Десять лет назад художник, реставратор и пасечник Олег Новиков открыл в Юрге галерею современного искусства «АРТ-пропаганда». В 2012 году городские власти отобрали у галереи помещение, но Олег продолжил устраивать художественные акции. Прямо посреди Томи. Об уникальном художнике и одном из самых необычных арт-фестивалей региона рассказывает корреспондент Сиб.фм.
Я был на прошлогоднем фестивале — и могу сказать, что это самый необычный фестиваль, который я видел. К сожалению, он, похоже, стал последним. Почему — сегодня понятно. А тогда, год назад, когда я собрался к Олегу на фестиваль «Митрофан», казалось, всё у него там всерьёз и надолго.
— Всё состоится, приезжай! — бодро заверил по телефону Олег.
Позвонил ему, потому что синоптики обещали затяжные дожди в Юрге. И в соцсети в группе фестиваля, на который я собрался, появилось объявление, что всё может отмениться.
81 396 человек составляет численность города Юрги в Кемеровской области
Островок на Томи, где в августе этот фестиваль проходил уже в пятый раз, вообще-то безымянный. Находится он на границе Юргинского и Яшкинского районов, но по документам ни к одному из двух районов не относится. Нейтральная полоса. Юрга, расположенная практически на границе трёх областей — Кемеровской, Томской и Новосибирской — сама напоминает зелёный островок. Прежде этот город я видел только из окна рейсового автобуса, и в новиковской галерее никогда не бывал, но об «АРТ-пропаганде» был наслышан: не только галерея, но и экспериментальная лаборатория, площадка для концертов, место встреч творчески мыслящих нонконформистов разных городов и даже стран.
«АРТ-пропаганда» устраивала уличные концерты и видеопоказы, хэппенинги и карнавалы, привлекая к участию в этих арт-акциях обычных прохожих. Экспонатами «АРТ-пропаганды» тогда заинтересовался даже худрук московского Государственного центра современного искусства Леонид Бажанов. Тогда это звучало гордо, но недавно, в октябре 2016 года, стало известно, что он оставил свою должность из-за радикальных перемен в организации.
Искусством Олег не зарабатывал — его кормила пасека.
Сын Новикова Станислав окончил композиторское отделение Московской консерватории и сейчас учится в консерватории в Париже. Вдвоём они представляли видеомузыкальные композиции на сценах московской филармонии, московского Центра имени Мейерхольда, на Новой Сцене питерской Александринки. Это — чтобы было понятно о ком речь. Теперь, собственно, о фестивале «Митрофан».
1886 — год образования города Юрга на реке Томь
«Он такой же, как и я»
Автобусом от Кемерова до деревни Митрофаново. Спускаюсь к реке. На острове ещё никого нет. На берегу тоже безлюдно. Снова звоню Олегу. Он объясняет, что приедет позже, но скоро подойдёт Лёха, и можно будет пока с ним пообщаться. Минут через сорок Лёха действительно появился. Он гораздо больше походит на деревенского раздолбая, чем на участника авангардного фестиваля.
Жить Лёхе доводилось в разных городах, но считает себя юргинцем. Он где-то раздобыл пол-литровую бутылку с неизвестной жидкостью и время от времени прихлёбывает. Напел какую-то фразу на непонятном языке и замолчал, выжидая.
— Это на каком?
— На испанском. Ты что, Manu Chao не слышал?
Лёха — крайний справа
Наконец подъехал Олег на своём стареньком, но резвом «Карибе», под завязку набитом вещами: усилок, колонки, всякие лампочки-фонарики и много чего ещё. Всё это надо переправить на другой берег. Чем мы втроём и занялись. Грузили партиями на надувной матрас и переправляли через Томь на остров.
Прохладный августовский день клонился к закату. В реку, где в середине воды по пояс, поначалу заходил без особого удовольствия. С переправы и начался фестивальный хеппенинг, только я это понял позже. Как и то, что Олег — этот тот, кто мог стать Лёхой, а Лёха — тот, кто не стал Олегом.
