Чем я лучше Пророка?

Рубину Мунирову всего 33 года, но вот уже семь лет он занимает пост имам-хатыба, то есть настоятеля соборной мечети «Мунира» в Кемерове. «Мунира» — единственная кемеровская мечеть, открытая менее десяти лет назад. В общем, диссонанса не получается: под стать «молодому» месту богослужения и молодой настоятель, да и основная часть верующих также отнюдь не пожилого возраста. О том, как он находит общий язык со своими прихожанами, задачах и проблемах современного ислама в Сибири и своей жизни, пути к вере и её понимании Рубин Муниров рассказал корреспонденту Сиб.фм.

*Хазрат — уважительное обращение к мусульманскому священнослужителю

Рубин хазрат*, ваша фамилия и «имя собственное» мечети как-то очень уж созвучны. Неужели назвали мечеть в вашу честь?

Что вы, ну нет, конечно. Всего лишь совпадение, хотя люди действительно иногда спрашивают об этом. Но должен огорчить и сам в который раз огорчиться — просто случайное созвучие. Да и кроме того, я приехал в Кемерово и стал здесь имамом, когда мечеть всё же уже существовала и называлась именно так. Хотя наверняка слова однокоренные. А вообще название это арабское, в переводе означает «сияющая», «лучезарная».

Как вы стали исламским священнослужителем в сибирском городе?

Это очень длинная история. Собственно, переезжать из города в город мне не впервой, всё это знакомо с детских лет. Дело в том, что мой отец офицер, служил в ВВС — его и переводили с одного места службы на другое. И мы с мамой, она по профессии медик, переезжали вместе с ним.

Родители мои родом из Саратовской области, но сам я родился на территории нынешней Украины, там и вырос. А потом предстояло ещё много переездов...

Ваша семья изначально была религиозной или вы пришли к вере самостоятельно?

Надо сказать, что правоверными мусульманами родители во времена моего детства не были. Это к ним пришло позже — когда я уже сам стал имамом. Причём не уверен, что моё влияние как-то сильно тут сказалось. Может, и это тоже.

Но выбор был в большей степени их собственным, как и должно быть. А я, ну что —
молитвенный коврик отцу подарил, например.

3,6 миллиона мечетей действует в мире

Вот только он им не пользовался, пока сам не почувствовал в себе потребность к молитве. И случилось это относительно недавно.

А что касается воспитания в детстве — знаете, это было нормальное позднесоветское воспитание, когда религиозные нормы тебе не поясняют, зато дают чёткое представление о том, что хорошо, а что плохо, что морально, а что не очень. С такими «исходными данными» уже можно искать себя дальше — это отличный фундамент.

И, разумеется, поскольку отец был человеком военным, то и понятие патриотизма для меня с детства не было пустым звуком. В диапазоне от действительно серьёзных установок до каких-то, может, смешных даже моментов. Скажем, не могу я до сих пор носить одежду с изображением американского флага, как-то неприятно. Тут даже делегация из посольства США в Москве нас посещала, подарили свой флажок, но я его на видное место не выставляю (смеётся).

Хорошо, но как вы к вере пришли, получается, что самостоятельно?

Отчасти так оно и есть. Мне было лет двенадцать, когда мы с тётей впервые посетили мечеть в Уфе. Я как-то сразу почувствовал, что смогу здесь найти нечто такое, чего мне не хватало, что-то очень важное.

Хотя и не уверен, что в тот момент так чётко это сформулировал, но вот что мне было в мечети и хорошо, и комфортно, что ли — факт.

Название «Мунира» мечеть получила в честь матери губернатора Кемеровской области Амана Тулеева, которая была известна как хороший и набожный человек

Кстати, вот очень хорошо помню день, когда в первый раз по-настоящему молился — 31 декабря, под Новый Год. Для меня это символично.

И сразу пришло осознание того, что надо выбирать стезю священнослужителя, извините за пафос?

Нет, до этого было ещё далеко! Я вам больше скажу: даже когда я уже поступил в Уфимский исламский университет, всё равно был довольно далёк от мыслей о «духовной карьере». Думал, что проучусь год или два, знаний поднаберусь, да и пойду на какую-нибудь «гражданскую» специальность. Просто изначально хотелось более глубокого понимания ислама, меня сумели этим заинтересовать ещё в тот момент, когда я в качестве прихожанина стал посещать мечеть. Там был замечательный имам, очень молодой, кстати, чуть за двадцать. Он мне направление и указал.

