Пар и пепел

В последние месяцы тема плохой, ужасной, катастрофической экологической ситуации в Красноярске не сходит со страниц местных и федеральных СМИ. Активисты надевают респираторы на городские памятники и раскладывают полумёртвых раков и внутренности животных у офисов крупных компаний, которые, как считается, наиболее сильно загрязняют атмосферу. На многочисленных круглых столах, в социальных сетях, в выступлениях политиков неблагоприятная экологическая ситуация внезапно стала главной темой. Почему интерес к ней возник именно сейчас? Кого гласно и негласно считают главными загрязнителями Красноярска? Есть ли какая-то практическая польза от этих дискуссий? Красноярский журналист Андрей Агафонов по просьбе Сиб.фм оценил ситуацию.

Игра престолов

Современный Красноярск — это замкнутая система, в которой вполне логично увязываются друг с другом источники опасности для здоровья и жизни людей и источники их существования на данной территории.

Строительство Красноярского алюминиевого завода (КрАЗа) и Красноярской ГЭС, призванной обеспечивать КрАЗ электроэнергией, первоначально пытались вести с учётом интересов горожан — то есть завод должен был расположиться за городской чертой, а незамерзающая зимой полынья за плотиной Красноярской ГЭС не должна была дойти до, собственно, Красноярска. Однако, затем завод из соображений советской логистики придвинули поближе к жилмассивам, в которых проживали рабочие, а полынья вместо тридцати километров по плану растянулась на триста.

В итоге зимой в Красноярске можно наблюдать апокалиптические картины парящего в сорокаградусные морозы Енисея и одетых в снежные скафандры деревьев и строений по берегам.

Экологи уверяют, что высокая влажность зимнего воздуха приводит к тому, что люди, его вдыхающие, получают не только кислород, но и различные взвеси — грубо говоря, дышат грязью. Кроме того, по их мнению, незамерзающий Енисей привёл к серьёзным изменениям климата.

Предполагалось также, что энергии Красноярской ГЭС хватит и на завод, и на город. Однако и эти расчёты оказались ошибочными, в результате чего пришлось строить ТЭЦ-1, затем ТЭЦ-2 и ТЭЦ-3. Вместо практически бесплатной электроэнергии, используемой в том числе для отопления, горожане получили далеко не дешёвые теплостанции на буром угле, который плохо горит, зато отлично отравляет воздух сернистым газом.

А другого угля в Красноярском крае, увы, нет.

17 теплоэлектростанций из пяти регионов Сибири входят в СКГ

В настоящий момент КрАЗ принадлежит компании РУСАЛ (владелец Олег Дерипаска), а снабжающая его электричеством Красноярская ГЭС — компании «ЕвроСибЭнерго» (владелец Олег Дерипаска). Что касается всех трёх ТЭЦ, они принадлежат совсем другому человеку, Андрею Мельниченко (Сибирская генерирующая компания, СГК). Ему же принадлежит и Сибирская угольная энергетическая компания (СУЭК), которая снабжает ТЭЦ плохим, дорогим, вредным, нигде более не востребованным бурым углём.

Таковы основные источники плохой, ужасной, катастрофической экологической ситуации в Красноярске (хотя про автомобилистов мы тоже поговорим). При этом все последние годы главным налогоплательщиком в Красноярском крае является не СУЭК, не СГК и не РУСАЛ, а вовсе даже «Норильский никель», который практически ничего не получает взамен, кроме большинства в заксобрании и администрации губернатора. Впрочем, красноярцев он вообще не травит, а травит норильчан — Институт Блэксмита и Росстат не раз признавали Норильск одним из самых загрязнённых городов России.

Хроника паники

8,2 млрд долларов — состояние Андрея Мельниченко. Это 11 место в рейтинге богатейших бизнесменов России за 2016 год, составленном Forbes

Каждая крупная компания стремится к тому, чтобы сделаться ещё крупнее, пожирая или уничтожая неконкурентоспособную мелочь. У Мельниченко есть уголь, есть точка сбыта угля — красноярские и другие ТЭЦ. Дальше цепочка обрывается, потому что за отопление горожане расплачиваются не с ТЭЦ, а с управляющими компаниями. Коммунальная сфера в Красноярске после ряда войн была более-менее консолидирована в компании «Жилфонд», которая занималась привычным делом — брала деньги у жильцов, а часть оставляла себе. Поскольку СГК от «Жилфонда» недополучала, она решила его обанкротить и прибрать к рукам. Что и происходит в настоящее время.