Остров необитаем и непосещаем. Никаких тропинок нет. Зато есть крутой и скользкий косогор, по которому взбирались с вещами, держась за ветки.
206 место по численности из 1112 городов Российской Федерации занимает город Юрга
Тащим с Лёхой вдвоём здоровенную колонку. Наконец все вещи на месте. Палатки поставлены. Присаживаемся у костра.
— Остров намыло в 70-е годы. Я родился, наверное, вместе с этим островом. — рассказывает Олег. — Вот сосед мой, когда в 68-м уходил в армию, этого острова не было, а вернулся — уже был. А ещё знаешь что интересно? Я родился в день Французской революции! Совсем недавно понял — и вообще офигел. Меня почему-то всегда Французская революция интересовала.
Олег недавно ездил в гости к сыну, который живёт в Париже. Там и понял, в какой знаменательный день появился на свет.
14 июля — День взятия Бастилии, национальный праздник Франции
— Я вот тоже не могу понять, почему меня французский шансон интересует, — подключается к разговору Лёха.
— А почему тебя французский шансон интересует? Ты же не в один день с Французской революцией родился? — смеётся Олег и продолжает уже серьёзно. — Лёха пришёл ко мне недавно и сказал: «Я хочу во Францию уехать. Я буду клошаром».
— А это кто?
— Как бомжи... А ещё Лёха недавно сказал фразу «После меня хоть потоп».
Лёха повторяет по-французски.
— Вообще он как бы полиглот почти. Он сочинял и пел на английском языке на всех своих альбомах.
Что такое «Митрофан»
— На самом деле, это творческая лаборатория под открытым небом. И фестиваль вырос из того, что «АРТ-пропаганда» в Юрге существовала параллельно всему. Она не юргинская. Она вообще вне какого-то региона или ещё чего-то. Она сама по себе. И фестиваль сам по себе.
И не надо лезть к нему с государственными, региональными или ещё какими-то там...
6 библиотек, 2 музея, 2 кинотеатра, 3 клуба и один дворец культуры находятся в Юрге
— Любой порядок, любая программа — это некий заказ: «А скажите, что будет, тогда мы решим, интересно это нам или не интересно». — «Да нам неинтересно, что вам интересно. Нам интересно то, что просто интересно!» Понимаешь?
Олег родился в Юрге и никогда из этого города надолго не уезжал. Работал на градообразующем Юрмаше. Сначала токарем, а потом по специальности — программистом. Уволился в 93-м, когда зарплату совсем перестали платить. Выживал как мог, даже торговал в Новосибирске картошкой со своего огорода. Лет с пятнадцати шил. Пошив джинсов, курток и прочего ширпотреба тоже приносил какой-то доход.
Параллельно занимался творчеством. В ту пору ещё достаточно традиционным: станковая живопись, фотография, киносъёмка на любительскую камеру. Участвовал в квартирных выставках. В середине 90-х у Олега появилась первая мастерская.
Благодаря похоронному бюро, для которого художник подрядился делать какие-то штуковины, которые в гроб кладут.
6 февраля 1943 года первые пушки, выпущенные Юргинским машиностроительным заводом, отправились на фронт
В свободное время Новиков занимался в этой мастерской творческими экспериментами.
В конце 90-х родилась идея создать творческую лабораторию, а потом и галерею «АРТ-пропаганда», открывшуюся десять лет назад в подвале жилого дома.
— Как тебя воспринимают юргинцы? — спрашиваю Олега.
— Я тут живу, но совсем никакого отношения к юргинцам не имею. Когда сталкиваюсь с какими-то юргинцами, они со мной пообщаются, а потом говорят: «А ты вообще откуда приехал?» Смотрю на них со стороны. Живу параллельно им. А может быть, перпендикулярно. Как посмотреть. Хожу какими-то обходными путями, не общими дорожками. Когда «АРТ-пропаганда» была, я видел только тех, кто туда приходил. А из них половина вообще приезжала из других городов. И вот так тусовались. Совсем иная, параллельная среда... Я в 90-е ходил по всяким изостудиям, музеям. Поучаствовал в каких-то сборных выставках.
