В театральной афише Новосибирска сошлись три премьеры, три спектакля-триллера: один — оперный, два — на драматической сцене. Редактор Сиб.фм разбирается, чем этот жанр вдруг стал так привлекателен для режиссёров.
Охота на оленя
Новосибирский оперный представил очередную оперную премьеру: режиссёр-постановщик Вячеслав Стародубцев решил превратить редко идущую на российской сцене оперу Верди «Бал-маскарад» в триллер. Ему не откажешь в последовательности: до этого уже была опера-квест («Турандот») и fashion-опера («Аида»). Действительно, почему бы не оказаться в этом ряду и триллеру.
Триллером, надо иметь в виду, в последние годы кличут всё подряд.
Любой фильм, в котором есть намёк на криминальную интригу хоть с одним убийством, тут же в аннотации получает вызывающее дрожь определение триллера. И удивительно, что в опере это жанровое определение используется не очень часто — практически в любом классическом либретто есть и роковая любовь, и обязательное убийство.
17 февраля 1859 года состоялась премьера оперы «Бал-маскарад» в Риме. Русская премьера «Бала» прошла на сцене Большого театра 8 декабря 1880 года
В «Бале-маскараде» оно, естественно, тоже присутствует, иначе стоило бы огород городить. Но интрига ещё и в том, что опера в своё время пострадала от цензуры, увидевшей в сюжете об убийстве шведского короля Густава III аллюзии на Наполеона с тем же порядковым номером, на которого незадолго до премьеры как раз было совершено покушение. Создатели оперы действие перенесли в Бостон, назвали Густава Ричардом и сделали его не королём, а наместником. В прошлом веке историческую справедливость в каких-то постановках исправляли, в каких-то нет — поэтому убиваемый герой то Ричард, то Густав. Что само по себе неплохая идея для спектакля — двойничество, например, или раздвоение личности.
Фабула оперы, если отвлечься от цензурных перипетий, проста: прогрессивный руководитель Ричард тайно влюблён в жену своего ближайшего сподвижника, у Густава есть политические противники, он, желая узнать свою судьбу, обращается за прорицанием и случайно узнаёт, что его избранница разделяет его чувства.
Ночное свидание, появляются заговорщики, сподвижник Ренато спасает начальника, но узнаёт свою жену — и переходит на сторону зла.
Во время бала-маскарада он стреляет в Ричарда — и убивает насмерть.
На таком материале возможны и не крайне радикальные, но не менее современные решения: сделать «Бал-маскарад» именно политическим триллером: кулуары власти, борьба бульдогов под ковром, интриги. Политики, однако, как раз и нет. Как нет, собственно, и триллера. Музыкальный руководитель постановки и дирижёр Дмитрий Юровский по поводу жанрового определения как раз и сказал, что ему их работа кажется выполненной более в жанре детектива — причём с элементами комедии. Комических моментов, действительно, достаточно, а вот саспенса не хватает.
Стародубцев за недостатком саспенса вводит в спектакль миф об Актеоне — античном охотнике, подсмотревшем купание Артемиды, за что она превратила его в оленя, которого затравили собственные собаки. Подсмотревшему обряд гадания Ричарду уготована именно такая судьба — олений череп с ветвистыми рогами на сцене с первого момента, а пулю герой получает на балу, будучи в костюме короля-оленя.
Но триллера от этого больше не становится.
Густав III — король Швеции с 12 февраля 1771 года, представитель просвещённого абсолютизма, двоюродный брат российской императрицы Екатерины II
Хорошо костюмированный спектакль, безусловно, получит и свою публику, и регулярное место в афише: в театре есть три состава ведущих партий, хор, как всегда, выше всех похвал, незамысловатость фронтальных мизансцен (герои между собой общаются слабо, а по большей части обращаются к залу) компенсируется визуальным богатством и отменной световой партитурой, за музыкальными перипетиями оперы следишь, не отрываясь.
