Виктор Вилисов — театральный критик, блогер, создатель скандально известного паблика «ВКонтакте» «вилисов постдраматический» и одноимённого телеграм-канала. Молодой критик прославился своими колкими текстами и витиеватыми ругательствами в сторону тех, кого раньше в театральном сообществе ругать было не принято. Недавно блогер удивил новосибирцев своим перформансом, который прошёл в лофт-парке «Подземка». «Похороны зрителя» стали прологом спектакля, который состоится в конце августа. В интервью корреспонденту Сиб.фм Вилисов рассказал, за что не любит российский театр, чем вдохновлялся, создавая перформанс, и о том, чего ждать зрителям после «Похорон».
Виктор, сейчас в вашем паблике девять тысяч подписчиков, на телеграм-канале — более четырёх тысяч. Как начинался проект? Может, помните свою первую публикацию?
Помню хорошо свой первый пост 26 июля 2016 года — это было полуоправдание, мол, извините, я не театральный критик совсем, но телеграм-каналов про театр вообще не существует, поэтому раз я такой насмотренный, давайте буду первым.
Это было через два месяца после того, как я выписался из психиатрической клиники, где тоже вёл канал про местный быт.
Он стал локально резонансным, и у меня была какая-то стартовая аудитория, которой я мог рассказать о театральном телеграме.
Когда и почему сформировался интерес к театру?
Я всем рассказываю эту историю: по телеканалу «Культура» показывали спектакли Романа Виктюка, и где-то на первом курсе, когда я ещё смотрел телевизор, это меня как-то зацепило. Я отсмотрел всё, что показывали, потом полез на торренты и докачал оставшегося Виктюка. Затем назрел очевидный вопрос: Виктюк же наверняка не единственный хороший режиссёр на планете, есть и другие? Принялся окучивать торренты в поисках других русских спектаклей, всё оказалось каким-то ужасом.
По аналогии с медиа было нетрудно догадаться, что, наверное, «у них там» с театром получше. Так вышел на европейский и американский театр, начал собирать и искать редкие записи — появилась наша онлайн-видеобиблиотека современного театра, крупнейшая из существующих.
Как сами объясняете успех проекта?
Я очень много времени этому уделяю. И пишу про театр так, как не пишет сейчас никто. Теперь, конечно, появляются горе-блогеры, которые зачем-то калькируют мой язык, выглядит это как перверсия. Так что я думаю, что это просто удача, что я в это время и в этом месте начал писать про театр и показывать его другим, и это взорвало какую-то маленькую бомбочку.
Жёсткая, эпатажная подача текстов, использование мата и различных ругательств — это продуманный ход для того, чтобы привлечь внимание? И можно ли было обойтись без него?
Это не может работать как ход, потому что блогинг — очень поточная деятельность, это конвейер текстов. Ты не можешь писать быстрые тексты неестественно, не так, как это у тебя в голове. К счастью или сожалению, у меня такая энергия речи — мне недостаточно сухого языка, тянет поругаться.
Вообще-то я по типу чувственности очень рафинированный мальчик, но несерьёзное отношение к себе мне не позволяет эту рафинированность переносить в тексты и посты; быть сельской хабалкой веселее.
И люди, которые понимают масштаб катастрофы в нынешнем российском театре, наверное, понимают, что я на самом деле очень деликатен в формулировках. Обойтись без этого всего можно, просто это будет уже не «вилисов постдраматический», а что-то другое.
Вы выпускаете довольно колкие материалы об известных событиях, режиссёрах. Не страшно публиковать такое? И есть ли кого, чего бояться?
«Мастерство работы с прессой от «Территории» —пост Виктора Вилисова от 25 октября 2017 года о конфликте с дирекцией театрального фестиваля.
