Новосибирску потребовалось около 50 лет с момента основания, чтобы стать городом с населением в 450 тысяч человек, и всего пять военных лет, чтобы прослыть культурной и промышленной столицей Сибири, с населением уже в 610 тысяч. Как массовая эвакуация, начавшаяся на третий день войны, навсегда изменила город и какие культурные ценности мирового уровня укрывались за стенами недостроенного Оперного театра, выяснил корреспондент Сиб.фм.
Землянки у завода
Летом 1941 года ещё никто не знал, насколько холодная зима ожидала в Сибири людей, бегущих от войны на восток. Первые беженцы сошли на перрон вокзала Новосибирск-Главный 2 июля, а к концу года их прибыло уже около 90 тысяч человек. Перед горисполкомом тогда стоял серьёзный вопрос: куда селить этих людей?
В отличие от палатки, в которой тепло только пока горит печь, землянка удерживает тепло так же, как и обычный деревянный дом
Тем, кто прибыл в середине 1941 года, повезло чуть больше, чем остальным — их подселяли в квартиры и общежития, уплотняя горожан, селили на чердаки и в подвалы домов, но и этого было мало. Тогда по всему Новосибирску началось строительство двухэтажных деревянных бараков, которые стоят до сих пор. Были случаи, когда беженцы рыли себе землянки.
— Можете представить, каково это — жить в землянке при сибирских морозах, тем более что температура зимой 1941 года опускалась здесь до −45 градусов, — рассказывает директор музея Новосибирска Елена Щукина. — Землянки строились преимущественно в Дзержинском районе, но по большей части — недалеко от предприятий, где была работа.
Люди эвакуировались в Новосибирск из Полтавы, Одессы, Киева, с Северного Кавказа, из Брянска, Московской и Ленинградской областей. Больше всего беженцев прибыли именно из Ленинграда — почти 128 тысяч человек.
По сути Новосибирск во время войны на четверть стал Ленинградом.
Большая часть из них приехала в 1942 году, но людей продолжали вывозить из блокадного города по «дороге жизни». В августе 1942-го по этой дороге в Новосибирск эвакуировали воспитанников 22-х детских домов.
У тех, кто отправлялся в эвакуацию, особенно из Кавказа, Кубани и с Украины, теплых вещей с собой, разумеется, не было — лишь документы да небольшие котомки с бельём.
— Однако мы не раз сталкивалась с фактами, когда местные женщины отдавали беженцам тёплые вещи своих мужей и детей, ушедших на фронт, — говорит директор музея. — Сибиряки вообще тогда тепло принимали гостей, настолько сильно всех сплотила общая угроза и общее дело.
Станки на санях
В первые годы войны в Новосибирск перевезли пятьдесят промышленных предприятий из Ленинграда, Подмосковья, Харькова, Воронежа, Брянска и Подольска. Предприятия были не только оборонные: из Одессы приехала шоколадная фабрика имени Розы Люксембург. Шоколад считался стратегическим продуктом, и именно эта фабрика должна была обеспечивать флот и авиацию Красной Армии сладостями. Но наладить производство получилось не сразу — в документах горисполкома с перечнем эвакуированных заводов, в графе «примечания», у одесской фабрики написано, что есть проблемы с сырьём.
Когда в город доставляли заводы, ни о каких грузовиках, которые привезли бы оборудование к месту назначения, и речи быть не могло — вся автотехника работала на фронт, и многотонные станки грузили с вагонов на сани и телеги, запряжённые лошадьми.
Технику для новосибирского приборостроительного завода, который раньше был в Красногорске, до площади Калинина тащили от железной дороги на санях по улице Дуси Ковальчук.
А современный Инструментальный завод, возникший на базе Сестрорецкого оружейного завода, который в 1721 году основал особым указом Петр I, катили на телегах.
Эвакуированные заводы располагались не только в уже существовавших промышленных помещениях (например, обувной завод имени Кирова из Ленинграда, разместившийся на площадях нынешней фабрики «Корс»), но и в совершенно не подготовленных местах. Те же заводы, которые приходилось возводить с нуля, строили обычно осуждённые.
45% всех рабочих на новосибирских заводах в годы войны составляли школьники от 13 до 17 лет
У оборонных предприятий, большая часть из которых работала на авиацию, названий не было, только порядковые номера. Часть этих производств разместилась на месте нынешнего завода Чкалова, часть — на площадях автобазы у Центрального рынка. Когда же все производственные мощности были развёрнуты, город стал крупнейшим поставщиком советской авиации, чем сразу привлёк внимание фашистской разведки.
— Чтобы как следует запутать противника, НКВД Москвы и Новосибирска провели операцию под красивым названием «Фисгармония», о которой мы недавно узнали у местного отделения ФСБ, — вспоминает Щукина. — Операция заключалась в том, чтобы дезинформировать врага о количестве выпускаемых в Сибири самолётов. Контрразведчики передали врагу около 200 дешифровок, в которых указывались завышенные цифры. Хотя наши заводы на самом деле оправдывали поговорку того времени: «Новосибирск — это полк в сутки», здесь за 24 часа выпускали 17 самолётов.
Золото нации
Как правило, многие музеи ещё до войны знали, куда их будут эвакуировать. Елена Щукина рассказывает, что специальная комиссия в 1938 году определила перечень музейных артефактов, которые в случае угрозы необходимо эвакуировать в первую очередь. В эту комиссию входили видные искусствоведы, однако их выборка шокировала музейщиков — предлагалось спасать всего 10% фондов. По мнению Щукиной, такой процент был обусловлен установкой Кремля, уверявшего, что стране ничего не угрожает. Это заключение и определило количество специальных ящиков и вагонов, которые выделили музеям, когда война всё же началась.
