Договорились так, что интервью пройдёт в «Кузине». Когда я пришёл, Эрик был вовлечён в процесс работы заведения: сам приготовил кому-то кофе, зашёл за стекло в кондитерский цех посмотреть, что там с булочками. Вышел, заметив меня, кивнул, спросил, буду ли я что-нибудь заказывать — не потому, что я пришёл на интервью, просто решил, что я посетитель, и хотел меня обслужить. Что ж, немногие владельцы подобного бизнеса работают за стойкой, чтобы убить время в ожидании журналистов.
Мы познакомились 17 лет назад и с тех пор регулярно здоровались. Думаю, через некоторое время Эрик уже забыл, откуда он меня знает, просто моё лицо ему что-то напоминало. На самом деле, я был, наверное, первый человек в Новосибирске, который брал у него интервью в связи с его новым проектом — «Нью-Йорк Пицца», эксклюзив для журнала «Четверг» с дегустацией всей линейки.
В память о своей первой «настоящей пицце» (кажется, больше всего мне понравилась «Гавайская») я решил поговорить с Эриком Шогреном о его новом проекте не в гастрономическом контексте, а в историческом.
А заодно — решил прояснить мучающий меня много лет вопрос: почему NYP так упорно сохраняет контур башен ВТЦ в своём логотипе.
415 метров составляла высота башен-близнецов всемирного торгового центра
Про Эрика я услышал в начале
Эрик считает, что с этими проектами опередил своё время и свои возможности, шагнул слишком широко. Товары в Supervalu раскупали быстрее, чем крутились деньги, транспорт, таможня — всё это в итоге завершилось закрытием магазина. С машинами тоже что-то не заладилось, а поскольку часть инвесторов по этим проектам была участниками одной из ОПГ, реструктуризацию бизнеса они проводить не стали.
Выдернули, что могли, партнёр Шогрена вынужден был эмигрировать, а сам Эрик остался без работы.
Но каким-то непостижимым образом он успел полюбить этот город и наверняка оценил коммерческий потенциал Новосибирска правильно: в центральной части России конкуренция слишком высока, а чтобы выжить одному американцу, возможностей столицы Сибири вполне хватит. Так появилась «Нью-Йорк Пицца», а через некоторое время — первый «гламурный» ресторан «Классика».
Владельцами ресторана «Классика» были холдинг New York Pizza и банкир Игорь Ким
Соответственно, меня не могло не удивить, что Эрик, американец без роду-племени (хотя как ещё сказать — Эрик состоит в дальнем родстве с секс-символом советского кино Олегом Видовым), не работавший в партии или комсомоле, без коррупционных связей, умудрялся раз за разом организовывать бизнес, в том числе и на средства различных преступных сообществ. Я спросил у Эрика, как ему, простому, в сущности, человеку, удалось окружить себя влиятельными друзьями.
— Я не работаю с криминалом, — улыбается Шогрен. — Я работаю с людьми. Откуда у людей деньги — это их ответственность, я же не делаю ничего противозаконного. Я стараюсь сделать этот город лучше. Так, как я это понимаю.
Сегодня, если посмотреть на результаты его деятельности, становится понятно, что Эрик все эти годы пытался построить тут кусочек своего дома, «делая этот город лучше, как он это понимает». Не прогибался под изменчивый мир, в общем. Вёл себя как англичанин из анекдота, попавший на необитаемый остров: «Это мой клуб, это клуб, который я игнорирую, это клуб, в который меня не пускают»: привёз в город «Форды», открыл супермаркет, пиццерию и хороший ресторан. Воссоздал как мог свою естественную среду обитания. Симптоматично, что он так и не научился говорить по-русски, хотя, безусловно, понимает почти всё.
Шогрен не стал растворяться в России. Он решил построить Америку вокруг себя, и в определённой степени это ему удалось.
Стоит себя спросить, не является ли всё, что мы видим вокруг — супермаркеты, кинотеатры с хорошим звуком, рестораны и автоцентры — просто продолжением тех процессов, которые инициировал Эрик. Он как истинный сын своей земли открывал нам, неразумным аборигенам, новые рынки и новые возможности. Шутки шутками, но факты тоже вещь довольно упрямая. Многое из того, с чем мы сталкиваемся в повседневной жизни, впервые в Новосибирске сделал именно Шогрен.
