Кварки и водка

Институт ядерной физики дождался от Владимира Путина обещания оплатить постройку почти километрового коллайдера в Академгородке. Правда, у проекта до сих пор нет иностранного соинвестора. А оплачивать собственную науку в одиночку Россия не хочет.

— На ускоряющие структуры лучше не наступать, на волновод тоже. Наступаете на станину, потом прыгаете на пол, — ведет экскурсию ученый секретарь Института ядерной физики Алексей Васильев. Мы прыгаем через инжекционный комплекс электрон-позитронного ускорителя. Это стальная труба толщиной с небольшой газопровод. Понукаемый электрическими магнитами, поток частиц в трубе на субсветовой скорости блуждает по институту под самыми неожиданными углами. Иногда труба уходит в пол или потолок. Слышно высоковольтное гудение, висят таблички «Не входить, радиация». Мы входим, сейчас экспериментов нет.

Все это происходит спустя три дня после совещания в Дубне, на котором премьер-министр России обьявил российским ученым, что согласен дать им денег на mega-sciencе. Так называются установки, не уступающие Большому адронному коллайдеру — если не по размерам, то по качеству вырабатываемой ими Большой науки. Во всяком случае, так говорили премьер-министру ученые. Путин вроде бы поверил и почти согласился дать денег сразу на шесть российских установок, список которых подготовил министр Андрей Фурсенко.

Инжекционный комплекс, через который мы прыгаем, должен стать частью одной из таких установок, она будет называться чарм-тау фабрикой. Других установок mega-science за Уралом не планируется.

800 метров — длина тоннеля, который построят в центре Академгородка

Это тоже будет коллайдер — окружностью 800 метров, спрятанный в кольцевом тоннеле под институтом почти в самом центре Академгородка на глубине около 15 метров. Размер тоннеля — как в метро. Но его еще нужно прокопать. Потом сделать оборудование. То, чего нельзя сделать в институте, потребуется купить. Мы проходим мимо стального цилиндра сантехнического вида, размером с объектив для фотоаппарата. Он поддерживает вакуум в ускорителе и «стоит как автомобиль», объясняет ученый секретарь Васильев.

В отчетах Сибирского отделения РАН говорится, что для Большого адронного коллайдера институт с 1996-го по 2008 год сделал оборудования на 100 миллионов долларов. И что это больше, чем сделала вся остальная Россия вместе взятая. На чарм-тау фабрику примерно за то же время институт успел потратить около полутора миллиардов рублей и даже начал строить тот самый 800-метровый тоннель. Пока успели немного: тоннель через десять метров раздваивается, чтобы превратиться в кольцо, а еще через двадцать заканчивается. В бетонном тупике за ржавой дверью нет света. Ученый секретарь присаживается на корточки и в свете фонаря чертит в цементной пыли, куда тоннель пойдет дальше, если Путин даст денег.

Сколько конкретно денег нужно, заместитель директора института академик Геннадий Кулипанов говорить отказывается: «Я бы это публично не обсуждал. Нижняя граница для установок mega-science — это где-то 200 миллионов долларов». А еще цена новосибирского коллайдера, по его словам, «где-то посредине» в списке других претендентов.

Почему наш мир устроен из вещества и в нем нет антивещества, хотя при Большом взрыве они родились одновременно?

Академик Кулипанов, если напомнить ему банальность про настоящих ученых из романа Курта Воннегута («умеет объяснить восьмилетнему ребёнку, чем он занимается») и попросить рассказать, зачем нужна чарм-тау фабрика, начинает непринужденно: «Почему наш мир устроен из вещества и в нем нет антивещества, хотя при Большом взрыве они родились одновременно, и должно быть 50 на 50? Этот вопрос и будет исследоваться. Большой адронный коллайдер на него не отвечает».

При чем тут производство С-кварков, они же charming или очаровательные кварки, и частиц тау-лептонов, вдвоем давших название чарм-тау фабрике, объяснить второкласснику (и, очевидно, Владимиру Путину) уже сложнее. Кулипанов вздыхает и признается, что это не его специализация.

В этих субатомных тонкостях, наверное, разберутся авторы международной экспертизы. Они, согласно стенограмме путинского заседания, будут вершить судьбу шести проектов. Кто войдет в число этих экспертов (их отберет рабочая группа при министре Фурсенко), в институте не знают, но верят, что те управятся до конца 2011 года.

Наука — это не Олимпиада и не Северный Кавказ. Тратиться на нее в одиночку России не интересно.

Сложнее с другим вопросом. Премьер Путин и министр Фурсенко объяснили ученым, что наука — это все-таки не Олимпиада и не Северный Кавказ, поэтому тратиться на нее в одиночку России не интересно. России нужно, как сформулировал министр Фурсенко, «серьёзное материальное участие» из-за рубежа. ИЯФ до сих пор ни с кем из иностранцев не договорился, и ситуация, как осторожно выражается академик Кулипанов, «требует специальных усилий». На вопрос, не поджимают ли сроки, он, впрочем, возмущенно отвечает, что ничуть не поджимают, а чарм-тау фабрика давно нравится японцам и итальянцам.

Кроме того, примерно треть фабрики, если считать ускоритель, уже готова, уверяет замдиректора, а прокопать, например, тоннель не так уж дорого: «Сравнительная цена тоннеля, что в советское время, что сейчас, одинаковая. Один миллиметр — бутылка водки».