Думаю: «Ну вообще чушь какая-то!» И решил, что пора сделать что-то самому. Взял пространство, просто освободил его и сделал галерею.
Парус свободы
Ближе к обеду подтягиваются участники. Руслан Касьянов приехал на «Митрофан» из Тынды. Снимает фильмы. В том числе и об акциях «АРТ-пропаганды». Работает на стыке видеоарта, анимации и документалистики. Его не удивляет, что Олег Новиков пытается продвигать современное искусство, живя в маленьком городе с населением 80 тысяч человек.
— Я сам этим занимаюсь в городе с населением 30 тысяч. Так что? Везде есть хорошие люди. Везде есть энтузиасты, которым это будет интересно.
Рассказывает о совместном с Олегом проекте, который они представят на «Митрофане»:
— Концепция многослойная. Каждый проект — это продолжение предыдущего. То, что когда-то началось и уже никогда не закончится. Если обобщить концепцию — это максимум живого и интуитивного.
Юрий Туров, гитарист томской пост-прог-рок группы Sine Seawave, на «Митрофане» впервые, но в акциях юргинского художника участвует уже восемь лет.
— Мне сложно что-то выделить особо, но некая цельная картина формируется. Олег любит делать не просто концерты и фестивали, а хеппенинги, — рассуждает музыкант. — Чтобы на параллельных площадках сразу много всего происходило, и сумма всего этого составляла бы нечто качественно новое.
Надо сказать, что на «Митрофане» нет разделения на зрителей, организаторов и выступающих.
Даже заготовку дров в этом пространстве воспринимаешь как часть художественного замысла.
Постепенно остров превращается в инсталляцию под открытым небом. Вечером первого дня между деревьями натянули огромный экран — шесть на пять метров. На следующий день с помощью верёвок поставили шестиметровую индейскую типи. Переправили на остров электрогенератор, работающий на бензине. Оборудовали место для музыкантов, накрыв сколоченный из досок стол тентом и растянув в качестве задника баннер с нарисованными люминесцентными красками человечками. Когда стемнело, устроили видеомузыкальную импровизацию, продолжавшуюся до самого рассвета. И музыка, и видеоряд рождались параллельно прямо на глазах участников и с их помощью.
На «Митрофан» собралось человек двадцать, в четыре раза меньше, чем в 2014 году. Олега это не расстроило. Его любимое слово — «автономия». Олег принципиально не просил денег на проведение фестиваля ни у властей, ни у бизнесменов. Он ещё и по минимуму анонсировал «Митрофан». Зато собрались только те, кто действительно на одной волне с юргинским художником.
В последний день фестиваля, когда уже рассвело, рядом с типи растянули длинное белое полотнище. Не флаг капитуляции, а парус — символ непотопляемости свободного творчества.
Не сквот, но фан-клуб
После «Митрофана» я напросился на пасеку к Олегу. А сначала переночевал в его юргинской квартире. Обычные комнаты. На мастерскую или сквот не похоже. Многочисленные компакт-диски Фрэнка Заппы на полке. На стене над пианино плакат какого-то иностранного фан-клуба «Битлз». Олег говорит, что его сын битломан. И добавляет:
— В Юрге фан-клуб «Битлз» располагается вот здесь, в районе этого пианино.
Саунд-арт — вид междисциплинарного искусства, материалом которого является звук
Супруга Олега Ирина — они вместе почти тридцать лет — похожа на своих провинциальных ровесниц неспешностью и непохожа тем, что не выглядит задавленной жизнью.
— Легко жить с Олегом?
— Не скажу, что легко, но интересно.
— Ваш сын сейчас учится в консерватории в Париже. Вы и Олег как-то нацеливали его на музыкальную карьеру, или это выбор самого Стаса?
— Стаса с рождения окружала музыка. Она звучала, когда он спал, играл, ел. И он запел, когда ему было восемь месяцев...
