чугунные люки, спецодежду, продукты питания. Часть производства была перепрофилирована для нужд СВО. Все заказы выполнили своевременно и качественно.

— ГУФСИН взаимодействует с общественными организациями?

— Мы тесно сотрудничаем с государственными и общественными партнерами. Взаимодействуем с шестью общественными организациями, шестью благотворительными фондами, четырьмя религиозными организациями по вопросам воспитания, реабилитации и ресоциализации осужденных.

— Оказывает ли региональная власть поддержку ГУФСИН?

— Новосибирская область оказывает нам значительную помощь. В декабре нам было выделено 9 автомобилей для нужд исправительных центров. Эти машины будут задействованы в вопросах реабилитации, воспитания и перевоспитания осужденных.

В рамках взаимодействия с министерством культуры более 800 сотрудникам и членам их семей предоставлено право на посещение культурных и образовательных учреждений Новосибирска.

С главой администрации Дзержинского района мы проработали вопрос о предоставлении 11 помещений в общежитии для наших сотрудников.

В декабре Министерством труда и социального развития региона создано отделение Центра реабилитации на 30 мест. Мы недавно там были — на данный момент уже три человека там проживают.

Оперативная обстановка стабильная и контролируемая. Запланированные мероприятия выполняются в полном объеме, территориальный орган работает в штатном режиме.

Первое место в рейтинге ФСИН

— По итогам 2024 года наш территориальный орган занял первое место во второй группе регионов в рейтинге ФСИН. Это большое достижение, которого раньше в нашей истории не было. Оценка проводится по 17 направлениям деятельности, и такой результат — это заслуга всего коллектива.

В обществе бытует мнение, что сотрудники ГУФСИН — это жесткие люди, которые только издеваются над осужденными. На деле все совершенно не так.

На коллегии, которая состоялась позавчера, обсуждались эти вопросы. Председателем Общественного совета при нашем управлении является писатель Дарья Донцова. Она предложила ряд мероприятий, в том числе создание объективных фильмов о работе сотрудников уголовно-исполнительной системы.

В художественных фильмах сотрудников УИС часто изображают как злодеев. В редких случаях это не так — например, в фильме «Холодное лето 1953-го». Возможно, кому-то удобнее подавать информацию в таком ключе, но это несправедливый имидж.

— Первое место в рейтинге ФСИН. Это по всей России?

— По России мы во второй группе — это от 10 до 20 тысяч человек.

— То есть регионы разделяются по числу осужденных?

— Да. Ну, сами понимаете, не совсем объективно сравнивать регионы, где 40 тысяч осужденных, и те, где 500 человек, как, например, в Карачаево-Черкесии или Ингушетии, где только один следственный изолятор. Поэтому оценивают по группам.

— А по каким критериям проводится оценка?

— У нас 17 направлений деятельности, и они все учитываются. Универсального критерия, который мог бы оценить всю работу, нет, но эта система считается более-менее справедливой. Такого результата у нас раньше не было. Даже на совещании, когда я сообщил, один из пенсионеров ГУФСИН прослезился.