И надо же случиться такому совпадению, что именно сейчас, в разгар борьбы СГК с «пожираемым» «Жилфондом», активисты именно у офиса СГК разложили кровавые говяжьи лёгкие и ползущих по ним раков. А до Красноярского алюминиевого завода почему-то не доехали. Характерно, что всю атрибутику протеста, включая дорогостоящих раков, активисты приобретали за свой счёт. А мы говорим, что в стране кризис и отсутствует гражданская активность.

Акция художника Владислава Minus40, видеозапись Ylinka Lonova

8 июня вышло алармистское интервью профессора Рема Хлебопроса в газете «Аргументы и факты», в котором известный учёный предрёк Красноярску гибель в ближайшие 70 лет. Спустя неделю художественный пересказ этого интервью опубликован в «Новой газете», с упоминанием подробностей вроде установки экрана на дне Енисея, благодаря чему вода в реке поменяла бы свою температуру, и исчезла бы полынья, парящая зимой на весь Красноярск. И якобы нынешний мэр Эдхам Акбулатов тоже был причастен к этому проекту в далёком 1981-м году, будучи студентом красноярского политеха.

Активист Денис Стяжкин, будучи проездом в Монако, подал петицию принцу Монако Альберу II о том, что красноярцы-де терпят бедствие, не мог бы принц посодействовать и похлопотать перед владельцем СГК и налоговым резидентом Монако Андреем Мельниченко.

Под петицией, между прочим, 1600 подписей красноярцев.

22 июня на заседании срочно созданного экологического штаба известные учёные, политики и другие лидеры общественного мнения поделились своими тревогами и вариантами стратегий по борьбе с тревожностью. В основном оказался виноват Енисей. «В атмосфере происходят процессы взаимодействия этих выбрасываемых веществ, влаги и так далее. Образуется аэрозоль. И загрязнение связано с мелким аэрозолем, который висит в воздухе, твёрдые частицы довольно быстро оседают», — заявил профессор кафедры экологии и природопользования Сибирского федерального университета Валерий Заворуев.

Режим «чёрного неба», который обязывает промышленные предприятия снизить выбросы, неоднократно вводился в Красноярске

Со сдержанным оптимизмом выступил председатель заксобрания Красноярского края Александр Усс, много лет пользующийся поддержкой компании «РУСАЛ». «Проводить Универсиаду в режиме „чёрного неба“ мы не имеем права и не будем, — сказал Усс. — Но дело даже не в Универсиаде. Красноярцы заслужили, чтобы жить в по-настоящему красивом чистом городе».

О том, чем именно заслужили красноярцы массовую эмиграцию в какой-нибудь по-настоящему красивый и чистый город, на заседании штаба ничего не говорилось. Непонятно и с Универсиадой. Режим «чёрного неба», или неблагоприятных метеорологических условий (НМУ), объявляется как раз для того, чтобы предотвратить концентрацию в атмосфере вредных веществ, и делается это в связи с погодными условиями и более ни с чем. Если погодные условия потребуют введения режима НМУ во время проведения Универсиады, а вводить его не будут, есть определённый риск, что не все участники международных состязаний вернутся домой живыми и здоровыми.

Более всего во внезапно развернувшейся кампании озадачивает то, что поводов для неё летом по понятным причинам значительно меньше, чем зимой. Красноярск расположен в низине, зимой часты инверсии — когда поднявшийся вверх тёплый воздух запирает тяжёлой крышкой всю выброшенную в атмосферу дрянь. А это и дым от первой ТЭЦ (у двух других трубы повыше), и автомобильные выхлопы, причём круглосуточно — владельцы прогревают машины, чтобы завестись утром. Однако во время режима НМУ, длившегося более месяца с начала года, общественной активности по этому поводу было значительно меньше. Выборов на дворе не было...

Меньше знаешь — крепче спишь

Итак. Источники загрязнения воздуха (а также воды и почвы) в Красноярске — это, в первую очередь, Красноярский алюминиевый завод, затем ТЭЦ и в меньшей степени ТЭЦ-2, затем — автомобильный транспорт в целом, затем — разнообразные вредные производства, которых в Красноярске хватает, уже затем — всяческие заброшенные цеха с бурлящей химией, горящие свалки, печное отопление в частном секторе... Ну и парящий Енисей не будем сбрасывать со счетов! Он не производит никакой гадости, но ведь парит.