В октябре 2017 года человек, работающий на фестивале «Территория», попросил моего знакомого оттуда же передать мне, что, если я не уеду из Москвы, мне «раскрошат лицо». Тогда я ругался с руководством этого фестиваля, которое просто абсолютно чудовищно реагировало в конкретном положении. Это была единственная угроза за всю мою деятельность, она не кончилась ничем, я по-прежнему не знаю, что это был за человек, хотя таких мужчин в «Территории» работает не очень много.
В чём вы видите проблему российского театра?
«Протухшая классика и голые члены: почему русский театр легче убить, чем развить» — статья Вилисова о том, что представляет собой «современный российский театр».
У меня на «Ленте» был огромный текст про это, проблем действительно очень много, и они как персональные, так и институциональные. Ужасная непрозрачность всей системы, патернализм, зависимость от государства (которая абсолютно обычна сама по себе, но надо иметь в виду, какое это государство, — российское), чудовищное театральное образование, в целом довольно низкий уровень понимания современного коммуникационного и медиаконтекста людьми, которые занимаются театром, мёртвая критика, довольно унылое профессиональное сообщество и, самое главное, из-за чего вообще всё — отсутствие опыта политической и гражданской свободы, из которого вырос современный европейский театр.
Мы можем успешно заимствовать форму (хотя и это происходит нормально в одном случае из ста), но за этим не стоит нашего личного ощущения собственной независимости.
Старшее поколение любит жаловаться на то, что молодёжь сейчас не интересуется театром. На ваш взгляд, проблема в зашоренности молодых людей или неинтересности театрального контента? Может ли российский театр привлечь молодую аудиторию?
По-моему, хороший современный театр только молодые люди и смотрят. Если походить на какие-то самодельные театральные фестивали типа петербургской «Площадки», увидишь почти только одних молодых.
Естественно, что вменяемые молодые люди не пойдут в Театр под руководством Афанасьева, в какой-нибудь театр «На левом берегу», в «Красном факеле» для них два с половиной симпатичных спектакля, а в НОВАТ они пойдут только обколотые или чтобы бабушку отвести на Алексея Степанюка.
Ну это и справедливо, потому что не надо унылое фуфло делать. Плюс очень много современного театра сейчас происходит за рамками театральных площадок. Мы показали перформанс и делаем спектакль в лофт-парке «Подземка», например.
Расскажите про ваш спектакль.
Спектакль называется «Трагическая смерть и удивительное воскрешение русского театра» — ну и, собственно, это спектакль про театр. Это абсолютно идиотический отвязный спектакль, который будет похож одновременно и на КВН, и на капустник, при этом зрителям не будет стыдно. Мы этим спектаклем вспахиваем сразу несколько целин: во-первых, до сих пор крайне редко в России встречаются спектакли не по литературным текстам. Даже если это документальный театр, в нём рассказывается какая-то история. У нас спектакль с минимальным нарративом и выстроен он на материале российского театра. Во-вторых, крайне мало распространена форма такого безответственного варьете, набора сцен, которые связаны между собой очень условно, где чередуются пластический и физический театр, визуальный, разговорные сцены.
Моё главное желание — сделать весёлый спектакль, потому что весь хороший театр в России — ужасающе серьёзный.
Это объяснимо, но эта ситуация должна быть переломлена. Я хочу в очередной раз просто сказать, что весёлый и идиотический спектакль тоже может быть политическим и тоже может призывать к переменам — хотя бы в театре. Сам по себе такой спектакль в этом городе на такой площадке — уже заявление.
Недавно вы провели перформанс «Похороны зрителя», который был прологом к самому спектаклю. Какую цель ставили перед собой? «Похоронить пассивного зрителя» звучит слишком метафорично.
У меня была единственная цель — всколыхнуть хоть как-то театральную жизнь Новосибирска. Интересно то, что получилось вообще не то, что я задумывал. Я хотел действительно смирных зрителей и чтобы у них был такой туповатый прямолинейный катарсис, когда их из-под плёнки вытаскивают на синие градиенты. Но на первом показе зрители объявили войну, и всё пошло не так — но тем лучше.
Реакция зрителей на разных показах отличалась?