А чему вообще учат в исламском университете, каким дисциплинам?

Знанию и пониманию Корана, священной книги мусульман. Естественно, знанию арабского языка, поскольку это и язык Корана, и повседневных намазов — богослужений. А кроме того, если говорить о необычных дисциплинах, ещё и применению всего сказанного в сурах Корана и хадисах пророка Мухаммада, мир ему, к современной действительности, к повседневной жизни.

Ведь именно этим ислам, в том числе, и значим: это религия повседневная, она непосредственно применима к жизни.

Да что там говорить, вот мы с вами чай пьём, а есть ведь даже и на этот счёт советы!

Да?! И как же правильно пить чай?

Да ничего сложного: просто есть совет пить его не слишком горячим, но и не слишком холодным. Пустяк вроде бы, но забота о человеке, о том, как он должен себя вести, даже и в этих пустяках проявляется. И, конечно, в чём-то несомненно более серьёзном. Так, сама жизнь Мухаммада, мир ему, являет, на мой взгляд, пример внимания к людям, прощения им грехов, проявления мудрости и милосердия. В этом смысле Мухаммад действительно является очень значимым духовным ориентиром, даже если относиться к нему не как к Пророку, а просто как к исторической фигуре. И не обязательно быть мусульманином, чтобы его уважать и хоть в какой-то мере брать с него пример.

А это не слишком ли большой груз ответственности? Особенно конкретно для вас как для человека, которому вроде бы «по должности» полагается быть хорошим? Двадцать четыре часа, семь дней в неделю.

— Ясно, что никто из нас идеальным человеком быть не может. Но надо же хотя бы пытаться!

Не впадать в гнев, в отчаяние, в другие крайности. И помнить о хороших примерах, о том, что даже если тебе очень хочется кого-то осудить, спешить делать это не стоит. А про себя могу сказать, что мне, видимо, ещё и везёт: у меня замечательная семья, понимающая жена, да и коллектив, если можно так сказать, очень хороший и стремящийся при случае помочь.

Случаи ведь разные бывают. Пришёл как-то к нам в мечеть человек. Не мусульманин. Да ещё и пьяный, точнее, выпивший. Что само по себе, конечно, недопустимо: при входе в мечеть даже обувь принято снимать, такова традиция, не говоря уже о прочем. Но его пропустили. А он явно искал ссоры, конфликта. Стал говорить какие-то ужасные вещи. Например, о том, что убивал людей, мусульман в том числе. Мне было довольно неприятно, да и страшно — но мы всё же поговорили.

Оказалось, что он прошёл войну, а те мусульмане, о которых он говорил, были бандиты, чья якобы вера вряд ли в данном случае имеет значение.

19 мечетей действует на территории Кузбасса

А значение имело лишь то, что человек очень сильно запутался, его затягивало в какую-то бездну. Оттого и агрессия, и спасение в алкоголе. Но к концу нашего разговора агрессии было уже явно меньше. Надеюсь, что мы хотя бы немного помогли ему.

В общем, ответственность, конечно, ощущается, да и перед Всевышним придётся отвечать за всё, что сделал не так или вовсе не сделал. В случае имама это касается едва ли не прежде всего отношений с прихожанами: необходимо всех выслушать и понять, дать совет. А советы бывают разные — вплоть до того, какой марки машину приобрести! Если серьёзно, то в случаях действительно важных я опять же стараюсь опираться на примеры из Корана и из жизни Пророка, мир ему.

Но всё равно для всех хорошим не будешь, верно же? Как мне один раз коллега из Средней Азии сказал:

«Даже если ты каждого прихожанина на руках носить будешь, то недовольные найдутся». Неаккуратно нас носишь, скажут,
чего-то в животе сильно булькает.

Прихожане «Муниры» — в основном люди молодые, в возрасте до сорока или даже до тридцати. С чем это связано? И каков их, простите за казённый оборот, национальный состав?

Действительно, люди к нам ходят всё больше молодые. А связано это с очень простым обстоятельством: становление людей среднего и старшего возраста пришлось на советские времена, когда религиозность не слишком поощрялась. На ислам тоже были гонения, хотя в позднесоветскую эпоху это особо уже и не ощущалось. Однако люди той эпохи в мечеть приходят далеко не массово. А вот молодёжь к вере тянется, ищет в ней ориентиры для себя и старается соблюдать обряды.

