В каждом уважающем себя городе должна быть книжная ярмарка

В канун книжного фестиваля «Новая Книга», который пройдёт в Новосибирске 16–17 сентября, его организатор Михаил Фаустов, более известный как идеолог чемпионата по чтению «Открой рот», поговорил по просьбе Сиб.фм с Борисом Куприяновым, основателем магазина «Фаланстер» и Альянса независимых книгоиздателей о свободе, Сибири и его новом сайте.

Московский магазин «Фаланстер», легенда независимой книготорговли страны, претерпевает внутренние изменения. Торговый зал увеличился. Появилось нечто, напоминающее офис. В офисе — редакция нового проекта основателя «Фаланстера» и Альянса независимых книгоиздателей Бориса Куприянова — «Горький», общероссийский сайт о книгах и чтении. До открытия «Горького» остаются ровно сутки. У Куприянова усталый вид, он говорит, что спит урывками уже несколько дней. Мне кажется, что он волнуется, причём волнуется сильно. Придуманный по дороге план интервью резко меняется, и я начинаю говорить с Борисом совсем о другом.

Фаланстер — в учении утопического социализма дворец особого типа, являющийся центром жизни фаланги, самодостаточной коммуны

Расскажите мне про Сибирь. Мне интересно ваше мнение, но мне кажется, что, когда вы говорите, что любите Сибирь, кривите душой.

Про Сибирь не может рассказывать человек, который в Сибири живёт. Точно так же, как горожанин не может понять всей красоты города, как деревенский житель не поймёт всей красоты деревни. Самый главный певец деревни — Сергей Есенин — был совершенно городским человеком, а Гиляровский, не будучи москвичом, смог оценить красоту и величие Москвы.

Я очень люблю Сибирь, хотя много где не был. Мне в Сибири нравится присущий ей фактор свободы, связанный с историей освоения Сибири. В Сибири жить было трудно: выживали только те, кто умел жить в коллективе, помогать ближнему. Сибирь — это фантастическое, необыкновенное место, где всё пространство дышит свободой, как это ни странно звучит, потому что для большинства россиян Сибирь — место каторги и ссылки. Могу ответить на это словами русской народной песни — «Но я Сибири, Сибири не страшуся: Сибирь ведь тоже русская земля».

Сибирь страшна. Страшна своей огромностью, своим величием, завораживающими человека. Это может подавить, но может дать и возможности для воли, для свободы.

По-моему, свобода, о которой ты постоянно говоришь, это такой же стереотип, как «поэт — Пушкин», «фрукт — яблоко»... «Сибирь — свободная».

Нет. Сибирь в русской культуре, напротив, место тотальной несвободы. Но это единение, если хочешь, симбиоз человека и пространства, необходимо, потому что по-другому просто нельзя выжить. И это земля совершенно других возможностей. В Сибири не было крепостного права. Сибирь всегда была местом, куда бежали люди из центральной России. Люди жили богаче, но дело даже не в этом. В центральной России можно прожить одному. В Сибири одному прожить невозможно, нужно жить в социуме.

Расскажи это Агафье Лыковой...

Агафья Лыкова — типический пример жизни в симбиозе с природой. Сам феномен Агафьи Лыковой говорит о величии и свободе Сибири.

Дайте-ка мне, Борис, определение свободы, вы так часто о свободе тут говорили. Что такое «свобода по Борису Куприянову»?

Для меня свобода — в свободе самовыражения не в ущерб другим людям. Для меня свобода — это не свобода «от» чего-то, а свобода «для».

«Фаланстер» — это свобода?

«Фаланстер» — один из самых свободных книжных магазинов в России.

По-моему, так вообще единственный. От чего умирают независимые книжные магазины в провинции?

В провинции нужно больше времени для того, чтобы магазин стал в городе своим, чтобы жители города поняли его необходимость. В принципе необходимость книжного магазина в городе. Был такой большой промежуток времени, когда книжных магазинов вообще не было, выросло целое поколение людей, воспринимающих чтение исключительно как досуговую практику. Поэтому сам процесс просвещения проходит там дольше. И что самое неприятное — финансовые возможности и у продавцов, и у покупателей значительно меньше.

И что делать?

Заниматься просвещением.

Но ты же понимаешь, что заниматься просвещением нужно тогда, когда дети накормлены...

Заниматься просвещением нужно всегда. Просвещение — это процесс, а не действие. Как литургия в церкви. Пока в церкви литургия происходит, святой дух там присутствует. Как только литургия прекращается, церковь становится просто зданием. Да простят мне такую спекулятивную параллель, но просвещение нельзя останавливать. Нельзя заниматься просвещением сегодня, а завтра поехать в отпуск. Если остановить просвещение, мы спустимся к тому, что произошло в России в 90-е годы. Мы должны вернуться не к моменту остановки процесса, а к моменту, когда появились первые инкунабулы, когда Гутенберг изобрёл печатный станок. Откат назад очень большой. Сравню это со строительством плотины. Если, не достроив плотину, уехать отдыхать, то вода снесёт плотину и придётся строить новую, уже в другом месте. Просвещение — труд постоянный и не очень вознаграждаемый.

Так что же теперь делать нам, провинциалам? Стиснуть зубы и ждать, когда народ понесёт с базара тех, кого надо?