На втором она была абсолютно иной: пришли симпатичные воспитанные молодые люди, которым было знакомо чувство какого-то минимального уважения к авторской интенции. Они смирно сидели под плёнкой и, я надеюсь, получали тот прямолинейный катарсис, который я запланировал. На первом показе — не хочу никого обидеть — собралось много таких театральных тёток. Мне очень понравилась их жёсткая реакция, потому что в принципе это реализация двойственной идеи, заложенной в тексте перформанса, — зрителям в иронической форме приказывают: сиди, не дёргайся, и естественно на это отреагировать активностью. Но для меня это был тот наивный уровень игры между зрителем и креативной командой, который я даже не рассматривал как возможный.
Поэтому такое сопротивление по-хорошему удивляет. Женщины кричали: «Держи, не пускай!», спрашивали друг друга: «а это режиссёр плёнку держит?» — это немножко стыдно, потому что атмосфера вокруг явно располагала к уважению тишины, и такая нечуткость не может радовать.
После прочтения одного из ваших текстов мне показалось, что «Похороны» чем-то похожи на спектакль «Родина» Андрея Стадникова, который вы назвали одним из важнейших. Чем вы вдохновлялись при создании своего перформанса?
Перформанс кажется похожим на описание «Родины», потому что обе эти работы существуют по законам медленного времени, минимальных изменений на максимальное количество времени. У них похожие элементы — редуцированная визуальность, много текста. Но к идее это не имеет никакого отношения. «Похороны зрителя» — это на 70 % цитаты двух спектаклей Ромео Кастеллуччи — «Inferno» и одной из частей «Tragedia Endogonidia». Оттуда идея с покрытием зрителя, оттуда эта сакральная музыка, оттуда эпилептическое видео. Разумеется, я добавил что-то своё, но по большей части это цитата. Интересным этот перформанс делает то, что визуальные и ощущенческие цитаты находят отражение в абсолютно разных текстах и концепциях. Кастеллуччи ставил спектакль по Данте, я делал перформанс почти что по Рансьеру. У Кастеллуччи идея ада, чистилища и рая, у нас — ряд идей про позицию зрителя в современном театре.
Какую обратную связь получили после перформанса, может, что-то особенно запомнилось?
После одного из показов ко мне подошли двое совсем молодых людей и сказали, что они приехали автостопом из Челябинска. Я подумал, что меня троллят, но потом наша продюсерка сказала, что они были с огромными сумками, которые оставили на входе. Один из них поблагодарил за перформанс и сказал, что это «было прям как у Кастеллуччи». Мне приятно, что была считана цитата.
Ещё на первом показе в последнем ряду сидели двое с зажжёнными свечками; всегда находятся такие изящные оригиналы, которые хотят перехудожничать художника, я их люблю.
Если эту статью читает человек, который уже ощущает ограниченность российского театра и хочет расширить свой кругозор, с чего посоветуете начать?
Читать надо меня в телеграме и моих товарищей по несчастью, других театральных блогеров. Есть отличный текст с нашими монологами. Театральные блогеры — это сейчас единственное, что имеет смысл читать на русском языке про театр, кроме книг, которых на том же русском микроскопическое количество. Смотреть надо опять же мой паблик ВК, там собрана самая крупная из существующих видеобиблиотека современного театра, по большей части европейского. Почти 30 % видео там впервые появились в интернете, ещё 50 % — редчайшие записи из неочевидных мест, которые никто бы никогда просто не стал искать. Там всё сплошь алмазы, можно смотреть с любого места.
Сможете выделить пару-тройку достойных постановок, которые сейчас можно увидеть на сцене Новосибирска?
Надо идти на «Я здесь» Максима Диденко, «Иллюзию» Филиппа Григорьяна и «Пер Гюнт» Антонио Лателлы.
И надо строго запомнить: театр на видео — это абсолютно нормально.
Это такой способ дотянуться до того, до чего нельзя дойти.
Подпишитесь на нас в Telegram