Стас Маковский взял фамилию матери как более звучную. В музыкальной школе, в которую его, уже двенадцатилетнего, приняли с неохотой, быстро обогнал ровесников. Музучилище окончил экстерном. Поступив в консерваторию на отделение виолончели, сумел закончить композиторское. Занимается саунд-артом. Лауреат всероссийских конкурсов.
На «Митрофане» Олег рассказывал, как Стас познакомился с Чиком Кориа. К успеху сына Ирина и Олег относятся очень спокойно, на божницу его портрет не ставят.
«Анархия» — хорошее слово!
Заезжаем в гараж: какие-то вещи, привезённые с фестиваля, надо оставить, а какие-то, наоборот, взять на пасеку. В гараже хранится несколько объектов из «АРТ-пропаганды». Например, диванчик, сделанный из капота старой машины.
Пока едем по Юрге, Олег рассказывает, что этот город не похож на другие кузбасские города, большинство из которых — конгломерация шахтёрских посёлков. Юрга строилась уже после войны и по заранее составленному плану. Здесь всё под рукой. Город и сегодня зелёный, а лет двадцать назад, по словам Олега, вообще был похож на новосибирский Академгородок. В последние годы деревья вырубают и строят на их месте торговые центры. «Юрмаш» и те, кто там работают, не живут, а выживают. Высокие доходы, по местным меркам, у танкистов: неподалёку расположена военная часть.
Километров двадцать едем по трассе Юрга-Томск. Потом сворачиваем на просёлочную дорогу. Хотя, строго говоря, — просто в поля. Езда по российскому бездорожью всегда экстрим, а в этот раз — ещё и квест. Участок, по которому всегда ездил Олег, прямо на наших глазах запахивает трактор. Где-то под нами газпромовская труба. И «Газпром», чтобы всё обошлось, сделал переезды и объездную дорогу. Однако переезды такие, что ими пользоваться — только машины разбивать. Все автомобилисты ездят альтернативным путём, свернуть на который нам и не дают борозды, пропаханные трактором. Художник едет практически наугад:
— И нам ещё говорят о каких-то налогах! Никого чиновники не поощряют, умеют только отбирать и наказывать.
Говорит, что «анархия» — хорошее слово, только люди это слово неправильно понимают. И что хаос — это не всегда плохо.
Рассказывает, что до деревни Краснознаменка, в которую мы направляемся, государство ещё не добралось. Там ездят на машинах без номеров, не оформляют разрешения на ружья. И что с него, пасечника, государство ничего содрать не может. А ему от государства уже ничего и не нужно, лишь бы в покое оставило.
Наконец выезжаем на участок, знакомый художнику. Олег безошибочно определяет, как проехать, чтобы не забуксовать. Время от времени показывает канавы, в которых весной застревал на много часов. Двадцать километров бездорожья проехали за час.
О Краснознаменке Болотнинского района Новосибирской области есть статья в «Википедии», где совершенно справедливо сказано: «В деревне отсутствует социальная инфраструктура». Местные жители рассказывают, что во время Великой Отечественной сюда направляли немцев Поволжья. Четверть века назад многие немецкие семьи уехали на историческую родину. Сейчас на зиму в деревне остаётся человек пятьдесят, не больше. Остальные — дачники. Да и летом половина домов пустует.
Дом Олега выглядит старым, небогатым и суровым даже по местным меркам. Как времянка, на которую хозяин махнул рукой. Пасека прямо во дворе, а один улей стоит в сенях.
В комнате обитает утёнок с перебитым крылом, которого художник нашёл в городе за гаражами. Соорудил для птенца что-то вроде искусственного пруда: поставил большой таз с водой и обложил этот таз по краям кирпичами. А вместо гнезда (или что там бывает у уток?) — бумажная коробка с травой.
