Фолк-группа «Мельница» представила в Новосибирске новый — пятый — альбом «Ангелофрения». Корреспондент Сиб.фм поговорил с лидером коллектива, лингвистом-кельтологом и женой ирландского дипломата в одном лице Хелависой о том, как полиглоту не сойти с ума, ирландцу понять русского, и почему «картофельные крестьянки» не кормят детей грудью.
Мир ваших песен в основном языческий. При этом вы христианка и не без интереса смотрите на буддизм. Обычно эти вещи принято сталкивать, а не сочетать.
Это просто пространство, внутри которого я работаю как текстовик, пользуясь образами из различных мифологий. В «Ангелофрении» исследую христианскую и иудейскую мифологическую сферу. Буддизм, с одной стороны, помогает балансировать, совладать с собственной гордыней, а с другой — не забывать, что человеческие возможности поистине безграничны.
Вообще жизнь такая, что в ней очень сложно не потерять внутреннюю гармонию, и иногда мне требуется посторонняя помощь. Я не стесняюсь этого, хожу к самым разнообразным специалистам — остеопату, ароматерапевту, кармапсихологу, шаману. В общем, если я знаю, что сама не справляюсь, обязательно прошу помощи.
На самом деле, любая депрессия, чем бы она ни была продиктована, — это проявление гордыни.
Если человек сам назначил себя виноватым, навесил на себя все грехи и впал из-за этого в депрессию — значит, он возгордился, решил, что никто не достоин разгребать его проблемы.
Вы говорили, что после выхода второго альбома «Зов крови» ваша группа занялась «формированием современного рок-н-рольного мифа». Как этот миф выглядит сегодня?
Последняя его реинкарнация представлена на нашей пластинке «Ангелофрения». Это тот мифотворческий мир, в котором я живу на данный момент.
Ваша любовь к классической музыке, року, а потом и научные изыскания стали основой того, чем сейчас является «Мельница». Но это такой постмодерн в чистом виде. Какой миф творит он?
Это мой личный миф, который я в некотором роде навязываю своим слушателям. Постмодернизм не существует без автора, даже если в некоторых его постулатах автор умирает. Поэтому постмодернизм — это штука чрезвычайно субъективная. И мифология моя субъективна. Меня спрашивают: «А на чём вот это вот основывается? Откуда вы это взяли?» «Это моя собственная мифология, — говорю. — Это всё придумала я!»
Если спросить: «Мифологическое ли у вас мышление?» — вы наверняка ответите положительно. Но возможно ли оно в мире интернета, благоустроенного быта и массового производства?
А почему это всё должно ему мешать? Я думаю, что первобытным людям, скажем, впервые сделанное колесо казалось столь же новой, ценной и хай-тековой штукой, каковой нам кажется пятый айфон. Но им это совершенно не мешало мыслить мифологически.
Я считаю, что у нас всегда есть выбор и возможность развивать в нужном направлении то, что нам дано природой, в том числе и мышление.
А современная мифология не кажется вам менее поэтичной, чем древняя, с её эпическими героями и сказаниями о том, откуда что пошло?
Владимир Пропп — филолог-фольклорист, теоретик искусства, автор «Морфологии волшебной сказки»
Категория поэтичности для меня тоже страшно субъективна. К сравнительному исследованию древних и современных мифов, думаю, нужно подходить с другими категориями. Скажем, архетипы — всё те же, без сомнения. То есть отношения между мифологическими фигурами развиваются так же, как описано у Проппа. Потому что человеческое мышление всё же не изменилось, сама человеческая природа не меняется.
Какой миф ХХI века вам кажется подходящим для того, чтобы взять его за основу песни?
Мне нравятся комиксы про Бэтмена. А вообще у меня много таких песен. «Ведьму», например, возьмите — эта песня очень даже XXI века, весьма американская, вполне «стивенкинговская».
А политический миф имеет шанс вас вдохновить?
Мне не очень интересны мифы общественные. Меня больше интересуют мифы, которые предполагают некоторую функцию личности.
Сколько языков вы знаете? На уровне, скажем, читать-понимать, вести коммуникацию?
Это очень забавный вопрос. Понимаете, я свободно читаю по-латински, но мне как-то не с кем поговорить на латыни. Не попадаются люди. Точнее, попадаются, но крайне редко.
Пообщаться на древнеирландском так совсем не удаётся.
Поэтому если мы ограничимся современными языками, то это будут, естественно, русский, английский, французский, ирландский, в меньшей степени датский. Совсем плохо с немецким, испанским и исландским.
Каждый из этих языков создаёт особую языковую картину мира. Как полиглоту не сойти с ума и уложить в голове множество этих картин?
Сколько языков в мире, до сих пор неизвестно. Скорее всего, не меньше 2500
Очень просто. У меня к каждому языку приклеены как бы свои мнемо-крючки. То есть я создаю некий чертог разума, где у меня в каждом зале живёт свой язык. И я перехожу из комнаты в комнату. Вот у меня есть в голове комната, где живёт, например, французский язык. Комната эта определённого цвета, и там господствуют свои запахи и вкусы. В ней я живу, когда говорю по-французски. Соответственно, дальше, если мне нужно переключиться на русский, я перехожу мысленно в другую комнату, где совершенно другие цветовые, осязательные и обонятельные ассоциации.
