Забирай меня скорей

В 2012 году в Новосибирской области нашли семью 1753 ребёнка, оставшихся без попечения родителей. Принято считать, что усыновление связано с огромным количеством трудностей: от бюрократических преград до проблем с адаптацией. Корреспонденты Сиб.фм пообщались с приёмными родителями и узнали, как обстоят дела на самом деле: где выбирают детей, отдают ли малышей одиноким женщинам, и как узнать «своего» ребёнка.

Людмила Плеханова (38 лет):

— Просто хотелось ребёнка: родного, усыновлённого — неважно. В моём окружении не было усыновителей, поэтому стала в интернете искать какие-то организации. К счастью, сразу наткнулась на сайт «День аиста». Увидела, что у них есть школа приёмных родителей. Осенью 2007 года я её прошла. Ближе к лету отправилась в опеку. Беспокоил меня только вопрос о выборе ребёнка. Вообще, кажется странной такая ситуация, когда ты приходишь как в магазин и можешь выбрать там помидор покраснее. Мне предложили трёх девочек. Поняла, что возьму только Катю. С ней у нас любовь с первого взгляда. Увидела её и почувствовала, что это мой ребёнок. Так бывает не всегда.

Школа усыновителей включает в себя 87 часов лекций, тренингов и семинаров

Вся семья всегда меня поддерживала. Мама сначала была озадачена. Сказать, что была рада, я не могу, но она приняла этот выбор.

То, что одинокой женщине не дадут ребёнка — это миф, и миф очень вредный. Многие даже не пытаются, потому что уверены, что в опеке на них посмотрят как на сумасшедших. Но около трети усыновителей — это одинокие женщины.

Кате шёл четвёртый год. К нам переехала бабушка, я купила трёхкомнатную квартиру и поняла, что могу себе позволить второго ребёнка.

Катю я заранее готовила к тому, что у неё появится брат. Доходило до того, что в магазине она говорила: «Мама, смотри, какой мальчик хороший. Давай мы его возьмём».

Второй раз я уже совершенно по-другому к делу подошла. Решила, что если не будет выраженной антипатии, я возьму любого ребёнка. Так и получилось. В опеке мне показали фотографию Никиты. Восторга как в прошлый раз у меня не было, но ребёночек понравился. Мы встречались две недели, потом забрали Никиту в семью. Ему было почти два года.

82 тысячи детей остались без попечения родителей в России 2011 году

Честно скажу, никакого третьего в моих планах не было. Я собирала документы на усыновление Никиты. Пришла в опеку города Оби, а мне говорят: «Вы знаете, что у его мамы забрали второго ребёнка? Посмотрите, что она с ним сделала». И поворачивают ко мне монитор, а там фотография малыша без ушной раковины. Мама спала, а шестимесячный мальчик упал между батареей и кроватью и сжёг ухо.

Конечно, меня это дико расстроило. Но мне казалось, что третий ребёнок — это перебор. Как Катя потом сказала: «Три детя же не бывает». Вот и у меня в голове был такой стереотип.

Никитиного брата, Артёма, решила усыновить моя сестра. Я тем временем сходила к психологу. Как только мы начали разговаривать, поняла, что меня такой вариант не устраивает — хочу этого ребёнка ни сестре, ни хорошей подруге, а себе.

Сейчас Артёму год и девять месяцев. Он прекрасно слышит. В возрасте семи лет можно будет сделать пластику. Шрамы тоже сгладятся. Мама Никиты и Артёма скоро снова родит, и это будет её шестой ребёнок. Первые двоих усыновили американцы, одного — жители Новосибирска.

Татьяна Кунгурцева (32 года) и Евгений Зайцев (33 года):

— Антону три года и восемь месяцев. Началось всё с того, что знакомые у меня на работе усыновили ребёнка. Мне просто захотелось посмотреть, как выглядят такие дети, отличаются ли они от обычных. Наткнулась на сайт «Аистов», где был наш Антошка. Практически сразу мы решили забрать его домой. Было непонятно, как такой симпатичный, умненький ребёнок может быть грустным. Мне показалось, что он самый красивый. За полтора месяца собрали все документы и забрали ребёнка. Как раз это было перед Новым годом, так что вместе мы уже полтора года.

Когда обратились в опеку, нам сказали, что у ребёнка инвалидность и очень серьёзные проблемы со здоровьем. Позже подтвердился только ДЦП. Оказалось, не всё так страшно: при таком заболевании у Антона минимальные нарушения, и всё корректируется. Когда мы его взяли, он ещё не ходил. Сейчас бегает, говорит и ничем не отличается от других детей.

Первое время он плакал по ночам, поэтому психолог посоветовала рассказать всю правду об усыновлении. На самом же деле такие дети всё помнят, несмотря на возраст. Когда Антон услышал, что его родила тётя и оставила в больнице, он показал, что плакал тогда.

На машине очень боялся ездить. Мы когда к нему в гости приходили, на улице гуляли и показывали, что это наша машина, что мы на ней катаемся и домой поедем. Антон даже близко не хотел подходить. С криком потом посадили, когда возвращались, всю дорогу он очень переживал, ему было страшно. Через несколько дней понял, что это очень хорошо и быстро. Ещё боялся купаться. Первое время не мог наесться — поел, в чашке осталось, а он её держит и не знает, что дальше делать.