Не только вам, но и москвичам, и питерцам, и жителям Нью-Йорка и Риги. Просто когда для большего количество людей чтение естественно — это проще. И мы должны объяснить, должны это сделать. Это неизбежно.

Насколько книжные фестивали, ярмарки способны спасти ситуацию? Мне иногда кажется, что ярмарки разрушают мелкие торговые точки?

Санаторий дому отдыха не помеха. Ярмарки замечательны выходом за пределы стен, оккупацией «чужого» пространства. Ярмарки помогают заявить о книжном магазине, вообще о книжной составляющей города. В каждом уважающем себя городе должна быть книжная ярмарка. Наличие или отсутствие городской книжной ярмарки напрямую коррелирует с уровнем культуры города. Возьмем, к примеру, Красноярск. Там проходит одна из крупнейших книжных ярмарок в России...

...и в этом году — бац — и закрылось два независимых книжных магазина.

Да? Не знал. Плохо. Но «Бакен»-то живой. [«Бакен» — независимый книжный магазин из Красноярска, будет представлен на фестивале «Новая книга» — прим. Сиб.фм] Но зато в Красноярском крае построено пять обновлённых совершенно фантастических библиотек. Туда пошли люди, культура чтения в городе изменилась.

Да, причём библиотеки не только в краевом центре, но и в Минусинске, Ачинске, Дивногорске...

Они востребованы, они прекрасны, они интересны.

Здесь можно, как и в случае с надвигающимся новосибирским книжным фестивалем, говорить о некоей роли личности в истории. Не руководи новосибирской культурой Анна Терешкова — не было бы никакого фестиваля. Не было бы в Красноярске такого человека, как Алексей Клешко, — не было бы никаких библиотек.

Но он же появился? Значит, в таких людях, как Алексей Клешко, есть потребность, запрос. Значит, у таких людей есть некоторые просветительские амбиции, причём не личные, а связанные с развитием территории.

Твой грандиозный проект «Горький» — это и есть то самое просвещение трудящихся в русском сегменте интернета?

Горький — советское название города Нижний Новгород

Ну нет, мы берём на себя куда более радикальную и более утопическую задачу. Мы хотим изменить отношение к чтению, чтобы чтение из досугового стало вдумчивым, когда человек сопереживает, задумывается над текстом. Вот если вы читаете иронический детектив, то вы узнаете из него несколько шуток и как стреляет пистолет «кольт». А если — «Войну и Мир», то про «кольт» вы не узнаете, но откроете для себя целый мир, пищу для вашего сознания, для размышления, для мысли.

Это большая работа. Чтение — это работа.

Меня вот постоянно спрашивают: «Что вы сейчас читаете?» Я задам несколько более сложный вопрос: «Какую последнюю книгу ты прочитал от начала и до конца?»

Ярослав Шимов — «Австро-венгерская империя». Мне интересны параллели между Австро-Венгрией и Россией — это две большие многонациональные империи. Мне интересно, почему в Австро-Венгрии ситуация сложилась одним образом, а в России — другим. Эти параллели очень важны. При Франце Иосифе Австро-Венгрия жила 50 лет в состоянии некоторой благодати...

Франц Иосиф — австрийский император, правил государством 68 лет

Россия никогда не жила в состоянии благодати...

Жила. При Александре III.

Условная очень благодать.

Она была деконструктивная, эта благодать. Она привела к страшным последствиям XX века.

А художественную литературу читаешь?

Водолазкин — «Авиатор», совсем недавно прочёл.

Есть такое мнение, что русский фикшн умер. Согласен?

Джонатан Франзен — американский писатель романист, прославился романом «Поправки»

Сложно сказать: с русским фикшном происходит большой кризис. Но мы же не знаем, где «дух дышит», может, появится что-то сейчас незаметное, как появился, например, в Америке Франзен. Проблемы есть — это правда, но я не стал бы говорить о смерти русского фикшна.

Литература появляется тогда, когда это единственный выход из чудовищной ситуации либо когда общество достаточно гуманизировано.

В этом месте, прерывая разговор, входит Александр Гаврилов — очень известный литературный деятель, имеющий отношение к Сибири — в 2006 году он организовал книжный фестиваль в Новосибирске.

Вот отличный повод, чтобы закончить интервью. Саша, в рамках нашей с тобой «Операции Преемник», скажи пожалуйста, почему тогда, в 2006 году, ты решил провести книжный фестиваль, который, кстати, до сих пор помнят и ностальгически вздыхают, именно в Новосибирске? Почему именно туда тебя понесло?

Я искал региональных партнёров, и незадолго до этого познакомился с проектом «Открытая Сибирь». Меня понесло в Новосибирск именно из-за Тани Ткаченко. Не было бы Тани — никуда бы я не поехал. Потом была «Кухня», «Умные среды», я несколько раз ездил в Новосибирск, а началось всё именно с Тани.

Тут я понял, что дальше интервью будет не в мою пользу: это мне крыть нечем, речь пойдёт о событиях десятилетней давности, поэтому быстро собрался восвояси, готовить фестиваль, пообещав Куприянову и Гаврилову показать такую Сибирь, какую они никогда не видели.