Олег привёз в деревню ноутбук, проектор и экран. Показывает мне фото- и видеоархив «АРТ-пропаганды». Здесь пел Чёрный Лукич. Выступали не столь знаменитые, но не менее интересные музыканты — кемеровский мультиинструменталист Александр Маркварт, играющий современную импровизационную музыку; петербургский саксофонист Илья Белоруков, тяготеющий к минимализму; основатель томской группы «Будни Лепрозория» Глеб Успенский.
«АРТ-пропаганда» приезжала на фестиваль современного искусства «Khan-Altay». Трижды проводила в Юрге карнавалы под названием «Inotheater». Самым масштабное и массовым свершением «АРТ-пропаганды» в родном городе стал фестиваль «Движение»: видеопоказы, граффити, хеппенинги, строительство арт-объектов. Акции проходили сразу на четырёх площадках. Было это в 2006-м.
— Вот этот парень, — указывает Олег на человека в длинном плаще, дурачащегося на экране, — сейчас совсем от людей «зашился». Даже на улице не появляется. Сидит ночами дома за компьютером. На звонки и смс не отвечает.
Ещё один юргинский затворник — художник Василий Шелковников, который тоже имеет непосредственное отношение к «АРТ-пропаганде».
Были и другие творческие люди, стоявшие у истоков этой экспериментальной лаборатории вместе с Новиковым. Но все они из города давно уехали.
Олег показывает фотографии, сделанные на съёмочной площадке фильма «Кемерово. Борьба за мечту». Фильм, скажем так, местного значения. Посвящён автономной индустриальной колонии «Кузбасс»: в середине 20-х годов в Западную Сибирь приехали иностранный рабочие и инженеры, сочувствующие советской власти, чтобы помочь разрабатывать угольные месторождения. Новиков поучаствовал в этом проекте в качестве художника-постановщика. Несколько сцен фильма снимались в интерьерах «АРТ-пропаганды».
Новиков сыграл в этом фильме роль председателя правления АИК — голландского инженера Рутгерса. Он и впрямь больше похож на инженера-интеллигента «из старых», чем на художника-небожителя. Любит слова «анализ», «стратегия»: «Я проанализировал эту оконную раму...»
В 2001-м горадминистрация Юрги согласилась сдать Олегу в аренду подвальное помещение под творческую лабораторию. Правда, для этого художнику пришлось зарегистрироваться как частному предпринимателю в сфере услуг. В 2005-м в этом помещении открылась галерея «АРТ-пропаганда», которая всегда оставалась некоммерческой организацией. Когда закон изменился, и арендовать помещения смогли и частные лица, Олег подал заявление о закрытии своего предпринимательского свидетельства и перешёл в статус физического лица.
Администрация Юрги, однако, отказалась официально признать «АРТ-пропаганду» центром современного искусства. Начались штрафы с какими-то немыслимыми пенями, суды.
— Формулировки у чиновников совершенно иезуитские. Как бы журналисты ни написали, чиновники всё равно смогут придраться к словам и сказать: «Нет. Не так!»
Как бы то ни было, три года назад «АРТ-пропаганда» прекратила своё существование в качестве галереи. Из помещений, которые она занимала прежде, «АРТ-пропаганду» выселили в бомбоубежище, находящееся всё в том же подвале. Там склад арт-объектов. Олег не может попасть и в это бомбоубежище: сменили замки.
Я философ. Я бью в барабан
Пчёлы кормят Новикова уже лет пять. До этого он зарабатывал на жизнь, реставрируя машины, которые перегоняли из Владивостока. Но государство перекрыло этот канал. Олег уезжал из Юрги сначала в Москву, потом в Питер. Однако жить в российских столицах ему не понравилось. Вернулся в Юргу, и по примеру брата занялся пчёлами. Первая пасека у него была как раз в Митрофанове. Первое время Олег жил в деревенском доме, обходясь без электричества.
— Это и есть автономия. А электричество — это второстепенно. Это же не город. Просто я ночной человек, и мне удобнее с электричеством: могу ночью свет включить. Без воды и тепла в деревне не останешься. Даже если с водоколонкой что-нибудь случиться, могу колодец вырыть. Я просто ищу, где автономии больше. Вот пчёлы — это очень хорошая автономия. Я с ними уже пожил и в Митрофанове, и в Искитиме. Могу с ними уехать куда угодно.
