Врачи-трансплантологи Новосибирска о том, сколько их пациентов не дожидаются пересадки необходимого органа, какие риски несёт каждая операция, и почему части тела нельзя подсадить «в чёрную».
В сентябре 2021 года портал «Медвестник» указал на снижение активности трансплантаций: например, количество трансплантатов почек от живых доноров снизилось на 40%, аналогичная статистика по печени уменьшилась на 33%. Сократилось и количество трансплантаций почек, печени, лёгких и сердца от умерших доноров снизилось на 12%, 9%, 17% и 5% соответственно. По озвученной оценке, это стало причиной потери примерно 48 тысяч лет жизни пациентов.
Сиб.фм поговорил с организациями, которые осуществляют трансплантацию органов в Новосибирске и регионе — специалистами национального медицинского исследовательского центра имени академика Мешалкина и врачами новосибирской областной клинической больницы. Медики объяснили, почему одна треть пациентов не может дождаться пересадки, и из-за чего люди отказываются «делиться» органами даже после смерти.
«Думают, что цена человеческой жизни ничтожна»: почему люди боятся давать согласие на донорство
В Новосибирске пересадка сердца не «доходит» как минимум до трети листа ожидания — люди погибают от недостатка донорских органов, рассказал руководитель направления трансплантации органов центра имени Мешалкина, кандидат медицинских наук, член российского трансплантологического общества Алексей Фомичев. В среднем за год хирурги центра выполняют от 10 до 15 таких операций — зависит от того, насколько «удачным» будет период. Например, согласно данным статистики «Общества трансплантологов», в 2020 году в Новосибирске сделали 5 пересадок сердца — все их выполнили в НМИЦ имени Мешалкина. Ещё 3 трансплантации сердца на территории СФО выполнили в краевой клинической больнице Красноярска.
«В рейтинге донорской активности Россия находится в хвосте, среди стран третьего мира. Это проблема не материальная или образовательная, это проблема идеологии — у нас нет доверия к медикам. На словах «в воздух» почти все поддерживают донорство, но фактически пожертвовать свои органы готовы лишь около 10%. Поэтому основной, постоянный и трудно решаемый вопрос — критический дефицит донорских органов, это постоянно пиковая точка», —
говорит Алексей Фомичев.
По словам хирурга, это связано в том числе с одним из самых распространённых мифов о трансплантологии — люди опасаются, что после заявления о готовности предоставить свои органы реципиентам за ними «начнут охоту чёрные трансплантологи». Медик сразу объяснил: никакую пересадку невозможно сделать в «тёмном углу» — это высокотехнологический процесс, требующий как минимум соответствующего оборудования, а также тщательного послеоперационного ухода, так как после трансплантации собственный иммунитет человека оказывается на нуле.
«Люди боятся, потому что думают: цена человеческой жизни ничтожна, а стоимость органов слишком высока», —
считает Алексей Фомичев.
Трансплантолог отметил: незакрытая потребность в донорских органах, особенно когда речь идёт о пересадке сердца — общемировая тенденция. Конкретно в России это связано в том числе и с законодательными проблемами: из-за юридических нюансов реаниматолог и анестезиолог зачастую опасаются ставить диагноз «смерть мозга», при котором сердце и органы продолжают работать, но дальнейших перспектив уже нет — донорство сердца становится возможным только после него.
Кроме того, в России действует «презумпция согласия»: в соответствии с ней медики имеют право использовать органы скончавшегося человека, если в так называемом «регистре отказников» нет его данных.
«Если человек при жизни не заявил, что не согласен после смерти делиться органами, либо если об этом не сообщили его родственники — он автоматически согласен. Но тех, кто активно отказывается, у нас единицы», — говорит медик.
Алексей Фомичев отметил: в России запрещена любая платная трансплантология — все операции осуществляются только бесплатно на бюджетные средства, что тоже увеличивает срок ожидания. В других странах гражданам РФ могут оказать оплачиваемую трансплантационную помощь, но её стоимость начинается от миллиона рублей.
По словам медика, в Новосибирске достаточно специалистов той квалификации, которая позволяет осуществлять пересадку органов, но каждому хирургу такого профиля необходимо пройти несколько соответствующих обучений. Помимо сертификата действующего хирурга понадобится дополнительное образование по клинической трансплантации сердца, а при условии работы на донорском этапе — документ о допуске к организации органного донорства.
