Организатор фестиваля огненного шоу «Огни Сибири» Евгения Казакова пришла в файер-индустрию Сибири 12 лет назад: тогда в городе «крутили» около двадцати человек. С 2010 года девушка выступает на новосибирских и российских сценах, параллельно обучая будущих артистов владению огнём, а с 2015-го ежегодно собирает в Новосибирске самых ярких представителей жанра на фестивале «Огни Сибири». В интервью Сиб.фм она рассказала, получится ли обойтись без ожогов и синяков, что общего у «файерщиков» и каскадёров, и сколько зарабатывают «огненные» артисты.
Впервые Евгения увидела артистов огненного шоу вживую на набережной во время общего мероприятия.
«Я тогда занималась в театрально-танцевальной студии, и мы пересеклись между выступлениями. Когда я пришла домой, сказала маме: «Это больные люди, я никогда с ними не свяжусь!» — она мне это припоминает все 12 лет. Через полгода мы с файерщиками задумали небольшую постановку, и они пришли к нам учиться актёрскому мастерству, а мы у них — крутить. Тогда я начала сталкиваться с личностными вызовами, и втянулась: через месяц тренировок меня позвали на первое выступление с огнём».
Евгения уточнила: профессиональных учебных учреждений по файер-шоу нет нигде в мире. Тем не менее, освоить искусство предметных манипуляций можно не только самостоятельно, но и в школах кручения. В Новосибирске ему обучают в молодёжном центре «Респект» — там занятия ведёт сама Евгения Казакова. Ещё одна группа есть в молодёжном центре «Содружество»: на их базе открыта школа оригинального жанра «Up!», в которой упор делается на жонглирование.
«Мы используем обозначение «оригинальный жанр», потому что сами «файерщики» уже не очень любят это слово, так как на практике термин намного шире. Огненный реквизит не только крутят: с ним танцуют, делают акробатику — это синтез жанра».
К артистам оригинального жанра относят и тех, кто работает со световым и лазерным шоу, а также развивающихся в смежных направлениях.
Самым сложным для Евгении стало не освоение реквизита или изучение трюков — тяжелее всего было начать обучение как таковое.
«Доходило до смешного: в 2010 году мы учили элементы по гифкам. Полноценной школы и контента в открытом доступе тогда не было, а так как мы и географически немного оторваны, на тематические фестивали выезжали редко. Поэтому многое зависело непосредственно от тебя самого — наработав базу элементов кручения, мы начали придумывать их сами».
Профильным реквизитом, с которым она связала свой огненный путь с самого начала, стали дабл-стаффы — трубки длиной 90 сантиметров каждая. Артистка использует его в номерах, показательных выступлениях и мастер-классах, но не забывает и об остальных предметах.
«Чтобы популяризировать жанр, нужно погружать в несколько видов реквизита, а чтобы учить кого-либо, необходимо хорошо знать самому. Поэтому пои и веера я тоже кручу, а в 2016-м ощутила всю прелесть контактного стаффа. Есть реквизит, который я просто «покручиваю»: например, когда хочется переключить внимание, достаю дежурные мячики для жонглирования».
Огненное шоу можно построить на трёх типах предметных манипуляций: непосредственно кручение реквизита кистями, контактное взаимодействие реквизита и тела, а также жонглирование.
«У нас в России развита культура именно кручения реквизита, европейский подход к файер-шоу в этом плане отличается — они больше работают с трюками и отдельными фишками. Мы же стараемся сложить выступление из связок и переходов».
Девушка отметила, что изначально строгих требований к уровню физической подготовки нет, но человеку необходимо настроиться, что тело будет работать.
«Тем, кто только начинает крутить, кажется, что работать будут только кисти, но на самом деле включается всё тело — особенно если человек выбирает контактный стафф. Там нагрузка от одной тренировки такая же, как от полноценного занятия в зале».
По словам артистки, собственный опыт в файер-индустрии и годы преподавания показывают: в среднем достаточно одного-двух месяцев двухчасовых тренировок два-три раза в неделю, чтобы человек был готов попробовать подержать в руках огонь. Как правило, параллельно с этим продолжается наработка базы трюков с тренировочным реквизитом.
Евгения уверена: огненное шоу не опаснее, чем любой спорт — адекватный подход и соблюдение техники безопасности минимизируют риск получить серьёзные травмы.
«Синяки случаются, если разогнаться с каким-то реквизитом, но критичных травм от него нет. И ожоги действительно бывают, но перед допуском к работе с огнём мы детально разбираем технику безопасности: рассказываем, какую одежду надевать и как собирать волосы, учим ориентироваться на движение ветра».
Девушка подчеркнула: их коллектив не выступает с файер-шоу в помещениях — использование огня допускается только на открытом воздухе.
«Моя самая сильная травма произошла отчасти по глупости: это был только второй год моего кручения, и мы для выступления купили корсеты с тонкой атласной лентой. Мы работаем, и в какой-то момент я чувствую, что у меня на спине пощипывает — но программу дорабатываю. Уже в гримёрке я выяснила, что эта атласная лента вплавилась мне в кожу — под левой лопаткой остался маленький рубец».
Евгения объяснила, что в огненном шоу не используют огнеупорные пропитки — их применение более характерно для каскадёрских школ.
