Биолог Олеся Ильина окончила НГУ, в сфере её научных интересов — экология, она совместно с командой биологического факультета МГУ и иркутскими экоактивистами организует экспедицию для изучения проблем экосистемы Байкала. Помимо этого, Олеся — морской капитан, на её счету десятки сложнейших походов и экспедиций. 20 мая она выступит на конференции TEDx в Новосибирске, тема которой — «Человек будущего».
Биолог кажется профессией кабинетной, лабораторной. Как случилось, что вы начали ходить под парусом?
Биология — не кабинетная наука. Вид кабинетных биологов существует — большой, популярный сейчас вид: в основном это касается генетики, молекулярной биологии, биохимии. Но по большей части биология — это всё-таки природа, поэтому тут как раз особого противоречия нет.
Но ведь вы не просто ходите в море, вы капитан. Это, наверное, требует определённого склада ума, характера?
У меня всё получилось поэтапно: после университета я долго была биологом, потом долго была просто капитаном, а потом эти две ипостаси уже срослись в одну. Хотя про склад характера я не знаю: это, скорее, образование и дисциплина.
Чтобы заниматься навигацией, нужно просто изучить довольно много разных областей, которые между собой иногда связаны, иногда не очень сильно — в принципе, всё как в науке.
Есть вековые мизогинные стереотипы по поводу женщины на корабле — они ещё живы или на пол никто не смотрит, был бы капитан достаточно хорош?
У нас в стране любительское судовождение по понятным причинам — историческим, экономическим — не очень развито, в этом ничего страшного нет, но это факт. Если взять, допустим, французов, или австралийцев, или новозеландцев, у которых с морем всё гораздо проще, потому что оно их всегда окружало и окружает — там шестнадцатилетние девочки вокруг света в одиночку ходят. Есть очень хорошие женщины-капитаны продвинутых спортивных многокорпусных судов, которые бьют рекорды. В России, в принципе, предрассудки есть, но я бы не сказала, что они очень сильны.
Когда, с одной стороны, в голове предрассудок, а с другой — реальный, живой пример, ему противоречащий, то люди достаточно легко от этих предрассудков избавляются. По крайней мере, я бы не сказала, что у меня были с этим проблемы. Может быть, в самом начале, когда я только училась яхточкой в Новосибирске управлять.
В то время не все брали меня в экипаж с удовольствием. А кто-то, наоборот, с удовольствием: классно же, девчонка. Поэтому предрассудки — это не страшно.
20 мая можно услышать Олесю Ильину на TEDxNovosibirsk 2017
Тема конференции, на которой вы выступаете в Новосибирске 20 мая, — «Человек будущего». Как, по-вашему, в ближайшем будущем изучение биологии, ваши экспедиции и исследования смогут повлиять на нашу жизнь?
Будущее многообразно. Мы можем истратить имеющиеся ресурсы и испортить природу своими отходами — экосистема с этим справится, но человеку будущего придётся платить по нашим кредитам. Либо мы можем научиться рассчитывать свои возможности и контролировать свою деятельность на планете — так, как это делается в автономном путешествии. Тогда человек будущего перейдёт на новый уровень, станет более гармоничным и, вероятно, найдёт ресурсы нового поколения. Ко второму варианту мы придём рано или поздно, но хорошо бы пораньше и без потерь.
Цивилизация всё больше проникает в природу, на стыке этих систем всё меняется очень быстро. Происходящие изменения — и биологические, и экологические — обязательно нужно изучать. Тот же микропластик в океане — это и ловушка для крупных животных, и субстрат для обрастания, который позволяет микроскопическим формам жизни осваивать водную толщу. Изучая подобные явления, мы ищем оптимальный формат взаимоотношений с экосистемой. Наша команда не претендует на решение такой глобальной задачи, но мы можем внести в неё свой вклад.
В том числе посредством TEDx?
Именно. В студенчестве мы ходили в походы (тогда ещё не морские, а лыжные) вместе с организатором TEDx в Новосибирске Светланой Фоминых. Потом через много лет мы встретились с ней в Москве, и оказалось, что тема моей работы может быть интересна для конференции. Американская версия TED такая американская. Меня умиляет их риторика: я так не умею, про детские травмы говорить не буду. Но сама идея площадки для интересного изложения новых идей — классная.
В прошлом году вы ходили в экспедицию на Байкал, и там была история с изучением губок, поражённых непонятной болезнью. Появились ли научные результаты этой экспедиции полгода спустя?
1642 метра — глубина Байкала
Губку изучают не только с нашей подачи, очень много учёных занимаются ею сами по себе и в России, и за рубежом. В сентябре была большая конференция по поводу проблем с губкой, информации уже достаточно много, но что именно вызывает болезнь губки, так и неизвестно. Это сложный вопрос: у губки много симбионтов, и что именно поражено, пока никому ответить не удалось. По какой-то причине губка начинает болеть, но потом она очень быстро обрастает множеством различных организмов — там и бактерии, и амёбы, и цианобактерии, и другие водоросли. И кто из них мог вызвать её болезнь изначально, пока никому не удалось определить. Может быть, это связано также с составом воды, который меняется.
Но губка — совершенно инопланетное по отношению к человеку существо, не так много известно об обмене веществ в её организме.
А человек тут при чём или ни при чём, тоже непонятно?