Трансплантолог объяснил: в соответствии с клиническими рекомендациями, после изъятия сердца до включения его в кровоток реципиента у врачей есть несколько часов — в среднем от четырёх до шести, поэтому время консервации и транспортировки не должно превышать 240 минут. При этом орган могут доставить и из соседних регионов — например, Алтайского или Красноярского края.
«Счёт идёт на минуты, и мы не должны их терять. Поэтому для бригады изъятия предусмотрена упрощённая схема предполётного досмотра и встреча на взлётной полосе, после чего медиков сразу пропускают в скорую», — дополнил врач.
Алексей Фомичев объяснил, что основной принцип распределения органов — ургентность реципиента, то есть степень тяжести его состояния.
«У таких пациентов сердце настолько не работает, что человек уже нежизнеспособен: тогда ему временно подключают аппараты, которые замещают и поддерживают функцию сердца. Этим людям произвести трансплантацию необходимо как можно быстрее, и так как в нашем случае это почти всегда проблема, мы в нашем трансплантологическим сообществе обзваниваем регионы и сообщаем, что у нас ургент, чтобы скорее найти орган», — говорит медик.
Алексей Фомичев объяснил: на ЭКМО [Экстракорпоральная мембранная оксигенация, инвазивный экстракорпоральный метод насыщения крови кислородом при развитии тяжёлой острой дыхательной недостаточности] человек может пробыть месяцами, но для клиники системы механической поддержки, которые помогают людям дождаться пересадки, являются очень затратными, поэтому подключить пациента к ним можно только в самых экстренных ситуациях.
Со слов хирурга, одна пересадка и «стандартное» восстановление в послеоперационный период обходится центру примерно в 1,5 миллиона рублей.
«Мы дорого обходимся государству»: выгодны ли трансплантации органов
По данным Новосибирской областной клинической больницы, примерно 30% реципиентов получают органы от родственников, остальные же дожидаются их от посмертных доноров. При этом в учреждении не используются искусственные органы — устройства, которые можно вживить пациенту, чтобы он «продержался» до необходимой ему пересадки.
Новосибирский юрист Елена Попова ожидает свой орган для пересадки на протяжении пяти лет. В 2013 году стресс, приём некоторых препаратов и длительное нахождение на солнце спровоцировали появление аутоиммунного заболевания — тогда девушке диагностировали системную красную волчанку.
«Эта болезнь выбирает какой-либо орган для разрушения, и в моём случае это были почки. Так и появилась почечная недостаточность терминальной стадии, когда необходим гемодиализ либо пересадка», — рассказывает Елена.
Её почки окончательно «сдали» после рождения ребёнка в 2017-м: это стало сильным провоцирующим фактором, и год спустя Елена попала на гемодиализ. С этого времени три раза в неделю она приезжает в диализный центр, чтобы провести четыре часа под специальным препаратом, который фильтрует и выкачивает скопившуюся внутри неё жидкость.
«Одна процедура стоит порядка 10-15 тысяч рублей, поэтому гемодиализники обходятся государству дорого — около 300-400 тысяч в месяц. Конечно, ему выгоднее пересадить нам почку, но всё упирается в наличие органа», —
говорит Елена.
Ожидание подходящего для трансплантации органа может занять годы, так как он подбирается исходя из степени соответствия, чтобы минимизировать риск отторжения и прочие осложнения. Кроме того, законодательство подразумевает согласие обеих сторон — как реципиента, так и донора, что тоже не ускоряет процедуру.
«Необходимо предупредить, что возможен летальный исход, сокращение жизни, ухудшение здоровья и качества жизни. Поэтому те, кто хотят быстро пересадиться, едут в более развитые регионы», — дополняет девушка.
Она уточнила, что для проведения операции необходима прописка на той территории, где пациент собирается сделать трансплантацию.
«Само ожидание почки — это всегда «чемоданное настроение»: ты обязан прибыть в течение трёх часов после звонка, и даже телефон нельзя выключить, поэтому к такому надо быть готовым», —
говорит Елена.