А если уж и есть в этой постановке какая интрига, вызывающая дрожь, то это вопрос, насколько намеренно афиши «Бала-маскарада» используют эмблематику театральной премии «Золотая Маска», и добьётся ли российский Союз театральных деятелей от НОВАТа изменения этих афиш, — соответствующие претензии театру, насколько известно, были предъявлены ещё до премьеры.
Совы не то, чем они кажутся
Любите ли вы Дэвида Линча, как люблю его я? Андреас Мерц-Райков — один из самых обласканных молодых режиссёров на современной российской сцене — его безусловно любит. Эта любовь видна с первых кадров, то есть с первых тактов «Сладкоголосой птицы юности» в «Глобусе», хотя нигде он об этом прямо не заявляет. Саундтрек, обещающий, что обязательно случится непоправимое, интерьеры дешёвого провинциального отеля — блестящая мишура американского юга, странные персонажи, все подряд оказывающиеся не теми, кого они изображают.
В общем, в таком местечке, как Сент-Клауд, нет невиновных.
2 раза была экранизированна пьеса «Сладкоголосая птица юности»: в 1962 и в 1989 году
Андреас Мерц-Райков Теннесси Уильямса уже ставил — «Трамвай „Желание“» в Серове. Спектакль попал в номинацию «Золотой Маски», а режиссёр, успешно совмещающий работу в родной Германии с постановками в России, стал одним из самых востребованных в своём поколении: Саратов, Пермь, Красноярск, Омск, Норильск. Его любовь к кино и игре жанрами известна, он и обещал в «Птице» эту игру: триллер, трагедию, мелодраму, мюзикл.
Всё так и есть — но триллера в духе Линча больше всего, тем более что в линчевской поэтике это всё густо намешано.
История более чем подходящая — вполне ещё молодой человек Ченс Уэйн (Максим Гуралевич) в цветной гавайской рубашке возвращается в родной провинциальный городок, из которого уехал — точнее, сбежал — несколько лет назад. Возвращается навестить больную мать — которая уже умерла. С собой Ченс привозит немолодую голливудскую звезду Александру Дель Лаго (Светлана Галкина), скрывающуюся от коллег и поклонников после провала последнего фильма, заливающую горе виски и молодыми любовниками. Подувянувшая пьющая звезда — надежда чистящего бассейны Ченса пробиться в Голливуд, а из Сент-Клауда он хочет увезти свою бывшую возлюбленную Хэвенли, губернаторскую дочь.
Виски, кокаин, алкогольный трип, новоорлеанский блюз и французский шансон смешаны в убойный коктейль. Никого не убивают, но саспенса хоть отбавляй, невпроворот.
Сент-Клауд — город в штате Миннесота, США. Население — 61 198 человек по переписи 2010 года. Назван в честь французского города Сен-Клу, носящего имя св. Kлодоальда
Все и всё в результате оказываются не тем, чем кажутся. Александра «Принцесса» дель Лаго, не приходя в сознание вешающаяся на шеи мужчинам и плохо понимающая, с кем оказалась в постели, вновь становится холодной целеустремлённой стервой, без зазрения совести бросая незадачливого жиголо. Затрапезный бар становится подмостками мюзикла, куклусклановцы в белых колпаках в роли кордебалета, кровожадный губернатор Том Финли (Евгений Важенин) оказывается милейшей души человеком и любящим папой, сынок Финли-младший тоже не зверь и быдло, как казалось — другой мог бы запросто убить Ченса Уэйна за то, что тот сделал с сестрой Хэвенли, а он всего лишь попинал пару раз ногой. Абсурд крепчает — и Артур Симонян в лохматом парике в роли профессора Смита даст фору любому из странных героев Твин Пикса.
Кто-то, возможно, и после всех этих странностей решительно откажется видеть в спектакле следы оммажа создателю фильмов «Маллхоланд Драйв» и «Синий бархат». На это есть ответ: что бы могли сделать куклусклановцы с Ченсом за то, что он заразил губернаторскую дочку дурной болезнью и сбежал?
Правильно, линчевать. А вы спрашиваете, при чём тут Дэвид Линч.
