Государство — это мы

Книжный рынок России растёт: итоговые цифры 2017 года лучше прошлогодних на 9 %. В штуках это 486 миллионов экземпляров книг и брошюр, выпущенных по всей стране. В деньгах – больше 92 млрд рублей. Российская книжная палата рассчитывает на удвоение объёма к 2025 году, а благодаря эффекту масштаба планирует внести профессию писателя в список самых высокооплачиваемых в стране. Насколько это реально, Антон Веселов спросил у основателя книжного магазина «Фаланстер», генерального директора портала «Горький», советника директора издательства «Наука» Бориса Куприянова.

Тиражи учебников достигли рекордных 16 миллионов экземпляров, к этой цифре приближаются и сопутствующие обучающие материалы. А говорят, образование в загоне, учебники плохие. Зачем же они нужны в таких количествах?

На портале «Горький» Владимир Харитонов уже ответил на этот вопрос: «В России принято воевать не за читателя или писателя, а за государство». Рост изданий не связан с тактикой чтения.

28% (примерно) составляет доля корпорации Российский учебник на рынке учебных материалов для общего образования

Для корпорации «Российский учебник» в составе издательств «Дрофа», «Вентана-Граф», «Астрель», цифровой образовательной платформы LECTA и поставщика оборудования для школ и детских садов «ДРОФА — новая школа», а также издательства «Просвещение» это большой бизнес. И всё же спрос на литературу, в том числе учебную, растёт. Появляются молодые люди, профессионалы, которые читают. Конечно, они делают это не так, как мы привыкли. Важно, что двадцати- и тридцатилетние возвращаются к чтению, чего не было в начале нулевых.

С другой стороны, мы видим потерю качества издаваемой литературы. К несчастью, это уже устойчивая тенденция.

Всё дело в издателях, я полагаю?

Сложилась тревожная ситуация со всеми большими институциями, связанными с чтением, — библиотеками и крупными государственными издательствами, которых почти не осталось, кстати. Скажем, университетские практически прекратили своё существование. Слава богу, с нами Издательство Европейского университета: университета нет, а издательство прекрасно существует. Работает, и очень хорошо работает, издательский дом «Дело» РАНХиГС.

Но, например, прекратило существование издательство МГУ — так никто этого даже не заметил!

Издательский дом МГУ был основан в 1756 году

Спрос на нон-фикшн, казалось бы, должен был вывести в звёзды учёных, но их монографии всё так же далеки от народа. А книги в жанре научпоп для тех самых двадцатилетних пишут журналисты. Насколько их фактология следует науке? И наоборот, что мешает учёным писать на человеческом языке?

Зря вы упрекаете издательства в удалении от научных кабинетов. Только за последнее время, скажем, в издательстве «Альпина нон-фикшн» вышла книга Александра Пиперски «Конструирование языков: От эсперанто до дотракийского». Это учёный! Вышла книга Владимира Сурдина «Вселенная в вопросах и ответах». А это прямо учёный-учёный! В издательстве «Наука» возрождена научно популярная серия академии наук, и эти книги пишут отечественные учёные с мировым именем — именно научно-популярные книги, как говорили раньше, «для самого широкого круга читателей».

Грех жаловаться на то, что люди науки отстранены от процесса. А то, что есть научная журналистика и что научно-популярные книги в основном пишут журналисты — это нормально, так во всём мире.

Спрос на научную литературу нужно формировать. Это не рыночная задача, но вопрос просвещения. Вот вам отвлечённый пример. В России страшно любят французскую философию. Это связано с тем, что французские культурные институции совершили этакий культурный десант. Они предприняли всё, чтобы французов переводили и издавали в 1990-х годах. Любовь к Сартру и Камю у нас укоренена больше, чем в Германии, Англии или в Америке. Зато вот про английскую аналитическую философию мы узнали только недавно: её просто не было на полках, а значит, и в научном обороте. Роль государства в этом процессе трудно переоценить.

Так что главная претензия скорее не к институтам, которые не умеют продавать и «упаковывать» свои книги, а к невыстроенности канала доступа к такой литературе.

Я сегодня листал книги, выпущенные новосибирским отделением издательства «Наука». Мне захотелось срочно купить три-четыре из них.

Получается, инициатором сближения этих двух полюсов — научного и популярного — должно стать государство?

Думаю, да, но не сближением, а повышением качества. Наступило время, когда выжившие за двадцать лет испытаний институции можно начинать холить и лелеять. Так человеку, пережившему страшную ссылку, лагеря, нужно обеспечить все условия для адаптации к тому, чего он не застал на свободе. Государство должно справедливо компенсировать вынужденно утраченные или так и не приобретённые навыки. Не ради рынка, а ради всё того же просвещения, ради науки. Ведь, по идее, именно государство заинтересовано в просвещённых, умеющих учиться современных гражданах, а не в дикарях.

И переводить монографии с научного на русский не нужно?