Человек на Байкале очень сильно при чём. Конкретно с губкой вопрос остаётся, но основная проблема на Байкале — всё-таки не губка. Основная проблема — это так называемая локальная эвтрофикация на Байкале, то есть увеличившийся сток бытовых отходов в озеро, который несёт в себе много органики, биогенных веществ: фосфатов, нитратов и так далее.
Эти вещества вызывают различные нарушения в уже устоявшемся балансе и изменения в экосистеме. Начинают расти и получать преимущество те, кого раньше на Байкале не было или было очень мало. Поэтому вместо красивого хорошего берега в некоторых местах мы имеем на мелководье просто зелёную склизкую тину. Она никому не нравится и в экосистеме Байкала смотрится совершенно неуместно.
Причина этого — человек.
Спасибо, что не мусорите: как 16 тысяч добровольцев убирали территорию Байкала
Ну а с губкой не всё понятно, потому что в тех местах, которые сильно загрязнены, мы находили губку в относительно хорошем состоянии. И, наоборот, в местах чистых, где человека и загрязнения практически нет, губка была в большой степени поражена некрозом. Поэтому губка — пока загадка.
Будет ли у этих экспедиций продолжение?
На Байкале, надеюсь, будет. На следующий год мы собрали уже более представительную в научном плане команду: чем больше научных сотрудников будет привлечено к проблемам, тем проще будет их решить. В этом году поедет команда биологов из МГУ; будут гидробиологи, микробиологи. Это всё мы делаем совместно с иркутской экологической организацией, раньше она называлась «Байкальской экологической волной». Будет большая совместная экспедиция на катамаране. Так что можно сказать, что прошлый год в научном плане был просто вот пристрелочным. В этом году будет первая серьёзная научная экспедиция. Ну а дальше, думаю, это может войти в систему, поскольку Байкал — очень интересный объект, и обидно, что им занимается так мало учёных.
Океаном занимаются многие, но Байкал для России, может быть, даже поважнее океанов.
Мы с нашей командой в этом году поедем на Белое море. У нас в планах вообще очень много водоёмов: мы собираемся на Дальний Восток, потом в Южную Америку, есть ещё много интересного по берегам России. Так что я думаю, будет много разных продолжений.
Я с удивлением узнал о вашем увлечении сыром. Расскажите, это какое-то биологическое по своей природе увлечение? Как вообще человек начинает заниматься сыроделанием?
Вы и без меня знаете, надеюсь, что из магазинов пропадает хороший сыр. Любитель сыра начинает задумываться, как же тут быть. А для меня конкретно с сыром прямая связь, тем более что вообще всё связано со всем.
Сыр имеет к моей профессии самое прямое отношение — это же микробиология.
Вообще любой сыр — это продукт переработки молочных белков бактериями. Для того чтобы приготовить сыр, нужно в молоко внести специальную закваску, специфические бактериальные культуры, которые в течение недель и месяцев этот сыр перерабатывают. И в итоге мы получаем не творожистую массу, а настоящий сыр с разными нотками — в зависимости от того, в каких условиях мы его культивировали. Началось всё с того, что в прошлом году мы плавали по Байкалу. И на совершенно диком берегу, где цивилизация почти закончилась, мы общались с фермерами, у которых на берегу пасутся коровы.
Первые поселения у Байкала основали племена глазковской культуры, предки эвенков, во II тысячелетии до нашей эры
Эти фермеры продают свою продукцию в ближайшую маленькую деревню, последнюю перед заповедником. Они всё мучились вопросом: куда же им девать столько молока. А поскольку мы знали, что из молока можно делать сыр и что это несложно, сказали: «А давайте пришлём вам ферментов, и вы будете делать из своего молока сыр».
Если есть много молока, то его есть на что пустить, поскольку из десяти литров молока — один килограмм сыра. Ну и стоит сыр, естественно, дороже. Я, уже будучи в Москве, стала искать этим ребятам ферменты: надо же было самой разобраться! А пока я разбиралась, мне тоже стало интересно.
Оказалось, что в Москве тоже можно найти цельное сырое молоко.
Мы попробовали и пришли к выводу, что можем сами наварить сыра в экспедицию — ведь правильно сделанный твёрдый сыр, который долго зреет при разных температурах, долго и хранится. И поскольку в экспедиции вкусные и разнообразные ништяки — всегда проблема, мы решили запасти в экспедицию сыра своего производства.
У меня всегда экспедиции ассоциируются с очень лапидарной едой: тушёнка, гречка, ещё что-нибудь, а вы едите сыр с плесенью?
Нет, только с дырочками: с плесенью хуже хранится. Скажем, если идти в экспедицию на две недели, то можно прожить на гречке с тушёнкой. А если едешь на три месяца, то это уже невозможно, у людей начинаются гастрономические галлюцинации — все начинают думать только о еде.
Однажды я застала наших брутальных мужиков за тем, что они в палатке утром обсуждали шоколадные торты.
А в прошлом году у нас были две вегетарианки в экипаже. Мы знаем всё, но вот как кормить вегетарианок, не знали. И не оценили объёмов, которые они съедают. Во-первых, объёмы, а во-вторых, гораздо сложнее купить что-то такое, чтобы вписаться в бюджет и при этом было вкусно. А так как у них гастрономический выбор гораздо меньше, то и галлюцинации начались раньше. То есть они частично думали, как им нырять, а частично — чего бы им «сточить». Так что в экспедиции очень важно заранее собрать хороший рацион, потом его невозможно пополнить. Разве что ягодки насобирать. Но ягодки — не очень интересно.
Подпишитесь на нас в Telegram