200 млн рублей стоит установка экрана на дне Енисея, считает Рем Хлебопрос

В любом случае, начинать решать экологические проблемы с установки экрана на дне Енисея довольно нелепо. Главная проблема — это индустриальный характер Красноярска. Хотя в последние десятилетия, как не устают напоминать депутаты от КПРФ, индустриальная мощь города-завода подувяла.

Председатель общественного совета при Министерстве природы Красноярского края Виктор Долженко вспоминает: «Работал „Сивинит“, завод медпрепаратов, шинный завод, КРАМЗ. Столько было этих заводов! Столько было загрязнений! Никто их и не измерял в советское время».

Красноярск, по данным Росстата, часто лидирует в антирейтинге городов с самым загрязнённым воздухом

Это то, о чём борцы за экологию обычно забывают — до середины восьмидесятых никто никаких исследований состояния атмосферы, почвы и воды в Красноярске вообще не вёл. Хотя все индустриальные гиганты построены именно тогда. Ничего нового не прибавилось. Хотели было при губернаторе Льве Кузнецове построить на месте бывшего «Крастяжмаша» завод ферросплавов, уже и соглашение подписали с ЗАО «ЧЕК-СУ.ВК» — но общественные активисты выступили дружным фронтом, и ЕФЗ теперь построят в другом месте, туда же уйдут и налоговые поступления.

Старший научный сотрудник Института леса СО РАН, член КРОЭО «ПЛОТИНА» Галина Полякова, напротив, вспоминает советское время как своего рода золотой век, по крайней мере, для далёкого от большинства заводов красноярского Академгородка: «Обстановка в Октябрьском районе (Академгородок), где я живу с 1980 года, резко ухудшилась. Если вспоминать советское время, зимой 1982-83 годов мы делали вылазку в лесной массив в район Академии биатлона (Долгая грива), для заваривания чая использовали воду, натопленную из снега. В настоящее время талая вода в этом же лесном массиве — чёрного цвета. Что касается правого берега, по отзывам моих знакомых, они не заметили ухудшения обстановки, возможно, потому, что многие предприятия в этом районе в настоящее время прекратили свою деятельность» (на правом берегу Енисея в советское время было сосредоточено большинство предприятий Красноярска).

Однако оставшийся чуть ли не в одиночестве КрАЗ старается один за всех, выпуская по миллиону тонн алюминия в год. Когда-то первый в мире по мощности, сегодня он на втором месте. Проблема в том, что уже при нынешнем уровне защиты (мягко говоря, не самом высоком) КрАЗ с каждым годом проигрывает китайцам в рентабельности, а если переоборудовать завод согласно современным экостандартам, его тут же можно и закрыть. И это не шутка. Покойный Александр Лившиц, отвечавший в компании «РУСАЛ» за связи с общественностью, как-то в личном разговоре пояснил предельно доходчиво:

— Если с КрАЗом начнут бороться всерьёз, мы его закроем. За три месяца. И зарплату людям выплатим. А вот что вы потом будете делать с тридцатью тысячами пьяных и злых рабочих — это уже не наша проблема.

В Ачинске — так сказать, на выезде — РУСАЛ власти проиграл: принадлежащий компании Ачинский глинозёмный комбинат получил штраф от природоохранной прокуратуры на полмиллиарда рублей за загрязнение сельхозземель. Не за атмосферу, заметьте — в атмосфере попробуй докажи. Поскольку в Красноярске с сельхозземлями вокруг КрАЗа негусто, то и предъявить нечего. По цифрам, предоставленным КрАЗом, говорит Виктор Долженко, снижение вредных выбросов происходит ежегодно, но необходимых полномочий для того, чтобы проверить истинность этих цифр, у общественников нет.

2,5 тысячи неучтённых и неконтролируемых источников загрязнения действует в Красноярске, считают экологи

Навязать установку электронных датчиков для замера возможных выбросов загрязняющих веществ в атмосферу непосредственно в источниках загрязнения, как предлагают директор Госцентра «Природа», общественный экологический инспектор, заслуженный эколог РФ Юрий Мальцев и координатор красноярской «Экологической ассоциации» Анастасия Заступенко, у нынешнего губернатора не хватит политической воли, а однозначного юридического решения этой проблемы попросту не существует. Все квоты выбросов определены в ведомственных томах ПДВ. Пожалуй, могла бы состояться некая законодательная инициатива на уровне края по этому поводу. В других регионах депутаты это сделали.

