В октябре на заседании Совета по повышению конкурентоспособности ведущих российских университетов в Екатеринбурге представители Новосибирского госуниверситета во главе с ректором защитили дорожную карту, согласно которой будет развиваться НГУ в ближайшие три года. Корреспондент Сиб.фм поговорил с проректором по развитию НГУ Алексеем Окуневым о том, каким будет вуз, что эти изменения потребуют от студентов, преподавателей и компаний и какую роль играют различные рейтинги.
Какое основное направление развития НГУ в ближайшие три года?
Составление дорожных карт — это то, чем мы занимаемся раз в два года. В октябре мы защищали дорожную карту на следующий этап развития, на 2018-2020 годы. В ней написано, куда будет развиваться Новосибирский государственный университет по нашим предложениям в ближайшие три года. Основным направлением является расширение университета. То есть увеличение количества студентов и преподавателей в так называемых технологических направлениях, часто говорят STEM (science, technology, engineering, mathematics).
Повышение международной конкурентоспособности НГУ — стратегическая цель НГУ по новой «дорожной карте»
У нас есть интересные разработки в области образования, которые использовались исключительно для подготовки кадров для академической науки, в частности опыт прохождения дипломной практики как научного исследования мирового уровня. Сейчас мы хотим использовать этот опыт и взять больше студентов, часть из которых готовить именно для предприятий реального сектора, высокотехнологичных компаний.
Мы это не сами придумали: дело в том, что у нас процент ребят, который уходит в академическую науку под такими направлениями, как химия, биология, геология, геофизика, физика, инжиниринг, составляет более 70 %.
То есть практически все выпускники этих направлений выбирают научную карьеру.
Кто-то в России поступает в магистратуру и аспирантуру, кто-то — за рубеж.
При этом мы видим, что есть компании, которым не хватает наших выпускников. Нужно обеспечивать реальный сектор экономики своими выпускниками. Есть те, с кем мы сотрудничаем, сделали общие программы, например «Сибур», «Оксиал», Яндекс. Но это единичные случаи, именно поэтому необходимо увеличивать количество студентов.
Получается, здесь важен такой аспект: студенты должны обладать большим количеством компетенций?
Вы правы. В дорожной карте мы назвали действующую образовательную модель «исследовательский трек», а теперь будем развивать в дополнение новый — «профессиональный трек». Студенты, которые будут при поступлении выбирать его, получат дополнительные компетенции в области проектного управления. Это, кстати, очень важная вещь в командной работе.
Я окончил университет и выбрал академическую карьеру, поэтому могу совершенно точно сказать, что нашим студентам не хватает умения
работать в команде.
Они контрольные решают самостоятельно, задания делают тоже самостоятельно. А вот способность организовать людей, участвовать в командной работе мы не закладываем. Чтобы выпускник мог не просто сам решить задачу, а распределить, кто какую часть задачи решает. Потому что на работе им потом придётся делегировать полномочия, распределять обязанности.
И следующий важный элемент, на мой взгляд, — это понимание цифровых технологий, без которого сегодня невозможно быть успешным в современном бизнесе. Всё переводится в цифру, поэтому мы будем учить ребят одному из востребованных языков программирования, современным программам — начиная от тех, которые используются для ведения бизнеса, и заканчивая профессиональными пакетами в выбранных ими областях.
Что для этого должны будут сделать преподаватели — расширить свои знания, умения и навыки, чтобы преподавать уже новые стандарты?
Возможно, кому-то придётся расширить свои знания, навыки и умения, но мы считаем, что нам не обязательно иметь все компетенции: часть из них можно использовать из других вузов как Новосибирска, так и других городов России и других стран. Будем приглашать преподавателей из ведущих вузов. Мы запустили недавно конкурс именно по новым программам, где перечислены условия выполнения этой программы.
В первую очередь это должны быть привлекательные для абитуриентов направления подготовки. Это очень большой вызов.
В рамках этого конкурса мы поощряем команды, которые будут в новых образовательных программах приглашать преподавателей из других университетов. Это не приглашение на постоянную работу, а всё строится по модульному принципу: человек приезжает, рассказывает то, что он считает нужным, например, в течение двух недель или месяца. Отчитал, уехал, приехал следующий преподаватель. Кроме того, нужно приглашать специалистов из высокотехнологичных компаний: именно они дают те знания, которые завтра понадобятся выпускникам на работе. Таким образом, нам нужны лучшие отечественные профессора, зарубежные и специалисты из компаний.
У НГУ и так достаточное количество зарубежных партнёров, как выстраивается работа с ними?