«Национальный состав» довольно пёстрый. Прежде всего представители традиционных для ислама национальностей и регионов: татары, башкиры, кавказцы, выходцы из Средней Азии. Между прочим, довольно много местных мусульман-татар — «местных» в том смысле, что их предки жили на территории современного Кузбасса 500 лет назад. На севере области есть сёла, где остались следы от старинных мечетей, где традиции ислама укоренены прочно.

Это я к тому, что не следует считать, будто бы ислам для Сибири — это какая-то «пришлая» религия. Вовсе нет.

Кстати, и муфтий Духовного управления мусульман Кемеровской области Тагир хазрат Бикчантаев родом именно из одного из таких старинных татарских сёл, Сарсаз Юргинского района.

Есть среди наших прихожан и русские, и, например, украинцы. Ислам ведь наднациональная религия, здесь это не особенно важно.

85 % мусульман мира составляют сунниты, приблизительно 15 % — шииты вместе с небольшим меньшинством, в которое входят члены исламских сект

Хорошо, но как быть с различиями в вопросах веры? Ислам тоже ведь не совсем един: мусульмане делятся как минимум на суннитов и шиитов. И это не говоря о том, что и на территории России есть сразу несколько мусульманских объединений, и не всегда понятно, чем они различаются.

На самом деле всё это не так важно, как может показаться. И уж точно менее важно, нежели некоторым хочется думать. Скажем, наше Духовное управление является автономным, мы напрямую не зависим ни от одного из крупных мусульманских объединений России. И это при том, что со всеми стараемся жить в согласии, без конфликтов. Да, бывают случаи, когда на территории одного региона действуют сразу несколько общин или, если угодно, общественных организаций. Это если говорить юридическим языком и если зацикливаться на точных, прописанных в официальных документах понятиях. Скажем, в Свердловской области таких мусульманских организаций шесть. Но на деле, в повседневности, мне это не представляется чем-то слишком значимым — лишь бы было стремление к вере, её понимание.

В нашей мечети молятся представители самых разных суннитских мазхабов — правовых школ ислама. Отличия есть, конечно: у представителей ханафитского мазхаба руки во время намаза должны быть сложены определённым образом, а у шафиитов немножко по-другому.

Но будет ли нас спрашивать Всевышний, когда перед ним предстанем, о том, как мы там точно руки складывали? Сильно сомневаюсь.

Скорее уж о чём-то куда более значимом.

К нам ходят и шииты, тоже молятся. Один парень, помню, ко мне подошёл и говорит: а вот как же шииты, они там такие-то и такие-то. Я говорю: да ты сам их спроси, вон они стоят. Такие же люди, как и ты, пришли сюда, поскольку ощущают потребность в вере.

Вот, кстати, о пестроте и разнообразии. После Уфы вы ведь учились ещё и в Каире, в университете аль-Азхар. Насколько интересной и пёстрой была жизнь — там ведь учатся студенты со всего мира?

Я учусь в Уфе, ещё ничего для себя окончательно не решил и вдруг узнаю, что меня направляют учиться в одно из важнейших исламских учебных заведений мира! Причём без каких-то особых стараний с моей стороны.

Аль-Азхар — университет огромный, учатся там в самом деле тысячи студентов, буквально отовсюду. Причём иногда очень долго, бывает, что и по 15 лет! Всё дело в том, что там ты получаешь разные степени богословия — это процесс неспешный. Я в общей сложности учился там десять лет. А попутно ещё и выполнял обязанности представителя Совета муфтиев России при нашем посольстве в Каире.

Ого! Это в двадцать с небольшим лет! Как так получилось?

Ох, да тоже точно сказать не могу. Видимо, сочли меня достойным. Хотя, не скажу, чтобы так уж блестяще выполнял свои обязанности. Хотя и пытался, конечно. Скажем, был случай, когда необходимо было договориться с похитителями одного российского гражданина. Ещё во времена Хосни Мубарака, до всех революций и смен власти в Египте, но и тогда были в стране районы, которые центральная власть особо не контролировала.

А жили там — назовём их бедуинами — довольно суровые люди гор и пустыни. Вот с ними и пришлось договариваться.
Но участвовал в этом, конечно, не я один.

Университет аль-Азхар появился как медресе при мечети Аль-Азхар в 970 году

А в самом университете много приходилось общаться с представителями разных народов и культур и на каком языке?

В основном арабский. Ну а в случае выходцев из бывшего СССР — русский, конечно. Если честно, я по большей части именно с нашими бывшими советскими и общался. Они были для меня понятнее, что ли. И привычнее. А то иной раз с очень уж необычными традициями приходилось сталкиваться. Точнее, со странной для нас системой координат.

