Евгения вылетела из Алма-Аты 11 января одним из первых эвакуационных рейсов. Военный самолёт доставил 145 пассажиров на Чкаловский аэродром спустя почти шесть часов: обычный рейс из Алма-Аты в Москву занимает около четырёх часов.
Девушка находилась в Алма-Ате со 2 числа: прилетела на январские праздники в город, где родилась, чтобы навестить родного брата и племянников, которых не видела два года из-за ковидных ограничений. Она должна была улететь обратно в Новосибирск 8 января, но 5 числа аэропорт захватили участники протестов.
— 4 января, под вечер, начали потихоньку глушить интернет, но я не удивилась: ещё в 2019 году в Казахстане уже тратили огромные деньги, чтобы после 22 часов «гасить» соцсети. Это делали из-за трансляций одного оппозиционного товарища: он переехал во Францию и на своём YouTube-канале говорил вещи не очень хорошего содержания для казахского народа, по мнению правительства. Так что это меня не особо удивило, а потом я мельком увидела, что люди выходят на мирные митинги. Но это ведь право человека — выйти и высказаться, и я не придала значения.
На следующий день я проснулась и поняла, что на моём телефоне не работает ни одно приложение. Кое-как нашла рабочий VPN, зашла в соцсети и стала получать сообщения от друзей из России: «Что у вас там вообще происходит?» А потом интернет отключили полностью.
Было ощущение, что где-то просто опустили рубильник.
После этого единственным средством связи для Евгении стала её российская сим-карта: с её помощью можно было общаться через SMS, но скоро исчезла и эта возможность.
— Друзья, которые звонили на мой российский номер, попадали на чужие голоса; когда звонила я, они брали трубку и слышали крики других людей — настолько перепутались линии.
Квартира, в которой жила девушка, находится в самом центре Алма-Аты. От дома до мэрии города — 500 метров.
— Мы постоянно слышали выстрелы и взрывы.
Помню, как я подумала, что на город опустился туман — а оказалось, это дым и гарь, невозможно было открыть окно. Ночью виделись вспышки светошумовых гранат. Тогда мне стало понятно, что происходит.
Мы вышли на улицу 5 числа, когда только началась блокада интернета. Два магазина рядом уже были закрыты: их открыли днём, мы успели быстро закупиться и потом сидели дома.
Крупные магазины закрылись быстрее остальных из-за нападений мародёров. Когда они стали открываться снова, очереди в некоторых гипермаркетах достигали 50 человек только снаружи.
Бизнес брата Евгении тоже пострадал: в одной из его кофеен разбили стёкла и устроили погром внутри.
— Охранник успел сбежать, да так и не вернулся: боится, что на него ляжет ответственность, но один он был бы в поле не воин. Думаю, если бы мы решили проехаться по улице, нас бы запросто толпа прессанула, забрала бы машину и уехала на ней. Может быть, ещё бы и расстреляла.
Мы боялись даже поехать в больницу: брату после операции нужно было снимать швы, и я делала это сама.
По словам Евгении, в первые три дня протестов они вообще не видели полицию. Патрули появились на улицах только после ввода бойцов ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности. — Прим. ред.).
— Первые дни местных силовиков не было ни видно, ни слышно. В нескольких метрах от нас сжигали их машины. Когда приехали миротворцы и взяли на себя охрану местных значимых объектов, мы стали видеть, что улицы патрулируют. Объявили ЧС и высокую террористическую угрозу. Бывало, листаешь каналы, а там на каждом — объявление строгим голосом: «Пожалуйста, не подходите к окнам, идёт чистка бандформирований».
Один из мужчин, который живёт около акимата, рассказал, что к соседям на балкон залетали гильзы. Другой говорил, что его родственники общались с толпой, и они там накачанные чем-то — явно более серьёзными веществами, чем алкоголь.
Им навстречу могли идти обычные люди, которым они заявляли: «Либо вы идёте с нами, либо мы вас бьём».
Девушка рассказала, что она и её знакомые заметили позывные, которые использовали в толпе — участники мяукали друг другу, чтобы обозначить своё присутствие рядом.
— Мирные люди добились своего и разошлись по домам, а потом на улицы вышла толпа, которую кто-то контролировал. Отрезать головы, захватывать аэропорт и мэрию, так слаженно двигаться — разве просто митингующие будут так делать? Мы ехали по городу, и было видно, что места громили не просто так, а выборочно: телевидение, большой магазин техники, крупные магазины с продуктами...
Регистрацию на эвакуационные рейсы из Казахстана открыли 10 января. Попасть в военно-транспортный самолёт можно только с российским паспортом. Евгения рассказала, что заметила среди пассажиров людей с бельгийскими и голландскими документами. Девушка предположила, что дело может быть в двойном гражданстве. Она отметила, что перелёт был бесплатным.
— Когда в новостях появилась информация о вывозных рейсах, брат подумал, что это фейк.
Я решила переждать: были те, кому улететь нужнее — например, туристы, которых выгоняли из гостиниц из-за того, что у них не было наличных денег для оплаты.
Потом стали думать, как меня туда довезти — а вдруг нас бы перехватили где-то по пути?
Евгения с братом приехали в аэропорт 11 января. Привычный всем въезд на территорию паркинга был запрещён — около ста метров до аэропорта нужно было пройти пешком в сопровождении военных. Пассажирам требовалось пройти стандартные процедуры: паспортный контроль и проверку ручной клади — можно было взять только одну сумку.
Аэропорт разделили на зоны для трёх самолётов. Евгения была одной из первых в очереди на посадку во второе судно — первый самолёт к 11 утра уже был заполнен.
— С нами прямо нянчились! Предоставили питание и воду — но предупредили, что на борту туалета нет.
Всё было под контролем, никакой паники, люди не ломились как ненормальные в этот самолёт. Все друг друга понимали, и никто не остался на земле.
Сначала посадили детей с мамами, потом разместились остальные. Внутри никаких пассажирских кресел, просто лавочки вдоль стен, даже не пристегнуться, всё как в фильмах показывают. Да и ощущала я себя как в кино.
Одним из её соседей оказался российский миллиардер Игорь Рыбаков: о том, что один из пассажиров входит в список самых богатых людей России по версии Forbes, девушка узнала после посадки из новостей.
Брат Евгении — гражданин Казахстана, и остаётся в Алма-Ате. По его словам, ситуация стабилизируется.
— Выстрелов и взрывов, под которые мы засыпали и просыпались неделю, уже нет. Город возвращается к жизни, запускают магазины и общепит.
Регистрацию на эвакуационные рейсы из Алма-Аты прекратили 11 января. Работа городского аэропорта остановлена минимум до 15 числа.
Подпишитесь на нас в Telegram