Да, мы часто привлекаем лучших зарубежных профессоров. В 2017 году мы запустили дополнительную программу, в рамках которой предлагаем зарубежным преподавателям приехать в Новосибирск на месяц и прочитать лекции студентам. Программа запустилась, и в НГУ приезжают замечательные люди.
Например, по моей области приглашён профессор Кембриджа Питер Эткинс — автор учебника по физической химии, который считался самым лучшим, когда я ещё был студентом. Потом я использовал его для своих лекций.
Раньше мне казалось, что это невозможно — лично пообщаться с человеком, написавшим учебник, которым пользуются во всём мире.
Питер Эткинс выпустил учебник «Физическая химия» в 1980 году
И вот мы встретились и обсуждали проблемы физической химии, например, как вводить те или иные базовые понятия.
Вы сказали про открытые конкурсы — когда будут известны результаты?
Конкурс будет проводиться в несколько этапов. Первый — это конкурс идей, нужно просто общие контуры нарисовать: рассказать, что хочешь сделать, для какой специальности, компании, почему именно эта идея будет востребована у работодателей и понравится студентам. Это всё до конца года. Второй этап: в начале 2018 года надеемся из средств программы 5-100 выделить небольшое финансирование для того, чтобы люди смогли подготовить полноценную заявку с проработанными деталями и подписанными соглашениями. Это займёт ещё пару месяцев, а потом окончательно посмотрим, какие идеи наиболее подходящие, насколько укладываются в профиль университета. К тому же, необходимо специализированное оборудование. Например, для биологических направлений некоторые классы чистоты в университете обеспечить просто невозможно.
В этих программах сохраняется основная тенденция к мультидисциплинарности наук?
Да, мультидисциплинарность — это ключевая вещь. Мы как раз обсуждали, что у нас есть пересечение между разными факультетами и институтами. Часто какое-то направление находится за границами одной специальности. Например, с «Оксиалом» мы поступили следующим образом. Представители компании пришли и сказали, что хотят, чтобы мы готовили для них специалистов. Мы сначала обратились на физфак, где преподаватели ответили: «Это почти физика, но всё же больше химии». На факультете естественных наук озвучили примерно такой же подход: «Это химия, но физики там гораздо больше».
Тогда мы сделали внефакультетскую кафедру «Оксиала». Теперь на это направление поступают бакалавры и с дипломом физика, и с дипломом химика. Будущие материаловеды.
Журналистов, может, тоже скрестим с кем-нибудь — например, с нашими информатиками.
И будет у нас цифровая журналистика.
Да, нужно будет написать программу, по которой будут готовить журналистов, умеющих анализировать большие данные, знать всё о поведении читателей. И поучаствовать в вашем открытом конкурсе.
Да, отличная идея. В целом мы не раз обсуждали, что сейчас практически всем специалистам надо быть не просто пользователем инструментов — уметь кликать и так далее, — но и писать скрипты: автоматически исполняемые алгоритмы, которые очень сильно облегчают работу. Это фактически один из языков программирования.
Практически любых специалистов
нужно учить основам программирования.
По совместительству я директор Высшего колледжа информатики НГУ, поэтому вижу, что ребята приходят из школ после пяти лет изучения предмета, но не умеют программировать. Окончив школу, они ни разу в жизни не писали ни одной программы. Они, как и я 30 лет назад, рисовали на бумаге какие-то блок-схемы, изучали матрицы. То есть теории у них в голове много заложено, но они не могут написать ни одной работающей программы. Потом мы берём и за две недели учим программировать, а на третью они уже выполняют собственный информационный проект. Любопытно, что школьники средних классов, которые не знают теории, также учатся писать простые программы за три недели. Я не понимаю, зачем нужно преподавание информатики, оторванное от практики.
Давайте подытожим и представим, чем будет отличаться НГУ в 2020 году?
Мы превращаемся из университета, у которого есть имидж вуза, готовящего кадры для науки, в тот, который готовит ребят для того, чтобы они были успешны в высокотехнологичных областях. Это может быть и наука в том числе. За семь лет количество студентов увеличится примерно в два раза.
И после этого, я считаю, в Академгородке станет ещё веселее. Молодые и задорные студенты будут бегать везде, шуметь и беспорядки устраивать.
7 тысяч студентов получают образование в НГУ, 1 400 из них — иностранцы
Высокотехнологичные беспорядки на новом уровне?
Да. И я надеюсь, что мы к тому же будем и дальше развивать свой кампус. Студенты должны будут уметь превращать свою научную работу в тот или иной продукт. Сейчас учёный написал формулу, открыл какой-то закон или явление и написал статью. К нему приходит производственник и говорит: «А что у вас есть интересного?» Учёный показывает на экране какой-то график, а производственник разворачивается и уходит. Потому что он вообще не понимает, как то, что на экране, превратится в товар. Связано это вот с чем: у учёных есть хорошие приборы, умные головы, но нет возможности изготовить что-то и показать, как оно будет работать в реальном продукте. Это прототипирование, изготовление образцов. У нас этого почти нет, будем двигаться в этом направлении. Хороший пример и союзник в этом — Академпарк.
