Женщина, удочерившая младенца, брошенного в январские морозы на автобусной остановке, спустя 17 лет пришла к священнику. Измученная адом, в который превратила повзрослевшая девочка её жизнь, она спросила своего духовного отца, правильно ли тогда поступила. И услышала ответ: «Не нужно брать на себя чужой крест». О тех, кто не боится чужого креста, — в материале корреспондента Сиб.фм.
Обычно в домах малютки отказников не берут на руки — чтобы не привыкали. Дети усваивают урок и перестают быть похожими на детей. Они, как спелёнутые старички, молча лежат в кроватках и терпеливо дожидаются, когда покормят молочной смесью, поменяют подгузники. Потом они взрослеют, но печать, которая отличает их от людей, выросших в семье, остаётся. Они чаще болеют, отстают в умственном и эмоциональном развитии, не могут адаптироваться в обществе.
10% выпускников детдомов адаптируются к жизни, 40% становятся преступниками, 40% — алкоголиками и наркоманами, 10% кончают жизнь самоубийством (данные Генпрокуратуры РФ)
В новосибирском доме ребёнка № 2, где я оказалась под Новый год, давно всё это знали и видели. Опыт показал: общие методы педагогики раннего детства с такими детьми — оторванными от дома, лишёнными родительской любви, живущими в стрессе, пережившими лишения — не работают. Как ни бьются — результаты мизерные.
«Имеются подтверждённые наукой данные о том, что нахождение ребёнка в возрасте до трёх лет в государственном учреждении дольше четырёх месяцев наносит непоправимый ущерб его психическому и физическому развитию. Происходит это потому, что работа казённых учреждений выстроена таким образом, чтобы обеспечивать только физическую сохранность ребёнка. О психическом развитии малышей, а тем более об их эмоциональном состоянии никто не заботится» — с этого текста начинается обоснование проекта «Как дома» фонда «Солнечный город», благодаря которому ситуация в детском доме № 2 изменилась принципиально.
Ну а в этот день сюда привезли ёлки — ежегодный подарок от жены одного новосибирского банкира. Пока разговаривали с главным врачом Галиной Стремоуховой, телефон почти не умолкал: и старые, и новые благотворители предлагали помощь, спрашивали, что нужно, что купить, что привезти. С некоторых пор общество повернулось лицом к домам ребёнка. Но и само общество изменилось. До такой степени, что есть угроза потонуть в потоке детей, ненужных их родителям.
В 1990 году в России насчитывалось 564 детских дома, в 2004 — 1 400
Перед новым 2012 годом здесь находился всего один сирота (мать мальчика была убита на его глазах). У остальных 96 детей, которым от 1 месяца до 4 лет, имеются родители — лишённые родительских прав, сидящие в тюрьме, сбежавшие от них из стационара. Из сельской местности в последние годы идёт шквал малышей, изъятых из семей. Появилась и новая тенденция: примерно двадцать ребятишек в год попадают в дом ребёнка временно, из-за того, что их мать оказалась в трудной жизненной ситуации — например, без средств к существованию.
Сильно изменились и сами дети. Здоровых среди них нет вообще, говорят сотрудники детдома.
Малыши с тяжёлыми инфекциями, полученными от матерей — ВИЧ, гепатитами, сифилисом — стали практически нормой.
Выросло количество обитателей дома ребёнка — в среднем 200 человек за год. Спасает рост усыновлений — сегодня это 93% от числа выбывших малышей. 20 лет назад в новых семьях оказывалось не более 10% детей, 17 лет назад —
— У нас была потребность в переменах, всё время приходили мысли: мы специалисты, мы всё понимаем, знаем теорию, у нас большая практика. Но почему наши дети так медленно развиваются — физически, умственно, эмоционально? Мы стали искать выходы и пути. И нам представилась возможность их найти — с помощью «Солнечного города», — рассказывает главврач дома ребёнка № 2.
С Галиной Стремоуховой заглядываем в несколько групп, во всех — малыши разного возраста. Для стандартного дома ребёнка ситуация не то, что непривычная — нереальная. Здесь это — один из шагов к преобразованию.