Но хранители музеев старались спрятать в эти ящики как можно больше артефактов — под диван Растрелли прятали имперские камзолы, бьющуюся царскую посуду заворачивали в платья императриц.
Первыми в Новосибирск эвакуировались из Москвы Третьяковская галерея, музей стран Востока и музей изящных искусств — они получили помещения в неотделанном на тот момент здании Оперного театра, где было достаточно места, но не было нужных условий хранения музейных ценностей. Поэтому музейщики создавали их сами: например, чтобы поддерживать необходимую влажность, ставили вёдра с водой, развешивали мокрые простыни.
— Поражает, как заботились в то тяжёлое время о культурных ценностях, — говорит директор музея Новосибирска, — зимой для поддержания необходимой температуры минобороны распорядилось ежедневно выделять вагон угля для отопления Оперного театра.
По одной из версий, нацистам удалось тайно вывезти Янтарную комнату в Южную Америку, и она до сих пор находится в руках потомков нацистов
В первую очередь из столичных музеев вывозили самое ценное. Например, из Петергофа вывезли мемориальные предметы Петра I, из Царского Села — коллекцию утвари из Янтарной комнаты, которая позволила её частично восстановить, из Третьяковки — самые большие полотна классиков.
И если московские крупнейшие музеи заранее знали, что в случае войны будут спасать национальное достояние в центре Сибири, то для их ленинградских коллег место эвакуации до последнего момента не было известно. Пушкинский дом, где хранятся оригинальные рукописи великих писателей, Артиллерийский и Этнографический музеи, Царское Село и Петродворец изначально должны были выехать в Сарапул (Удмуртия) и в Нижний Новгород. Но к тому времени враг подошёл слишком близко к этим местам, и железнодорожным эшелонам с бесценным грузом пришлось разворачиваться, получив примерно такой приказ: «Езжайте на Восток, за Урал, а там посмотрим».
— С Артиллерийским музеем получилась некрасивая история, — вспоминает Щукина, — его здесь не ждали. Дело в том, что он подчинялся министерству обороны, а местное командование, видимо, не получило инструкций, что делать с прибывшими пушками многовековой давности.
Поэтому музей сперва разместили в сараях воинской части под Новосибирском, потом — в оперном театре, а часть бронзовых орудий XVII века хранилась на территории железнодорожной станции «Инская». Щукина говорит, что за такое отношение Артиллерийский музей до сих пор обижается на Новосибирск. Хотя логичнее было бы винить в неподходящих условиях хранения Томск — именно туда сначала привезли экспонаты, но томичи смогли им предложить только помещения двух разрушенных церквей. Это не удовлетворило музейных работников, и культурный эшелон двинулся дальше по Транссибу.
Новосибирская эвакуация в прямом смысле слова спасла легендарную панораму обороны Севастополя в русско-турецкой войне, которую вывозили на военном корабле из уже осаждённого города. Полотно было прожжено в нескольких местах от попавших в музей снарядов. Именно в здании новосибирского Оперного реставраторы из Третьяковской галереи спасли 86 сохранившихся фрагментов картины от дальнейшего разрушения. Консервацию проводили составом на основе мёда и яиц, которые выделил обком партии.
Пять этажей Оперного театра вмещали в себя тогда столько бесценных шедевров, что Новосибирск можно было считать одним из самых дорогих городов мира.
Эвакуация артефактов по сути спасла будущее Петергофа, чья экспозиция до войны насчитывала 30 тысяч предметов. Десять тысяч удалось вывезти, остальное было разграблено и уничтожено, поэтому вопрос о дальнейшей судьбе музея стоял очень остро.
Ленинградский вкус
Помимо музеев, в Новосибирск переехала Ленинградская государственная филармония и её симфонический оркестр. В начале июля 1942 года они сыграли «Ленинградскую» симфонию, на исполнение которой приехали её автор Дмитрий Шостакович и музыковед Иван Соллертинский, читавший сибирякам трёхчасовые лекции о культуре, слушать которые приходили по 600 человек. Актёры театра имени Пушкина, который разместился в «Красном факеле», жили вместе с музыкантами в Стоквартирном доме и в доме актёров на улице Романова.
Симфонию № 7 впервые исполнили в блокадном Ленинграде. Она транслировалась по радио, громкоговорителям и была слышна не только жителям города, но и немецким войскам
По словам музейных работников, сперва ленинградские музыканты решили, что разница между ленинградской публикой и новосибирской очень велика, поэтому предложили исполнять что-нибудь лёгкое — например, Штрауса. Но Соллертинский настоял на том, что снижать планку нельзя, и оркестр продолжил исполнять тот же репертуар, что играли для требовательных ленинградцев.
— Поначалу, конечно, они собирали полупустые залы нынешнего клуба Октябрьской революции, — говорит Елена Щукина, — но потом — только аншлаги. Безусловно, тот уровень культуры, который они задали, сильно сказался на местной публике, и когда ленинградцы уехали, у нас встал вопрос о собственном симфоническом оркестре. Музеи стали покидать город в 1944 году, заводы и оборудование почти всё осталось. Обосновались в Новосибирске многие эвакуированные музыканты и актёры — в основном те, кому уже некуда было возвращаться. Помимо привитого столичными музыкантами высокого художественного вкуса, у горожан, кажется, остались и столичные амбиции. И если говорить, откуда началась история Новосибирска как культурной и деловой столицы Сибири, то здесь вариант только один — такими нас сделали война и эвакуация.
Подпишитесь на нас в Telegram