Мы уже затронули тему имиджа и конкурентных преимуществ — их отражают в том числе и рейтинги, которых стало очень много, практически каждую неделю мы пишем о сибирских вузах, попавших в тот или иной список или поднявшихся на какое-то количество строк. Есть среди них те, которые вам как проректору по развитию действительно важны?
Вы абсолютно правильно говорите: изначально, когда рейтинги только появились, у многих было ощущение, что это некий инструмент, с помощью которого измеряются достижения университета. Но мы уходим от такого понимания, то есть положения в рейтингах и достижения университета — это не совсем скоррелированные понятия. Зато мы приходим к другому пониманию.
Это, знаете, как визитная карточка, как строчка в резюме: «О, вы победитель такого-то конкурса. Давайте обсудим детали сотрудничества».
Когда мы вошли в топ-50 по физике предметного рейтинга QS и общались с коллегами из университета Ливерпуля, заметили, что это помогло наладить диалог. Если у нас больше таких рейтингов, то это в том числе маркетинговые инструменты. Студенты всё сильнее реагируют на рейтинги. Мы проводили социологические опросы. Ещё два года назад у нас было 30 % студентов, для которых одним из ключевых факторов принятия решений был рейтинг университета, сейчас их около половины, поэтому мы, конечно, будем продолжать двигаться в этом направлении. И в глобальных рейтингах, и в предметных.
Как вы выбираете рейтинги, в которых хотите занимать лидирующие позиции?
Мы смотрим, какие рейтинги нам больше подходят. Если есть муж, семья, то на конкурс «Мисс красоты» уже не пойдёшь, только «Миссис красоты». Есть рейтинги, которые ориентируются на валовые показатели — на большое количество публикаций, цитирования. Мы видим, что очень часто в таких рейтингах начинают наверх попадать университеты, которые используют недобросовестные практики. Они не специально так делают, а говорят: «Давай нам любой ценой больше публикаций и цитирований», и всегда найдутся несколько человек, которые всё это организуют, но это не нужно никому.
Нам нравятся такие рейтинги, которые более глубоко оценивают, используя те параметры, которые очень трудно имитировать.
Например, мы единственный вуз проекта «5-100», который входит в топ-500 шанхайского рейтинга. Там такие параметры, которые имитировать нельзя: столько денег нет.
Только три российских вуза вошли в топ-500 шанхайского рейтинга The Academic Ranking of World Universities 2017
Это количество нобелевских лауреатов-выпускников, статьи в топовых журналах Nature, Science. Такие рейтинги нам нравятся, мы стараемся в них продвигаться, для нас это престижно.
Всё же вузы отходят от погони за статьями и цитированием?
Ну как отходят? Будут гоняться, естественно, за всем этим. Но мы в своей стратегии от этого отходим. Мы делаем ставку на конкретные области, в которых нам нужна известность. Специально запускаем в них образовательные программы. Например, существует программа мобильности для молодых. Ею управляют сами молодые специалисты. Сама же молодёжь выбирает, кто куда должен ездить, причём иногда очень жёстко выбирает, даже останавливать приходится. И таким образом оказывается на переднем крае науки, на переднем крае технологий.
Если приходят люди и говорят: «Дайте мне вознаграждение за то, что я опубликовал тонну мусора», то забирайте вашу тонну мусора
и идите в другое место.
Мы такие попытки не поддерживаем.
Конкуренция НГУ идёт скорее не с новосибирскими вузами и не с российскими, а даже с зарубежными?
Новосибирск хорош тем, что здесь есть чёткое позиционирование каждого вуза, поэтому они между собой сильно не конкурируют. Только если по каким-то направлениям, специальностям. В первую очередь по экономическим, социальным, отчасти гуманитарным. С российскими вузами есть определённая конкуренция, но она партнёрская. Мы часто помогаем друг другу: делимся информацией, касающейся рейтингов. Сетевое партнёрство, выполнение совместных проектов поощряется. Например, у нас был конкурс, где условием был консорциум нескольких вузов программы «5-100».
С зарубежными университетами конкуренции как таковой нет, скорее есть некая заинтересованность в вузах первой сотни, чтобы налаживать взаимодействие друг с другом. Это называется, наверное, защитной реакцией, а не конкуренцией.
Мы в группе лидеров, элите мирового образования, так давайте возьмёмся за руки и больше
никого туда не впустим.