А вот при чём Николай Островский в самом финале, не вполне непонятно. Про жизнь, которая даётся только раз, и поэтому прожить её надо так, чтобы... С некоторой натяжкой можно предположить, что режиссёр, запутав героя в сновидческих пространствах Линча, решил разбудить его вообще в другую культуру. Понятно, в какую. Это, воля ваша, уже не триллер, а какой-то, прости господи, байопик. Причём соцреалистический.
Убили негра
Кто-то когда-то заметил, что наше всё, Александр Сергеевич Пушкин, был из потомков понаехавших и вполне подпадал под определение «черномазый». Потомок негров безобразный, как он сам раз выразился. Что не мешало ему пользоваться популярностью у белых женщин. В Америке, особенно на плантаторском Юге, его бы сразу того... линчевали, как минимум. А в толерантной России — национальное достояние.
Причём до такой степени, что навяз на зубах. Поэт — Пушкин. Композитор — Чайковский. Художник — естественно, Репин.
Это я своими словами пересказываю спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина», который поставил в «Красном факеле» Сергей Чехов. Пьесу написал живущий в Израиле Михаил Хейфец. Точнее, это прозаический текст — но удивительно сценический, легко и точно превращающийся в пьесу. Первая фраза: «Пушкина я возненавидел ещё в детстве». Каково? История троечника и неудачника Миши Питунина склеена с биографией А. С. Пушкина — причём фокус в том, что ненависть постепенно превращается даже не в любовь, а в маниакальную страсть до полного отождествления героем собственной судьбы с пушкинской.
31 декабря 1833 года Александр Пушкин был пожалован званием камер-юнкера. Согласно указу Николая I, этим званием могли быть пожалованы чиновники не ниже титулярного советника (9 класс Табеля о рангах)
Сергей Чехов (это его вторая работа в «Факеле», первая — «Тектоника чувств») укладывает Питунина (Николай Соловьёв) спать на большой куб посреди сцены, окружённой зрителями, а текст Хейфеца раскладывает на четыре голоса. Четверо актёров (Владимир Лемешонок, Георгий Болонев, Виктория Левченко и играющие в очередь Илья Шабельников и Алексей Межов без зазора вписываются в свои партии: Лемешонок, допустим, произносит все пассажи из биографии и литературоведческие изыскания, Болонев органично быкует, Левченко точно попадает в лирические куски — например, в сцене любовного объяснения она играет Питунина, и это очень трогательно и смешно одновременно, Межов отлично отыгрывает наивность героя. А попутно они играют ещё два десятка персонажей — от князя Вяземского и Идалии Полетики до мелких бандюганов Секи с Витьком.
Выразительные средства очень скупые: резиновые маски Пушкина, чёрные костюмы, белые рубашки, гастуки-шнурки, автоматы.
Всё живо напоминает об одной из предыдущих работ Чехова — «Бешеных псах» по одноимённому фильму Тарантино. В спектакле есть и чисто тарантиновские приметы стиля: чёрный юмор на грани клоунады, жестокость, острота жеста. И эта тарантиниада оказывается невероятно уместной в спектакле про российские 90-е в питерских интерьерах «на фоне Пушкина». Собственно, Тарантино так повенчал в сознании тех, чья молодость пришлась на 90-е, насилие и искусство, что отделить одно от другого уже невозможно. Как у Балабанова в первом «Брате» — тарантиновская история, снятая в стилистике, скажем, Германа.
Достоинство спектакля в том, что триллер к финалу превращается в трагедию. Вот поди ж ты, знаешь точно что Пушкина (да и Питунина) не спасти, а всё равно накал такой, что комок в горле стоит. Наверное, заслуга в первую очередь текста — смешного, трогательного, неполиткорректного, остроумного — но и режиссёр приложил руку и эти достоинства предъявил зрителю. Я бы посоветовал водить на спектакль школьников: объём знаний о творчестве и жизни классика они вынесут со спектакля изрядный. А главное, нескучный. Хотя учителя литературы, подозреваю, будут против из-за избыточного лексического богатства текста. Но Пушкин вообще-то сам не чурался меткого русского слова, а не только умел стрелять из пистолетов с двух рук по-македонски.
Подпишитесь на нас в Telegram