Супермаркеты стали активно развиваться после изобретения металлической тележки на колёсах — вместо ручной корзинки для продуктов
Я спрашивал у Эрика, как так получилось, что он был первооткрывателем многих направлений предпринимательской деятельности, но не добился такого успеха, как многие его «младшие партнёры» и соратники. У Тара-Брауна, снимавшего угол для первой кофейни «а-ля Starbucks», ныне одна из самых крупных кофейных сетей в стране. Денис «Американец» Иванов, начинавший у Эрика, — сейчас владелец серьёзных ресторанно-кофейных активов, непобедимый король новосибирского fine и casual dining сегментов, и даже многие официанты из «Классики» теперь управляющие и совладельцы различных ресторанов и кафе. Примеров ещё много.
Шогрен сказал, что всегда уделял много внимания работе с персоналом, и вообще основа любого бизнеса — это не схемы, а люди, и он всегда вкладывал силы и энергию в людей, и что, собственно говоря, он рад, что у его коллег, партнёров и подчинённых так хорошо идут дела. И все они, разумеется, так же как и Эрик, делают этот город более пригодным местом для жизни.
Мне показалось, что он говорил искренне. Но как-то слегка дежурно, как будто у него на всё есть вот такие обтекаемые, корректные ответы, немножко похожие друг на друга.
Наверное, именно поэтому время от времени и появляются обвинения в шпионаже — мол, Шогрен, ясное дело, с ЦРУ работает, оттуда и денежки.
И брат у него, как известно, сенатор США, так что ЦРУ не ЦРУ, а какие-нибудь «люди в чёрном» там есть. Недаром и в фильме Зоненфельда звучала та же убедительная мысль — самые глубоко законспирированные личности выглядят очень просто, как бы и без двойного дна вовсе, и неизвестно, что на самом деле скрывается за всеми этими рассуждениями о простых человеческих ценностях. Тем не менее кажется, что Эрик что-то не договаривает. Хотя его дела говорят сами за себя. Например, эта афера с молочной фермой.
Наверное, именно в целях конспирации Эрик попытался построить в Новосибирской области молочную ферму и чуть не разорился на этом проекте. Занял денег и влез в сферу, в какую матёрые аграрии в наших широтах влезать не решаются, и был только разве что не ограблен — лишился вложенных средств, убытки понёс, по слухам, на миллионы долларов.
Действительно, прекрасная легенда для супершпиона: фермер-неудачник.
Чтобы окончательно убедить всех, что Эрик самый обычный представитель «малого и среднего бизнеса», Шогрен потерял существенную часть своей империи.
«Это был рейдерский захват. Известно — кто, известно — как и зачем. Вот только журналисты об этом говорить не хотят, да и что толку говорить. Надо идти дальше, — опять начинает чуть ли не Библию цитировать Эрик, — просто делать своё дело, не обращая внимания на внешние обстоятельства. Делать этот город лучше. Да и чего добились эти люди? Работает какая-то... „Пицца“. И кто туда ходит? А я открыл новые заведения, всё постепенно налаживается снова».
До IV века кондитерские изделия в Европу завозили арабы
О «Кузине» Шогрен говорит, что сейчас все силы идут на неё — полностью переосмыслили формат своей «старой „Кузины“», убрали из него лишнее, теперь это такие современные кондитерские, продвигающие культуру to go — продажи кофе и сладостей навынос, работу с большим потоком.
— Эта сеть у нас сейчас даёт сильные показатели, её и будем развивать в ближайшее время. Сейчас у меня есть точное понимание, что нужно делать для успеха. Я хочу вернуть в дома эту культуру маленьких домашних сладостей. Вот смотри, — Эрик победно потрясает передо мной коробочкой с маленькими пряничками. — Это же настоящие русские пряники! Таких никто не делает. Пенсионеры много берут, настоящее качество, и недорого. Этот рецепт я сам разрабатывал, очень хорошие продажи. А вот булочки, мы их в коробках продаём. Говорят, что я скопировал Cinnabon. А я ничего не копировал! Когда появились эти Cinnabon, я сразу сказал, что ничего хорошего не будет, слишком сладкие и жирные, здесь такое не едят, тем более каждый день. И сделал свою версию, и они пошли очень хорошо, сейчас даже в «Ашане» будем их продавать. Мы вообще много чего пробуем делать, и если люди начинают покупать, мы пускаем это в производство, если нет — убираем. Очень гибко реагируем на спрос, в этом успех новой «Кузины».