Из почти 3 000 воспитанников Макаренко неизвестно ни одного случая рецидива среди бывших беспризорников
Из обоснования программы «Как дома» фонда «Солнечный город»:
«Сегодня в стандартном доме ребёнка группы формируются следующим образом:
За образец взяли уникальный опыт санкт-петербургского дома ребёнка № 13. В основе их модели — знания, полученные венгерским педиатром Эми Пиклер, посвятившей себя детям-сиротам. К проекту подключился Санкт-Петербургский госуниверситет, открывший у себя новую специальность — клиническая психология младенцев.
В первую очередь внедряется семейная модель проживания детей в учреждении. Для этого потребовались структурные преобразования: теперь в экспериментальных группах малышей не сортируют по возрасту. Здесь как в семье — рядом с месячными младенцами живут дети, которые уже ползают, ходят и разговаривают. И воспитатели, и медсёстры у них не меняются — всегда одни и те же люди рядом.
Ключевой момент — то, что здесь называют заботой с уважением.
С 1 января 2012 года все группы ГБУЗ НСО «Специализированный дом ребёнка № 2» переходят на работу по семейной модели
В это понятие входят много аспектов. В частности, это создание всех условий для свободы движения и игры. Это бережное отношение к телу ребёнка, создание полного комфорта. Допустим, малышу с ограниченными возможностями помогают принять удобную позу в каждой ситуации — еды, игры. Это уважение к детям как личностям: ребёнку даётся время для осмысления происходящего, ему рассказывают обо всех предстоящих событиях, сопровождают в этих событиях. Таким образом, формируется родительский стиль отношений, которому обязаны подчиняться абсолютно все работающие в детдоме взрослые.
— Правила едины для всех, — объясняет главный врач. — Ребёнок не должен приспосабливаться. Он должен просто жить — не задумываясь, в детстве. А мы ему должны обеспечить это беззаботное детство.
500000 рублей — размер областной субсидии, полученной фондом в декабре 2011 года на тиражирование проекта «Как дома» на территории Новосибирской области
К слову, в петербургском доме ребёнка № 13 с начала внедрения проекта полностью поменялся состав работников — люди не выдерживали нагрузки. Среди новосибирских коллег пока никто не уволился. Но всё же признаются — трудно ужасно. Но по-старому работать не хотят, потому что увидели результат: говорят, лица у детей стали другие. Изменилось и поведение малышей. Они умеют ждать, они слышат, что им говорят, активны, начала развиваться речь, они меньше плачут. Ещё один важный признак: воспитанники перестали бурно реагировать на еду — обычно такое поведение характерно для детей, живущих в депривации — социальном отчуждении.
В кабинете Галины Стремоуховой рассматриваю детские снимки в рамках. Это — первые усыновлённые «за границу». Гуля — узбечка. Мать отказалась от неё в роддоме, а в России новых родителей для неё не нашлось. Удочерили американцы. Сейчас ей 18 лет. С отличием, в числе десяти лучших выпускников, окончила школу. А этот белокурый мальчик страдал тяжёлой формой астмы. Сейчас ему 14 лет, живёт в семье фермеров в Новой Зеландии и ни разу с тех пор, как переехал, приступами не страдал.
— Дома ребёнка — всегда показатель социальной жизни общества. Учреждения подобного типа есть и в других странах. Но, допустим, в Америке нам показывали приют при церкви (государственных там нет). В них временно находятся дети, а также мамы с малышами, — рассказывает главный врач, — мы обнаружили там только чернокожих, да и их было совсем мало. Что касается детей, оказавшихся по тем или иным причинам без родителей, их разбирают родственники.
Когда же вы возьмёте любое личное дело нашего малыша, вы увидите пачку письменных отказов от него его родственников.
Поэтому наша главная задача — помочь ребёнку, оказавшемуся в такой трудной жизненной ситуации. Не упустить его, дать ему шанс. Очень важный возраст мы имеем в руках. Организм поддаётся лечению, коррекции, компенсации, но в то же время — и уродованию, деградации. К сожалению, то, что мы вложили в этого человека, мы не увидим сегодня. И только отдалённые последствия через десятилетия покажут нам это.
Подпишитесь на нас в Telegram