— Эта пасека для тебя — тоже как остров?
— Ну да. Такой необитаемый остров. Я здесь как Робинзон Крузо. Отшельник как бы. Я здесь отключён почти от всех средств коммуникации: интернета нет, телевизора нет. Слушаю аудиокниги. Что-то делаю на компьютере. Две недели здесь к «Митрофану» готовился, что-то там подбирал. Когда находишься в социуме, окунаешься во все эти дела, вынужден ходить по каким-то бюрократическим инстанциям, администрациям. Ну, «Процесс», Кафка!
Пошёл ты к ним, и они тебе мозг сдвинули. Загрузили — просто капец!
И ты приезжаешь на пасеку со всем этим бредом и негативом в голове, начинаешь возиться с пчёлами. И если ты не погрузился в этот процесс полностью, пчёлы тебе покажут. Сразу забудешь о своих невзгодах.
— В смысле, укусят?
— Ну конечно! И как только укусят, боль пронизывает насквозь. Терпишь и просто ждёшь. Знаешь, что эта боль пройдёт через какое-то время. И весь негатив, который ты привёз из города, из головы выветривается. И тогда уже сосредотачиваешься, становишься внимательнее. Когда я сосредотачиваюсь на пчёлах, могу вообще без костюма защитного работать. Ни одна меня не ужалит.
— Насколько понимаю, юргинские власти относились к «АРТ-пропаганде» равнодушно, а потом перешли в наступление?
— На самом деле, это не только к «АРТ-пропаганде» относится, а вообще к какому бы то ни было инакомыслию, свободомыслию. К какой бы то ни было независимости. Система сейчас борется со всем этим, ей это мешает. Она считает, что это не от мира сего, скажем так. Сейчас, говоря с тобой, я вспомнил фразу Философа из рассказа Хармса: «Я философ. Я бью в барабан. Это всех раздражает. Значит, это не от мира сего. А раз не от мира сего, значит, это от мира того. А раз это от мира того, то я буду бить в барабан!»
Вот мы смотрим видео с фестиваля «Движение», который проводила «АРТ-пропаганда» 9 лет назад. Этот сейчас в Москве, этот — в Индонезии, этот — в Париже, этот — где-то ещё.
Те, кто тогда участвовал, — все уехали. По сути, люди, которые могли бы делать здесь что-то интересное, полезное, человечное — они и уехали. Бесчеловечное осталось, а человечное уехало.
— Недавно ты навещал сына в Париже. Ты первый раз был во Франции?
— Да. Для меня это был серьёзный эмоциональный прорыв. Это довольно тяжёлое испытание для так называемого патриотизма. Просто крах представлений о том, как надо жить, которые есть у нас. Я теперь уже так жить не хочу, как мы здесь живём. Я об этом говорю, и меня обвиняют, что вот я хаю всё наше и хвалю всё французское. На самом деле, я хвалю всё полезное и хаю бесполезное. Я думал, все мегаполисы мира непригодны для жизни, а оказалось — только российские.
За автономию!
Утром Олег предложил прогуляться по лесу, который начинался почти сразу за его забором. Пройдя метров триста, я вздрогнул. В траве ржавая конструкция, напоминающая большие санки.
Решил, что зимой тут катался с горки какой-нибудь пьяный кулибин, врезался в берёзу и дал дуба. Всё оказалось не столь трагично.
Как рассказал Олег, конструкция действительно для езды по снегу. Но возила её лошадь. Хозяин накрывал самодельную кибитку тентом, зажигал внутри какую-то горелку, и с комфортом, сидя или полулёжа, ехал. Деревенский изобретатель действительно умер, но своей смертью. А домочадцы выбросили кибитку за ненадобностью.
