Сергей Дроздов, один из ведущих актёров «Старого дома», год назад решил уйти со сцены и погрузиться в режиссуру. Поработав в качестве приглашённого специалиста, он решил открывать «своё». Актёров для будущей труппы нашёл в Омске — вдохновлённые идеей своего театра, они вместе с Сергеем за полтора месяца с нуля построили зал. Маленький, но уютный театр «Понедельник выходной» открылся в центре Новосибирска в марте этого года. Сергей занял позицию художественного руководителя и пока единственного режиссёра. Подводя итоги первого сезона «Понедельника», Сергей рассказал корреспонденту Сиб.фм о том, как по ночам строили театр, где искали необходимые финансы и почему режиссёр должен быть жёстким.
Сергей, в одном интервью вы сказали, что «наигрались», поэтому решили уйти со сцены. В чём это проявлялось?
В последний год в «Старом доме» работа перестала приносить мне то удовольствие, которое я получал раньше, она стала для меня абсолютно обыденной.
А у меня есть строгое убеждение, что артисты приходят в нашу профессию не за деньгами, а за кайфом — может быть, сложным, иногда больным, но за кайфом. А если его нет, пора уходить.
К тому же меня давно интересовала режиссура. Я предупредил руководство «Старого дома» заранее, и мы почти год вводили новых актёров на мои роли, в конце сезона я ушёл.
Но вы не пошли работать режиссёром в один из существующих театров, а решили создать свой. Почему?
У меня был опыт режиссуры в других театрах. Перед тем, как создать «Понедельник», я ставил спектакли в Омске. Меня звали туда худруком, но я отказался, не устраивали условия. Мне понравились ребята, с которыми я работал, понял, что нужно забирать их оттуда, а то разбегутся. В тот момент мы уже довольно долго искали помещения для театра в Новосибирске, и оно неожиданно нашлось. В чужом театре постоянно приходится всё согласовывать с кем-то, а в своём я могу делать что и как мне нравится, договариваюсь только с самим собой.
Поделитесь секретом, как нашли средства на воплощение своего проекта?
Когда появилась идея открыть театр, мы начали планировать бюджет с Дашей Каребо, будущим директором «Понедельника». У меня были деньги от продажи машины и ещё сколько-то накоплений, у Даши примерно такая же сумма. Плюс у нас уже была театральная студия «Примус», которая приносила доход. Вот на эти деньги и начали строить. Помещение сняли в аренду. Некоторые вещи, например, свет или строительные материалы для постамента, мы получили за бартер, благодаря людям, с которыми познакомились в «Примусе». Ну и строили мы всё сами, за счёт чего сэкономили гигантское количество денег.
Как восприняли такие условия, а точнее, их отсутствие, актёры, которых вы пригласили из Омска?
С радостью! Наверное, если бы меня так позвали, когда я только начинал карьеру, я бы тоже поехал сломя голову. Благодаря тому, что актёры с нуля создают театр, они относятся к нему более трепетно, чем к месту, в которое просто пришли и устроились. Это их театр, точно такой же, как и мой. Мы даже ночевали здесь, когда днём репетировали, а ночью строили. Первое время четверо ребят жили у меня, для остальных сняли трёхкомнатную квартиру. Денег тогда вообще не было! Мы закупали для них еду, какие-то продукты привозили мои родители из деревни. Так просуществовали полтора месяца до открытия.
В «Понедельнике» есть что-то взятое от театров, в которых вы работали актёром?
Конечно. Каждый театр, мне много чего дал. Я работал на пяти площадках: в «Старом доме», до этого в театре Сергея Палыча Федотова, «У моста», ещё раньше в Серове, Екатеринбурге и Первоуральске. Например, у нас, как и у Федотова, каждый актёр кроме своей роли отвечает за что-то ещё. У «Понедельника» сейчас недостаточно средств, чтобы содержать команду, которая обслуживает театр: монтировщиков, реквизиторов, костюмеров. Эти роли выполняют актёры. Все парни у меня — монтировщики, и я монтирую вместе с ними. Девочки отвечают за реквизит, за костюмы, кто-то выполняет роль помощники режиссёра.
Замечаете в себе внутренние изменения: Сергей-актёр и Сергей-режиссёр — это разные люди?
Мне кажется, разные. У меня теперь в разы больше ответственности. Тем более я не просто режиссёр, а художественный руководитель. Помимо самих спектаклей отвечаю за весь театр, за лицо каждого актёра. А ещё теперь все промахи я принимаю на себя. При любых неудачах говорю: «Ребята, это не вы, это я. Все косяки — это ко мне». Так должно быть.
Артистов нужно любить. Не будет артистов — не будет ничего в театре.
Но при этом вы, как режиссёр, довольно жесткий.
Да, жёсткий... Мне нравится фраза, которую я услышал однажды:
«Артист не прощает режиссёру только неуспех».
Если режиссёр будет жёстким, но в итоге получится успех, значит оно того стоило. А если успеха не будет, как бы ты ни любил своих актёров, ты для них уже — никто. Поэтому, я, скорее, не жёсткий, а требовательный.