«Нам в них нет смысла, пока мы не гоняем один трюк с огнём по два часа и в горящие туннели не прыгаем — во время тренировок и выступлений достаточно соблюдения техники безопасности».
Нет у файер-артистов и одежды из специальных материалов, «которые не горят».
«В мире горит всё, если поджечь — даже огнеупорный материал кевлар, который используют пожарные и каскадёры. Поэтому мы просто минимизируем количество синтетики в костюмах, а некоторые материалы специально покупаем отдельно и тестируем».
Тем не менее, боязнь огня остаётся даже у тех, кто постоянно крутит и значительное количество лет.
«Если страха перед огнём вообще нет, надо идти к психиатру. Я всегда говорю, что огонь надо уважать — мы не относимся к нему как к какой-то религии, но осознаём, что это сложная и неоднозначная стихия. Поэтому бояться его нормально, и нормально понимать, что ты делаешь и с чем работаешь. Даже если люди занимаются этим очень много времени, им всё равно страшно, потому что какой-то риск есть всегда».
Как правило, прежним остаётся и болевой порог: артисты привыкают к синякам и ожогам, но ощущают их с одинаковой интенсивностью даже спустя десятки лет кручения.
«Сейчас в файер-индустрии наконец стало нормальным подбирать реквизит под себя: по длине, весу, размерам фитиля и прочим параметрам — если работать с подходящим тебе реквизитом, ты будешь меньше обжигаться, но совсем избежать этого не получится. Иногда в тебя прилетает и тренировочный реквизит: когда крутишь три часа, всё равно ударишь себя по руке или ноге. Со временем пространственное зрение и ловкость развиваются, но чувствительность тела сохраняется: человек не становится суровым сухарём, которому не больно, не страшно и не жжёт».
Индивидуализация подхода — не единственное изменение, которое произошло в файер-индустрии за почти два десятка лет существования в России. Сейчас сообщество артистов оригинального жанра движется к тому, чтобы нести культуру предметных манипуляций через шоу: так намного проще показать людям, в чём именно заключаются ценность, мастерство и искусство обращения с огнём.
«Мастерство техники кручения больше на грани спортивной истории. А когда человек накладывает танец, костюм, акробатику, это уже становится для артиста исполнительским искусством, а для зрителя — визуальным. Творческий человек, которыми мы всё-таки являемся, живёт за счёт эмоций — тех, что выносит на сцену и получает взамен: когда то, что ты делаешь, вызывает отклик, тебе хочется жить и дальше что-то придумывать».
Евгения, которая работает в огненном шоу больше 12 лет, уверена: «потолка» развития как такового нет.
«Артист может погружаться в вариации взаимодействия реквизитов, дополнять номера профессиональной хореографией, встраивать акробатику. Плюс у нас пока нет правильной театрализации и сюжетности: хочется не просто выходить и машинально крутить реквизит, а передавать настроение и историю».
По словам артистки, за 12 лет с ней случилось много запомнившихся выступлений, но каждое влияло на неё абсолютно по-разному как на исполнителя и человека. Знаковым событием стал и фестиваль «Огни Востока» во Владивостоке в 2016 году.
«Одним из этапов фестиваля был турнир сольных исполнителей. К тому моменту я крутила шесть лет, уже была мастером, но там я выступила плохо — плохо настолько, что спустилась со сцены, прошла несколько метров, и у меня начали катиться слёзы. Я смотрела выступления других участников, хлопала им, и всё ещё ревела. А потом приехала домой и два месяца не брала в руки свои дабл-стаффы: приезжала в зал, смотрела на них, и не могла делать ничего».
Тогда Евгения выбрала не уйти из жанра, а сменить реквизит — именно в этот момент девушка взялась за контактный стафф.
«Мы часто учим ребят — если случается кризис, нужно переключиться на другое хобби или альтернативный реквизит. Мне это помогло: я разбиралась с непониманием своего профильного реквизита, и одновременно получала новые ощущения от контактных манипуляций, которые дали снова разогнать себя. Рефлексия этих двух месяцев изменила мой подход и к постановке номеров, и к проживанию неудавшихся выступлений».
По словам артистки, зритель Новосибирска уже достаточно насмотрен в области файер-шоу: до пандемии огненные артисты стабильно выступали на всех календарных праздниках.
«Мы работаем на Новый год, Рождество, 23 февраля, 8 марта... Наблюдали какое-то количество сделанных предложений в День влюблённых, а бывали случаи, когда мы помогали извиняться за что-либо. Масленицы обязательно жжём, на 9 мая и День города нас тоже приглашают. Свадьбы, выпускные — и не только школьные, даже в детский сад приезжали. Как-то выступали на дне рождения шестилетнего мальчика, и даже на первом зубике».
В летний месяц артист огненного шоу коммерческого коллектива может заработать от 30 до 50 тысяч, но в некоторых городах нет сформированного рынка оригинального жанра.
«Можно быть очень классным артистом, а получать намного меньше, чем аналогичный специалист за рубежом. Культура огненного шоу только формируется, но этот мир абсолютно не страшный: он шире и больше, чем огненные шарики на верёвочках — особенно изнутри».
Подпишитесь на нас в Telegram