Иван Кулибин — русский механик-изобретатель, прозван «нижегородским Архимедом»
Осмотрели местный Парфенон — руины свинофермы. Художник восхищался развалинами и, кажется, прикидывал, как преобразить это пространство. Нашли больше дюжины белых грибов, принесли домой и потушили. Вечером Олег налил стопку и сказал тост:
— За автономию!
Шансон победил
На следующее утро прощаемся. Олегу нужно заниматься пчёлами, а мне пора домой.
В Юрге художник хотел показать мне подвал, где размещалась «АРТ-пропаганда», мы планировали вместе поговорить с жильцами. Но в день отъезда на пасеку замотались и не успели. Обратно в Кемерово возвращался с двумя пересадками. Застрял в Юрге на несколько часов, и решил до подвала всё-таки дойти. Строительная, 18. Вывеска «АРТ-пропаганды» на месте. На двери навесной замок. Четвёртый час дня. Во дворе в основном дети и пенсионеры. Расспрашиваю об «АРТ-пропаганде» бабушек, сидящих на лавочках.
— А что это? — уточняют они.
Когда объяснил, оживились.
— Правильно сделали, что закрыли!
Дескать, во время уличных акций и фильмы показывали дурацкие, и музыку играли неправильную. На соседней скамейке — дедушка. Тоже говорит, что музыка играла громко.
Пенсионеры хотят, чтобы всё было тихо и «чтобы Юргинушка наша процветала».
Заглянул в одно из городских учреждений культуры. Вышла первая женщина, выслушала меня, пригласила вторую. Вышла вторая, выслушала, пригласила третью.
— У меня представления объёмного об «АРТ-пропаганде» нет. Я знаю, что они с подростками занимались. Работа хорошая, серьёзная. Плохого о них сказать я ничего не могу. — призналась третья.
— Насколько лично вам близко то, что делала «АРТ-пропаганда»?
— Это имеет право быть.
— Та ситуация, которая складывается вокруг «АРТ-пропаганды»...
— Об этом я говорить не буду, потому что я не имею право никак оценивать эту ситуацию.
— Городу «АРТ-пропаганда» больше не нужна?
— Я не знаю. Я информацией этой не владею.
Скоро мой автобус. По дороге на вокзал присел на скамейку, чтобы перекурить. На стене противоположного дома кто-то белой краской написал кириллицей «Блюз», а на стене дома, рядом с которым эта скамейка расположена, выведено латиницей «shanson».
Шансон в Юрге победил.
Жизнь с мёдом — не мёд
Всё это было больше года назад. Этим летом очередная новиковская акция на острове не состоялась. Из Юрги, да и в целом из Кузбасса, уехали те, кто приезжал на фестиваль выступить или пообщаться. Так объяснил по телефону Олег.
— Людей, которым интересно что-то новое, я вокруг почти не вижу.
За минувший год дважды приезжал из Парижа Стас, сын Олега. Вместе они устроили видеомузыкальную инсталляцию. Выступали в юргинском учреждении культуры, предварительно получив согласие администрации.
Чуть-чуть не уложились в условленное время, и вахтёр, чтобы избавиться от авангардистов, вырубил электричество.
АРТ-катастрофа «АРТ-пропаганды» Новикова
История эта напомнила полуподпольные концерты отечественных рок-групп в андроповский период.
Новикова пригласило в Париж сообщество художников, близкое по духу «АРТ-пропаганде». Планировалось, что Олег во Франции создаст серию работ и представит их на выставке. Поездка сорвалась из-за финансовых трудностей, но Олег говорит, что договорённости остались в силе, и он попробует реализовать этот парижский проект нынешней зимой.
Пасека остаётся для юргинского художника единственным источником доходов. Там он проводит большую часть времени. Правда, как рассказал Новиков, цены на мёд остались такими же, как и пять лет назад, поэтому с деньгами туго. Но он по-прежнему не хочет уезжать из Юрги. Надеется спасти оставшиеся в подвале арт-объекты и показать их французам. И мечтает устроить в Краснознаменке — деревне, где у него пасека — арт-резиденцию.
Подпишитесь на нас в Telegram