Она дополнила: в России разрешена лишь безвозмездная передача органа только генетическими родственниками — например, использовать донорский орган мужа/жены уже не получится. В других же странах, в том числе Иране, Ираке, Израиле, Турции, Индии — платная трансплантация разрешена законом, и официальные прайсы находятся в открытом доступе. Стоимость таких операций начинается от одного миллиона рублей и может варьироваться практически до десяти.
«Сначала я очень хотела попасть на трансплантацию — воспринимала гемодиализ как ограничение, но теперь интерпретирую его просто как иной режим. Например, во многих городах адекватно относятся к гостевому диализу, благодаря чему я могу ездить в командировки и путешествовать», — рассказывает девушка.
По её словам, больше ограничение отражается на питании: например, находящимся на гемодиализе людям нельзя пить много воды, потому что жидкость и токсины не фильтруются и не выводятся почками, а значит, остаются в организме и удаляются только во время процедуры. Также из питания исключаются фосфор и калий, а значит, запрещаются фрукты, овощи, рыба в любых видах, копчёные и солёные продукты. А вот уровень физической нагрузки зависит от общего здоровья организма: девушке процедура не мешает ей танцевать и заниматься спортом в бассейне и тренажёрном зале.
«В начале 2018-го организм тяжело принимал процедуру: головокружение, рвота, потеря сознания, скачки давления. Но сейчас всё стабилизировалось — теперь во время диализа я могу работать и общаться, мне ничего мне не мешает. Хотя в идеале хотелось бы не быть привязанной к аппарату», — делится Елена.
Тем не менее, сейчас Елена не чувствует 100%-й готовности пересадить почку, хотя четыре года гемодиализа позволили привести её кровь к показателям, которые позволяют сделать операцию.
«Пересадка всегда риск, а аутоиммунное заболевание — повышенная опасность отторжения, так что, возможно, мне это и не нужно. Если отказываться от пересадки, можно просто находиться на пожизненном диализе», — говорит она.
Как объяснили в областной больнице Новосибирска, приживаемость органов у пациентов зависит скорее от каждой конкретной ситуации. Тем не менее, определённая статистика всё же есть: выживаемость пациентов, которым пересадили почку, составляет 98% в первый год, 95% на протяжении пяти лет, и 86% за десять лет. В случае с трансплантацией печени выживаемость составляет 89% за первый год, 77% за пять лет, и 76% на протяжении 10 лет.
На данный момент в Новосибирске и области есть 10-12 специалистов, у которых есть доступ к проведению операций по трансплантации почек и печени. При этом возможно и проведение «перекрёстных» пересадок: например, в Новосибирске одному пациенту в течение одной операции трансплантировали печень и почку, ещё одному — печень и сердце.
О чём говорит статистика
По данным клиники имени Мешалкина, на сентябрь 2022 года очереди на пересадку сердца ожидают около 40 человек. С января по настоящий момент хирурги центра выполнили 6 трансплантаций, в 2021 году количество таких операций было равно 8.
Как сообщили в министерстве здравоохранения Новосибирской области, на 8 сентября 2022 года в территориальном листе ожидания трансплантации находятся 118 пациентов: 61 из них необходима пересадка печени, остальным 57 — замена почки. При этом за период с 1 сентября 2021 года по 1 сентября 2022 года в новосибирской областной клинической больнице выполнили 33 трансплантации почки, и 45 пересадок печени.
Также в ведомстве отметили: сейчас на территории региона не ведётся статистика, которая отслеживает количество реципиентов, уехавших за органами в другие города и страны.
При этом в Новосибирске и области нет и благотворительных фондов, которые специализируется на трансплантации органов. Несколько таких учреждений можно отыскать только на федеральном уровне: часть относятся к некоммерческим организациям, а некоторые поддерживаются Минздравом России.
Такие фонды работают в нескольких направлениях, основное из которых — сбор средств на непосредственно пересадку, а также подготовку к ней и оплату послеоперационного периода восстановления.
Кроме того, фонды способствуют общему развитию донорства и трансплантации в России, главным образом через просветительскую деятельность.
Напомним, в январе главный патологоанатом Новосибирской области Александр Надеев рассказал Сиб.фм, почему мёртвые тела не подходят для чёрного рынка трансплантологии.
Подпишитесь на нас в Telegram