Но, ещё раз напомню, в заксобрании Красноярского края по самым грубым прикидкам половина депутатов — «алюминиевые». Во главе с председателем Уссом.

Другая половина — «никелевые». С переливами.

Если они сегодня проголосуют за экологические ограничения для КрАЗа, то завтра у них на родной Норильский комбинат рука поднимется?! Далее пропускаем СГК, поскольку топить хоть серым, хоть бурым углём всё равно придётся, если не хотим замёрзнуть зимой, то есть это зло неизбежное, и поделать с ним ровно ничего нельзя.

Как чиновники и строители приближают транспортный коллапс в Новосибирске

Что касается автотранспорта, то власти Красноярска всячески борются с наличием автомобилей у граждан. Немало шуму наделали изменение транспортной схемы, введение платных парковок и эпилептический дорожный ремонт на всех основных магистралях. Однако автомобилисты как ездили, так и ездят, несмотря на все новые креативные решения команды городских архитекторов-урбанистов. Человек, однажды севший за руль собственного автомобиля, никогда не пересядет обратно в общественный транспорт. Разве что под угрозой тюремного заключения. А в городе сегодня около 800 тысяч автомобилей, Красноярск — один из самых машинизированных городов России... При этом у каждого пятого на бампере или заднем стекле наклейка: «Нет заводу ферросплавов!»

Конечно, и здесь есть место для надежды. В 2010 году доцент кафедры автомобильных дорог и городских сооружений Инженерно-строительного института СФУ Вадим Серватинский заявил: «Улучшив качество дорог в Красноярске, можно до 40 % снизить уровень концентрации вредных веществ в атмосфере». Однако, учитывая, что общий вклад всех автомобилей на всех дорогах Красноярска не превышает сорока процентов, заявлением доцента можно смело пренебречь. Ну, или предположить, что можно так реорганизовать дороги, что некоторые из них начнут выделять кислород.

Уже упоминавшаяся Анастасия Долженко считает, что платные парковки (при правильной организации) действительно снижают нагрузку автотранспорта, на велосипедах при наличии дорожек можно ездить не пять, а девять месяцев в году, да и общественный транспорт, если он будет удобным, дешёвым и комфортным, вполне возможно, станет реальной альтернативой личному автомобилю. Жаль только, жить в эту пору прекрасную...

Выход есть. Все на выход!

В итоге мы имеем парализованное заксобрание, встроенного в вертикаль губернатора и шаткое равновесие интересов больших финансово-промышленных групп, владельцам которых глубоко всё равно, что там внизу происходит.

Отсутствует прослойка людей, которые и могли, и хотели бы непосредственно влиять на ситуацию.

Таким образом, можно обсуждать любые проекты, имея в виду их практическую неосуществимость.

За что на самом деле экологи становятся «иностранными агентами» — на примере алтайского экопроекта

Виктор Долженко считает, что большую роль могла бы сыграть газификация города и края: «ТЭЦ будут меньше коптить, автомобили — активнее переходить на газовое оборудование». Но здесь всё упирается в пределы компетенции: «Почему в округе есть газ, а у нас нет? Причина простая — дешёвый уголь. Мы окружены угольными разрезами. В Энергетической концепции РФ до 2020 года написано, что Красноярский край будет использовать имеющийся уголь. Нецелесообразно тащить куда-то уголь, а сюда трубу. Да и СУЭК будет возражать».

По словам Долженко, губернатор услышал призыв общественников и даже донёс его до президента, мало того — получил одобрение! Но от одобрения до конкретной газовой трубы — как России до Китая в экономике.

Как вариант, можно отобрать у людей автомобили, или закрыть все вредные производства, или то и другое сразу. Правда, тогда и Красноярска не будет.

Так или иначе, мы сталкиваемся с дилеммой: город может жить только за счёт жизни и здоровья своих граждан, этот принцип положен в основу существования Красноярска ещё с пятидесятых годов. Если не раньше. Чтобы коренным образом изменить ситуацию, нужно просто взять и уехать. Александр Викторович гарантировал, что мы это заслуживаем.