Что чувствовали в день открытия «Понедельника»?
Я не ощущал никакой радости. У меня как будто глаза были зашорены. Я всё время носился — там проблема, там проблема, тут куча людей уже пришли. Радость, наверное, почувствовал только через пару дней. К моменту открытия мы даже толком ничего ещё не опробовали. У нас свет приехал только за два дня до открытия.
Почему тогда не перенесли открытие на попозже?
Эта дата была выбрана давно, и мы к ней всё подтягивали. У нас каждый день что-то срывалось, но мы шли к назначенному сроку. Иначе можно откладывать до бесконечности. Я всегда руководствуюсь этим принципом. Так происходит и с подготовкой спектаклей. Когда сроки поджимают, приходится задерживаться, репетировать допоздна после показов. Но спектакль всегда выходит в назначенный срок.
Из-за такого плотного графика у актёров не происходит эмоционального выгорания?
— Нет, все артисты любят очень много работать. Они, наоборот, выгорают, когда работы нет.
Я в «Старом доме» играл в восьмидесяти процентах репертуара, у меня в месяц иногда выходило сорок два спектакля. И это нормально! Следующие полгода у нас будут такими же плотными, нужно набрать репертуар, чтобы дальше было легче работать.
От такой скорости не страдает качество спектаклей?
В критических ситуациях человеческий мозг выдаёт гораздо больше, чем в расслабленном состоянии, поэтому точно нет. Я, как актёр, участвовал в постановках, которые репетировали полгода. На выходе — ноль. И зачем столько времени потратили?!
Репертуар «Понедельника» очень разнообразный — постановки по пьесам из разных стран и эпох. Это для того, чтобы предоставить зрителю широкий выбор?
Нет, я, в этом плане, плохой режиссёр — я не думаю про зрителя. Конечно, представляю, как спектакли будут смотреть и будут ли вообще, но руководствуюсь не этим.
В театре существует закон: если тебе интересно, значит, и зрителю будет интересно.
Можно сколько угодно гнаться за модными тенденциями, но, если режиссёру и актёрам материал безразличен, ничего не получится. Поэтому берёшь то, что нравится, и с этим работаешь, а потом найдутся зрители, которым с тобой по пути.
Судя по первому сезону, для постановок вы выбираете только классические произведения — это принципиальное решение?
Зарекаться плохо, но сейчас я ставлю только классику. Мне не интересна современная драма. Я могу её поставить, она будет техничной, проработанной, но в ней не будет души, потому что нет моего подключения. Я выбираю произведения классиков, потому что они писали про отношения, им, в большинстве случаев, было всё равно на социальные проблемы. Социальная обстановка изменится через пару лет и это станет никому не интересным, а люди и отношения между ними не меняются. К тому же, современная драма — это больше спектакль для головы.
А я хочу, чтобы в театре чувствовали, а не рассуждали, чтобы больше для сердца, а не для ума.
Хотя и то, и то принимаю.
Есть ли ещё табу, к примеру, не раздеваться на сцене?
Я уже «раздевал». Тут должно быть либо красиво, либо очень оправдано. Поэтому, по сути, можно всё. Я, разве что, мат на сцене не люблю. И так кругом этого мусора хватает.
Вам было сложно установить контакт с актёрами?
Нет, мне кажется, мы очень хорошо понимаем друг друга. Помог опыт работы в «Примусе». Я обучаю там не профессионалов, людей без актёрского образования. Ставя с ними спектакли, я научился объяснять максимально доходчиво. Поэтому с профессионалами мне легко.
На ваш взгляд, непрофессиональные актёры, например, выпускники «Примуса» могут войти в настоящую театральную труппу?
Да! Я ведь сам пришёл в театр, не имея даже среднего образования. Мне тогда было шестнадцать лет, учился в девятом классе. А до этого, как раз, семь лет занимался в театральной студии. У меня был артист в первой группе «Примуса», которого я бы с удовольствием взял в основную труппу. Но ему нужно было переезжать в другой город. Помимо этого, есть примеры известных заслуженных артистов, которые не имеют театрального образования. Это не означает, что все так могут, но бывают исключения.
Ощущаете у себя нехватку режиссёрского образования?
Пока нет. Еще не понял, необходимо ли оно. Вообще учиться нужно постоянно, и дело не в наличии учебного заведения. Можно сколько угодно разбираться в теории, но главное для режиссёра — постоянно исследовать, пробовать. Что-то будет получатся, что-то — нет.
Провалы тоже нужны, на них мы иногда растём даже больше, чем на успехах.
Сергей, о чём мечтаете?
Хочу много ездить с театром — покататься с ребятами за рубежом. Интересно посмотреть, что ставят люди с другим менталитетом, культурой, это всегда полезно. И, конечно, свои работы показать. Выступая за границей не нужно переводить спектакли на другие языки.
Хорошую постановку можно понять и без звука, она всегда визуальна.
Я приложу все усилия, чтобы эта цель осуществилась.
Подпишитесь на нас в Telegram