У меня на языке вертелось много ироничных замечаний: например, что эти русские пряники похожи по вкусу как две капли воды на «скаутское» печенье, которое мне привезли в подарок из США. Но, в сущности, какая разница? Пусть будут русские скаутские пряники, если людям нравится. Где мы, а где girl scouts.
«Кузина», конечно, крутой формат. Я — человек избалованный, мне там выбрать почти нечего, кроме, пожалуй, кофе, брауни да свежевыжатых соков.
Но вот за те два часа, что мы разговаривали с Эриком, я испытал массу эстетического удовольствия. Девушки, стаями, без перерыва.
Совсем юные трогательные школьницы, приобщающиеся к культуре цивилизованного потребления булочек, уверенные в своей неотразимости студентки, перекусывающие пирожными, равнодушные офисные барышни, зашедшие за тортиком, — как-нибудь, я уверен, мы устроим там фотосессию «с другой стороны прилавка», и это будет по-настоящему хорошо. Делюсь наблюдениями с хозяином заведения. Он философски замечает, что, мол, это ещё что, вот вечером у них скидки, и вот тогда действительно начинается столпотворение. То есть опять Эрику удалось сделать в Новосибирске что-то новое, чтобы «сделать этот город лучше».
Я долго думал: как сложилось, что именно Эрик Шогрен с его условным русским языком, кучей слухов и сплетен, полутора сутками заключения в КПЗ — именно он для меня символ новосибирского «бизнеса с человеческим лицом»? Есть ведь люди более публичные, более известные в разных отраслях, в том числе и пищевой промышленности. Но именно на заведениях Эрика уже почти два десятка лет растут новосибирские дети. Именно он попробовал себя во многих самых разнообразных проектах, несущих на себе отпечаток времени, работал с ленинскими, с первомайскими, может и с ЦРУ работал — кто знает? Но, по его собственным словам, «он просто делает своё дело, по мере своих сил, потому что он — часть этого города».
В первой русской версии «Интернационала» первый куплет заканчивался строкой «Теперь ничто — мы станем всем!». Слова «Кто был ничем...» появились спустя 20 лет
И вот с этим последним утверждением я согласен особенно. Ведь тут какая штука. Лицо города изменилось многократно за эти годы. Быстрые деньги, быстрые машины, кто был ничем, тот стал всем, но Эрик — один из немногих, если не единственный — Эрик остался таким же, каким я его помню во время нашей встречи 17 лет назад. И, кстати, он снова похудел, так что, может, волос чуть поменьше, седины чуть побольше, а в остальном изменений самый минимум.
Я сказал, что женская часть редакции не простит мне, если я не спрошу у Эрика, в чём тайна его вернувшейся стройности. Он ответил так:
— Нужно всегда из двух возможностей выбирать наилучшую. Выбирая между пивом и водкой, выбирать водку. Выбирая между булочкой и яблоком, выбирать яблоко. Между прогулкой и телевизором выбирать прогулку. И так постепенно придёшь к результату.
Теперь понятно, в чём проблема нашей страны, подумалось мне. Наверное, мы правильно сделали, выбрав Путина, выбирая между Путиным и Зюгановым. Проблема в том, что на этом наше желание выбирать из двух возможностей наилучшую остановилось, а эта техника имеет смысл, если только её использовать постоянно. К тому же мы, русские, и называем такую систему немного по-другому: «Из двух зол меньшее».
Что ж, наверное, действительно пора нам поменять эту тактику, и вслед за Шогреном из двух «добр» начать выбирать большее.
И вот тут я понял, почему башни Всемирного Торгового Центра до сих пор остаются в логотипе «Нью-Йорк Пиццы». Возможно, потому, что однажды Эрик, выбирая между тем миром, в котором этих башен больше нет, и тем, где они были, раз и навсегда выбрал тот, где, вопреки всему, самолёты, вылетевшие 11 сентября 2001 из аэропорта «Кеннеди», благополучно приземлились в пунктах назначения.
Подпишитесь на нас в Telegram
Это не то ли первый владелец Форда, которму установлен памятник возле известного спортивного клуба?