Я зову: «Антоша, пойдём, поиграем». Он говорит: «Нет», — и держит эту чашку. Видимо, раньше не наедался.

Мы недавно нашли его сестрёнку, она на два года младше. Семья, в которой она живёт, не против общаться.

Ирина Скворцова (35 лет) и Владимир Скворцов (42 года):

30% усыновлённых российских детей возвращаются «новыми родителями» обратно в детские дома

— Нашему родному сыну Андрею 11 лет. Мы многие годы разговаривали о приёмном ребёнке, и при очередной беседе сын сказал: «Вы не возьмёте, только много разговариваете о благородстве». Так он подвёл нас к этому шагу.

Алина находилась в Барабинске. Мы увидели, что она здоровая, умная, сообразительная девочка. Всё лето каждую неделю ездили к ней. Тратили на дорогу восемь часов, чтобы побыть с ней полчаса.

Первое знакомство проходило в музыкальном зале. К нам она чувств никаких не испытала. Конечно, всё было непонятно, незнакомо, хотим ли мы этого ребёнка или другого. Но я посчитала, что, так как у нас есть ребёнок родной, мне будет трудно с любым приёмным. Должно пройти какое-то время, чтобы я приняла его как мать. Алина в нашей семье появилась восемь месяцев назад. Ей три с половиной года.

Одинокий усыновитель должен быть старше усыновляемого ребёнка не менее чем на 16 лет

В первый день я её нарядила. Думала, что мы сейчас погуляем, покачаемся, а она испугалась слова «гулять», подумала, что это обратно в Барабинск. Гулять — это во дворе на участке. Она так заорала. Три дня мы просидели дома. Потом папа начал из окна показывать киоск, где продаются чупа-чупсы. Так мы её выманили из дома.

Со своей мамой я пять лет до этого практически не общалась. Когда Андрей был маленький, я говорила, что могу взять ребёнка, на что она сразу ответила: «Нет, ты что! Не дай бог». Поэтому я думала, что она негативно отнесётся к появлению Алины. Позвонила бабушке и сообщила, что у нас теперь есть второй ребёнок. Через два месяца мама написала мне смс со словами «Дорогая доченька». С тех пор мы с ней общаемся. Я считаю, что это благодаря Алине.

Когда рассказываю, что Андрюша был у меня в животике, Алина спрашивает: «А где я была?» Я отвечаю: «А ты всегда была в моём сердце».

Иногда бегает, бегает и говорит вдруг: «Мама, спасибо, что вы меня нашли». Мы не знаем, что с родителями Алины. Думаю, что они конченые люди, потому что она у них пятая. Наши друзья сейчас тоже заканчивают «Школу аистов». Когда они увидели Алину, их мир перевернулся.

Екатерина Кузнецова (29 лет) и Алексей Кузнецов (30 лет):

— Мы познакомились в конце мая 2009 года. В июле начали встречаться и поняли, что всё всерьёз. На тот момент уже я Лёше рассказала, что не смогу иметь детей. Просто поняла, что он испытывает ко мне довольно серьёзные чувства, сказала: «Мне кажется, что ты станешь хорошим отцом, и я не хочу лишать тебя возможности иметь кровного малыша». Лёша ответил, что для него никакой проблемы в этом нет. И это будет его ребёнок независимо от того, кровный он или не кровный.

Ангелину взяли в декабре 2012 года. С момента, когда мы получили на руки документы, и до того, как познакомились, прошло два часа. Врач в больнице, когда узнала, к кому мы пришли, очень обрадовалась, потому что Ангелину пора было переводить в дом малютки, и они очень надеялись найти до этого ей родителей. Нас провели в маленькую комнатку со столом, раковиной и весами. Вынесли свёрток. Свёрток посмотрел на нас большими, чудными глазами. Наверное, в тот момент я поняла, что мы согласимся, потому что она была совершенно очаровательна. Когда я держала её на руках, она смотрела на Лёшку. Очень удивилась — мужчина с бородой.

Как и положено, дали посмотреть медицинскую карту, но мы так и не смогли на ней сфокусироваться. Там какие-то слова непонятные, а здесь ребёнок живой! В этот же день мы поехали и подписали согласие на удочерение. С появлением Ангелины в моей жизни поменялось всё. Раньше я жила общением с друзьями, работой своей, а сейчас живу полностью интересами малышки. Думала, что это будет чертовски трудно, но оказалось, что зря боялась, и очень быстро вжилась в роль мамы.

Когда ребёнка принимаешь в семью, ты боишься, что не сможешь его полюбить, или он не сможет тебя принять.

Боишься, как родственники воспримут то, что ребёнок усыновлённый, как ему это потом рассказать. Меня больше всего пугало, что не смогу сразу понять — мой это ребёнок или нет. Говорили же, что что-то ёкнет в груди, сразу проснётся материнский инстинкт. Такого, конечно, не произошло.

Первые два-три дня мне было тяжело и казалось, что это совсем чужой ребёнок. Я даже корила себя за это первое время. Потом сложилось всё хорошо, и очень хотелось давать ей тепло, делиться нежностью. Я подходила к кроватке утром и говорила: «Доброе утро, солнышко», — а она улыбалась мне в ответ. Это собственно то, ради чего стоит идти на такой шаг.