Не нужно. Уверен, играть надо только на повышение.

Я бы поставил памятник Дмитрию Борисовичу Зимину и его фонду «Династия» за то, что он восстановил в России научно-популярный жанр. Многие годы мы читали старые затёртые книги Перельмана: ничего не переиздавалось, не появлялось нового. Конечно, есть небольшой процент новых авторов, чьи работы вызывают у меня оторопь. И, знаете, они не профанируют науку. Скорее сознательно адаптируют её для сегмента деловой и мотивационной литературы. Их задача — уже не просвещенческая. Они выпускают книги из серии «Что должен знать американец о слонах».

К тому же появились такие просветители, которые по своему задору и силе не менее агрессивны, чем мракобесы. Дашь им право — они начнут этих мракобесов сжигать на кострах.

Хорошо, что появляется выбор, на чей костёр попасть — инквизиции или просвещения — но огонь и есть огонь.

Китайский император Цинь Ши Хуан в 221 году до нашей эры устроил массовое сожжение книг, после чего велел закопать учёных живьём. Вскоре его династию свергли неграмотные простолюдины

Наконец, в нашем литературном пироге много дырок. Скажем, совсем нет страноведческой литературы. Только-только начинается новый всплеск исторических публикаций...

Самое время заняться брендингом! Вывести на свет божий сотни талантливых авторов, а то складывается впечатление, что на всю страну у нас строчат два-три десятка.

Так у нас на самом деле мало писателей. Лет пять совсем не звучало новых имён. Сейчас проявились. Тот же Владимир Медведев, который написал «Заххок», или Алексей Сальников, автор романа «Петровы в гриппе и вокруг него». У нас так устроен рынок, что новые имена не очень-то и нужны. Незнакомых сложнее продать. Я имел честь быть знакомым с Анри Шифриным — сыном Жака Шифрина, создателя парижского издательства «Плеяда» — и мы на Московском открытом фестивале говорили о том, сколько рынок может прокормить писателей.

Анри признался, что во Франции за счёт писательского труда может прожить меньше сотни, в Польше — сорок, а в России — двадцать-двадцать пять писателей.

О каких суммах идёт речь? Что-то ничтожно мало!

Важно, конечно, какие цифры подставлять в это уравнение: объём рынка, тираж, доля писательского гонорара — и какой гонорар считать нормальным. Если мы сдвинем рамки, поставим среднюю месячную зарплату в 50 тысяч рублей без налогов, то мы получим, что такими деньгами книжный рынок может обеспечить триста восемьдесят восемь деятелей писательского труда — писателей, переводчиков и потомков ушедших авторов.

Не сочтите за сепаратизм, но больше всего мы ратуем за региональных звёзд. Почему в топе нет новосибирцев? Да и сибиряков мало.

Если учитывать «малую родину» — много. Тот же Владимир Медведев родился в Забайкалье, правда, живёт в Москве. Алексей Сальников из Екатеринбурга. Александр Григоренко, который за свою повесть-притчу «Потерял слепой дуду» получил в 2016 году главный приз престижнейшей литературной премии «Ясная поляна», — из Красноярска. Михаил Тарковский живёт под Красноярском. А Олег Постнов — великий писатель всех времён и народов — вообще живёт в Новосибирске. Вы читали его «Страх» или «Антиквара»? А стоило бы. В Иркутске много хороших писателей. Захар Прилепин из-под Рязани, а живёт в Нижнем. Так что регионы пишут, ещё как!

Значит, всё же они мало себя продвигают. Возвращаемся к вопросу брендинга национального масштаба...

Мне кажется, это сомнительная история. Понятия «писатель» и «бренд» как-то не слишком хорошо сочетаются. Я аттестую писателей по тому, что они сделали, а не по комплексу их публичной активности. Государство должно поддерживать существующих художников и заботиться о них, но при этом и создавать условия для возникновения новых. Это совсем не коммерческая задача.

Причём государство – это мы. Я вот пошёл работать в издательство «Наука», потому что это мой личный долг. Наука — главное и старейшее издательство страны, свою историю отсчитывающее со времён создания академической типографии в Петербурге двести девяносто лет тому. Если мы хотим, чтобы в стране была наука — надо поддерживать главное издательство.

А за вопрос «нужны ли издательства» или «зачем нам библиотеки» где-нибудь в Англии, где, казалось бы, прошла оголтелая либерализация всего на свете, вас просто выгонят из помещения.

Это прозвучит как мат. Есть базис, ниже которого опускаться нельзя. Следует умываться по утрам, финансировать библиотеки и издательства. Причём не стоит ради оправдания их существования делать из библиотек дома культуры — это как айпэдом гвозди заколачивать. Не для того люди копили знания, чтобы мы воспринимали их только под развлекательным соусом. Главная функция библиотеки — хранение и преумножение фонда и распространение знаний. Строго говоря, ровно такая же романтическая миссия и у издательств, и у книжных фестивалей.