А в каком языке вам симпатичней всего такие концепты, как, например, «любовь», «счастье», «справедливость»?
Я индоевропеист, поэтому у меня концепты в первую очередь связаны с этимологией данных слов в соответствующих языках. Мне странно было бы разделять концепт «любовь» в русском и английском языке, учитывая, что слова происходят из одного корня. И это не формальная сторона, а очень даже важная, поэтическая, я бы сказала. Потому что язык всё-таки в какой-то момент делает выбор — сохранять ли ему индоевропейский корень или, скажем, взять другой, заимствованный откуда-нибудь, или вообще что-то новое произвести.
Но ведь по смыслу русское «счастье» и английское «happiness» вовсе даже не одно и то же.
Здесь просто другое семантическое гнездо. Это не вопрос недостижимости счастья у русских и достижимости его у англичан.
Грудное вскармливание помогает женщинам быстрее вернуться к тому весу, который был у них до беременности
У вас старшая дочка одинаково хорошо владеет и русским, и английским. Как вам кажется, какая языковая картина мира ей ближе?
Пока что у неё больше словарный запас в русском языке. Но в идеале она точно так же будет в своём чертоге разума переходить свободно из комнаты в комнату и переключаться с одной картины на другую. Младшая, кстати, точно такая же. Просто у неё словарь пока меньше, но она тоже «билингва».
Вы приверженец так называемого «естественного родительства». Стили родительства в Европе и России как-то отличаются?
Я бы не стала говорить о Европе вообще. Потому что в разных странах совершенно разные подходы.
Я, например, не ожидала, что в деревенской, казалось бы, «картофельной» Ирландии будут на меня так дико смотреть из-за того, что я кормлю детей грудью.
Не знаю, почему, но они считают, что коли уж они такие деревенские, то им надо забегать вперёд прогресса и кормить детей исключительно из бутылочек.
В России, кажется, тоже одно время бытовали такие взгляды, и сейчас кормление грудью нередко подаётся почти подвигом.
Да. Почему-то считается, что это очень тяжело.
Многие люди могли бы позавидовать тому, как складывается ваша судьба: ум, талант, любимое дело, возможность путешествовать, муж — дипломат-ирландец. Прямо как в ваших песнях: не жизнь, а сказка. Каким вам видится продолжение этой сказки?
Думаю, жизнь будет ещё более путешествующая, ещё более альпинистская, может быть, с третьим ребёнком. А дальше посмотрим. Ещё неизвестно, где мы все окажемся, поскольку я не могу предугадать, куда нас пошлют со следующим назначением. Вот чему точно не стоит завидовать, так это судьбе дипломата — нас снимают с места каждые четыре года, и мы куда-то переезжаем. Это всегда чрезвычайно сложно, особенно налаживать инфраструктуру на новом месте.
Возвращаясь к «ирландщине». Несколько лет назад вы выступали на канале «Культура», где, помимо прочего, рассказывали, как кельты и славяне очень схожи культурами и способом бытования вообще. Современный ирландец и нынешний русский сохраняют эту похожесть?
18 литров чистого спирта приходится на душу населения в Молдавии. В России — 15,7, в Ирландии — 14,4
Они очень хорошо друг друга понимают. Достаточно просто посмотреть на количество ирландцев, приходящих на приёмы российской миссии ООН в Женеве, и то, как они прекрасно общаются с русскими коллегами. И те, и другие отлично знают, где у кого слабые места и «крючки», за которые можно друг друга зацепить.
А что насчёт развесистой клюквы: если русский, значит, «медведь, водка, балалайка», а если ирландец?
Рыжий, «Guinness», волынка — ирландцы всегда пьяные и непременно с волынками.
И ненавидят англичан?
Да! Но, кстати, это правда. До сих пор. Жестоко!
А какая «клюква» у москвичей про сибиряков?
В Москве известная «клюква», что сибиряки не могут замёрзнуть. Но я знаю прекрасно, что когда сибиряк приезжает в Москву и особенно в Петербург, его можно распознать именно по тому, как при температуре в +22 градуса петербуржцы идут в шортах и майках, а сибиряк — в высоких ботинках, платочке на голове и застёгнутой куртке, потому что ему сыро.
А как вам миф о сибиряке-сепаратисте?
Я, честно говоря, практически осознанно заслоняюсь от каких-либо сепаратистских веяний, потому что не считаю, что они имеют какой-то смысл, поэтому я не обращаю на них внимания. Поскольку мы в любом случае русские, то зачем нам куда-то деваться? С другой стороны, мне, конечно, очень интересна культура традиционных народов — и бурятов, и якутов, и других. Причём это не только к Сибири относится, но точно так же к Уралу, например, или к Северному Кавказу. Как раз характер развития региональных республик очень интересует. У меня самой кровей намешано чудовищное количество, в том числе и так называемых малых народностей.
А какая из них самая-самая малая?
Чудь! С Чудского озера.
Подпишитесь на нас в Telegram