Например, жили от меня по соседству несколько африканцев — компания из одной страны, все друг с другом знакомы. Но один среди них явно выделялся, все к нему с таким почтением относились.

А он явно на них свысока посматривал. «Что такое?» — спрашиваю. А мне: ну, ты что, это же богатейший человек, у его отца 35 коз! Действительно, прямо-таки бешеное богатство!

А вообще в аль-Азхаре, естественно, полный интернационал. Рядом со мной ещё парень из Венгрии жил, несколько марокканцев из Норвегии (да, именно так!), ещё много кто.

Не тянет назад в Египет? Всё-таки десять лет там прожито, частица души оставлена, как принято говорить.

Да, безусловно, тянет, не может не тянуть. Вплоть до того, что я стараюсь быть в курсе всей тамошней общественной и политической жизни, очень бурной и довольно тревожной. Или даже прямо трагичной — вспомнить хотя бы недавний кошмарный теракт в мечети.

Да, хотелось бы там ещё побывать. Иногда даже на гугл-картах смотрю знакомые места в Каире, кафе, в которые ходил, ещё что-то. Однако пока съездить нет никакой возможности: ни по времени не получается, ни по финансам. Тем более что, как знаете, напрямую же авиасообщения до сих пор у России с Египтом нет, придётся через Европу лететь. Дороговато.

Ну и, кроме того, побывать-то хотелось бы, а вот насчёт остаться — это нет. Я свою дальнейшую жизнь только с Россией связываю, уезжать отсюда совершенно никуда не хочу.

С Россией и именно с Сибирью, с Кузбассом? Куда, между прочим, прямо из Египта и приехали?

Да, именно так, из Египта! Из страшной жары в сибирский холод. Знали бы вы, как я сначала зимы боялся: несколько лет же вообще её не видел, а тут ещё и Сибирь! На несколько размеров больше зимние ботинки купил, чтобы можно было три пары носков надеть! Но всё же решился на этот переезд, тем более, что пригласил меня сюда как раз муфтий Тагир хазрат Бикчантаев — мы с ним в аль-Азхаре познакомились.

Уже семь лет я здесь и уезжать куда-то не особенно хочу. Здесь много дел, которые ещё надо сделать; дом, семья.

Конечно, если муфтий скажет: «Давай в Магадан ты поедешь», наверное, придётся соглашаться. Но я очень надеюсь, что он так не скажет (смеётся).

А ваша семья — это кто? Вы уже упомянули о жене.

Причём, жена местная, сибирячка, из-под Белова. Зовут её Наталья. Ходила к нам в мечеть, встретились и в какой-то момент поняли, что это судьба. Я ей говорю иногда: искал тебя на трёх континентах, в Европе, Африке и Азии, и наконец нашёл! И это одна из главных удач моей жизни, жена всегда меня поддерживает. Я за это ей очень благодарен.

Ещё есть дочка, Аделя, ей четыре с половиной года. Когда она родилась, то первые десять минут жизни не дышала. Да и теперь болеет, Всевышний решил нас испытать.

Но, знаете, вот даже когда дочка плачет и вроде должна мешать мне после трудного дня, я думаю: всё равно это лучший плач на свете!

В Коране дети названы усладой глаз

Вы всегда помните о том, что вы духовное лицо или относитесь к этому, как к работе? Человек, например, отработал смену и может до следующей смены обо всём забыть. А как у вас?

Дело в том, что настоящий мусульманин должен оставаться им не только в стенах мечети, но и за её пределами. В этом смысле я мало чем ото всех мусульман отличаюсь — исламские постулаты соблюдать обязан. Другое дело, что козырять своим положением как-то вот не привык, да и какое уж у меня положение, на что оно может повлиять? Я буду требовать, чтобы меня без очереди в магазине пропустили? А там стоит отработавший смену шахтёр, ещё много кто. Понятно, что делать такое я не вправе. Не вправе требовать, чтобы меня уважали за то, что я имам.

Кстати, о магазинах, спросили меня тут как-то: а кто у вас в семье за продуктами ходит? Ну, жена, отвечаю, ходит, и я тоже хожу. «Как, и вы?» — вроде как удивительно это. А что удивительного-то? Пророк Мухаммад, мир ему, сам ведь на базар за покупками ходил. А чем я лучше Пророка?