Когда вузы достигают определённого уровня, соперничество уступает место кооперации. С теми, кто догоняет, тоже хорошо кооперироваться, потому что они понимают, что выгоднее работать группами, например, осуществлять обмен студентами, преподавателями. В результате средств надо в два раза меньше, а результат будет общий и поделится между университетами.
Мы, например, сотрудничаем с политехническими высшими школами Франции. У них есть требование, что студент должен пройти стажировку либо в академической, либо в промышленной организации, желательно за рубежом. В 2017 году у нас был конкурс два человека на место. В итоге приехали 60 человек к нам, поэтому уровень образования французских студентов мы знаем очень хорошо. Кстати, они похожи на наших по уровню и по отношению к жизни.
Что важно сейчас в развитии вуза, чтобы не отставать?
6 совместных с другими вузами и Академпарком образовательных программ для магистров и аспирантов запланировано НГУ на 2018 год
Мы сейчас проходим путь трансформаций, чтобы всё-таки адаптировать свою структуру к современным условиям. На дворе рынок, и сама структура университетов ещё не полностью адаптирована к нему. У нас только-только начали открываться отделы, которые работают на рынке и уже должны были существовать в вузе. Например, маркетологи и HR должны работать. У нас есть пресс-служба, которая уже не просто должна рассказывать о том, что у нас происходит в университете, а ориентироваться на целевые аудитории, понимать, на какие специальности мы хотим привлечь больше студентов.
Нужно смотреть на примеры таких компаний, как Google или Microsoft. Они вышли из разработок, которые были придуманы в стенах университетов. Сергей Брин вместе с Ларри Пейджем был в аспирантуре, когда ему в голову пришла идея о том, как можно использовать ранжирование страниц для осуществления системы поиска. Они её реализовали, и патент, кстати, до сих пор остаётся за Стэнфордом. Вот куда мы должны двигаться.
То есть вуз сейчас — как современная компания или даже корпорация?
Да, это серьёзная образовательная компания, корпорация. Сейчас постоянно говорят, что мы должны ею становиться. Какой-то исследователь посчитал, сколько организаций выжили за последние 300 или 350 лет, то есть появились несколько сотен лет назад и существуют и по сей день. Не страны, а именно организации. Выяснилось, что существует одна или две компании и несколько религиозных организаций. А большую долю в этом списке занимали университеты. Так что при всей своей современной корпоративной структуре университеты — чрезвычайно консервативные учреждения: академическая среда отторгает глупости про корпоративную культуру. Она слетает с них, как шелуха. Они твёрдо знают, что они всё делают, как надо, и без всякой корпоративной культуры.
Но тем не менее нам надо как-то выкручиваться в рыночной экономике, зарабатывать деньги и быть успешными и конкурентоспособными.
НГУ в 2019 году исполнится 60 лет, поэтому хочется, чтобы мы тоже вошли в число университетов, которые просуществовали как минимум 300-400 лет.
А что в этом развитии мешает?
Технологическая отсталость нашей страны. Развитие происходит там, где бурно развивается промышленность, причём высокотехнологичные отрасли, например альтернативная энергетика, электроника, биотехнологии. Допустим, Корея: Samsung тянет за собой несколько университетов. В принципе в образовании, в науке, в любой области не так важно, кто решает задачу — важно, кто первый узнал о ней. Где-то есть компании, готовые выделять деньги на эту задачу, и правительство тоже. А где-то компании, как только ты получил результат, готовы у тебя его тут же забрать и превратить в коммерческий продукт.
Мы не можем бежать впереди паровоза, поэтому будем готовить кадры для тех областей, где они нужны. И не можем в пустоту выпускать своих выпускников.
Мы рады готовить специалистов по новейшему методу редактирования генома, только им пока негде работать.
В институтах — да, но не на практике.
В рейтинге QS Graduate Employability Rankings 2018 по репутации у работодателей выпускники НГУ занимают 242-е место в мире и третье в России
Есть большой разрыв между передовым краем науки и теми технологиями, которые используют наши компании. Это связано с тем, что первым, как правило, для работы нужен компьютер, и они уже могут создавать что-то, а вот вторым для производства нужно дорогостоящее оборудование, в большинстве случаев зарубежного производства, и миллиарды долларов высокотехнологичных инвестиций. Я в России пока знаю только одну компанию, которая буквально на наших глазах превращается в лидера мирового высокотехнологичного рынка, причём такого глобального рынка, которого раньше не существовало — одностенных углеродных нанотрубок — это OCSiAl. Недостаток в России современного высокотехнологичного производства — ключевая проблема для развития и нашего университета, и других университетов с большой долей STEM-направлений.
Подпишитесь на нас в Telegram
