До приюта Святого Николая, стоящего в Бугринской роще, в глубине Кировского района города Новосибирска, мы добрались около десяти утра, а уехали только после обеда. Мы старались узнать, как получилось, что забота о новосибирских сиротах стала главным делом жизни сестры Барбары Рыбус, католической монахини из Польши.
— В семье я была младшей из одиннадцати детей, училась в обычной школе, потом в сельскохозяйственном техникуме, руководила молодежным комитетом. Такая непоседа была: дискотека каждую субботу, с парнем серьезно дружила. В день выпускного экзамена пошла на молодежное богослужение, там о выборе призвания рассказывали. Услышав о монашеском служении, я замерла на месте, будто он говорил для меня одной. Уже тогда я поняла, что оставлю все и уйду в монастырь, — сестра Барбара рассказывает о факте божественного откровения так живо, будто это случилось вчера, и так естественно, словно это случается каждый день.
Вечером в кафе я объявила подружкам о своем решении. Господи, как они начали хохотать! Слава Богу, родители меня поддержали.
Друг простил и через два года после разлуки женился на другой, мама ничего не меняла в комнате — вдруг дочь передумает. В первый год монашества были и трудности, и кризисы, но под родительский кров Бася с тех пор возвращалась только погостить. Настоятельница позволила молодой монахине учиться в университете имени Николая Коперника по специальности «социальная педагогика».
Сестра Барбара — подвижная, живая, готовая звонко рассмеяться или горестно вздохнуть, сжав руки. Кажется, тридцать два года монашества и тридцать лет педагогического стажа мало изменили ее характер: стоит мысленно заменить монашеский наряд мирской одеждой, и перед нами окажется современная, образованная, решительная женщина, к тому же — отличный менеджер. Она водит машину, любит путешествовать и не прочь потанцевать, если выдастся достойный повод — встреча выпускников или свадьба кого-то из выросших ребят.
Мы сидим в уютном кабинете на первом этаже аккуратного кирпичного коттеджа. На ухоженной территории с цветущими клумбами есть еще два здания: монастырь сестер Конгрегации св. Елизаветы и офис благотворительной организации «Каритас».
— Выехать в Россию мне предложила моя настоятельница, к которой обратился епископ с просьбой подобрать директора. Он хотел, чтобы это было не просто очередное учреждение, а настоящий дом для детей, опора в их будущей жизни, — рассказывает сестра Барбара. Сначала был контракт на пять лет, а потом о сроках забыли.
Настоятельница оказалась отличным эйчаром. Пятнадцать лет работы доказали, что сестра Барбара была идеальным кандидатом на должность мамы для двухсот с лишним детей, оставшихся без попечения родителей. По-другому дети ее не зовут, разве что малыши, родившиеся в семьях выпускников — для них она бабушка.
— Конечно, работу в детском доме не назовешь простенькой. Вы же понимаете, что это — дети улицы, сложные дети, у них ранимые души, они так нуждаются в ласке, поддержке, любви. Господи, Боже мой, одного погладишь, и десять уже стоят рядышком, — у сестры Барбары ласковый польский выговор. Хотя в юности она, как и большинство поляков, не особенно любила уроки русского, теперь он ей здорово пригождается.
— Я никогда не жалела о сделанном выборе и очень счастлива в своей монашеской жизни, — уверяет сестра Барбара.
Не жалеет она и о том, что при всей любви к детям, которая ярко проявилась еще в юности, ей не было суждено родить своих: ее жизнь и так полна детьми.
Сестра Барбара достает увесистый альбом и рассказывает одну историю за другой. Рассказать есть о чем — из приюта вышли 49 выпускников, то есть ребят, которые отпраздновали свое совершеннолетние именно здесь.
— Самый хороший результат — выпускники, которые достойно устроились в обществе. Ребята стремятся к лучшему, оканчивают университеты, с большинством из них мы поддерживаем отношения, устраиваем встречи, куда приглашаем юристов, психологов, просто интересных людей, которые могут дать им что-то полезное. И, конечно, потом чай пьем. Иногда бывает дискотека, — смеется сестра.
— Когда дети только поступают, они обычно выглядят плохо. Потом помоешь, оденешь нормально, причешешь, бантик завяжешь — совсем другие лица, — говорит она.
Дети в приюте и в самом деле выглядят хорошо. Но накормить и обогреть недостаточно. Гораздо важнее дать опыт социализации. Сестра Барбара старается научить детей выживать в сложной ситуации и создавать семью, считая ее основой основ и называя святой: нынешние экспериментальные отношения, в результате которых появляются вполне реальные сироты, ей не нравятся.
Считается, что выпускники детских домов не способны к полноценной социализации. В специальной литературе для них есть целый набор терминов, звучащих, как диагнозы: «стигматизация», «дискриминация» и «деинституализация». Чтобы этого не происходило, сестра Барбара старается приблизить обстановку к домашней.
Стигматизация — навешивание социальных ярлыков, ассоциация какого-либо качества (как правило, отрицательного) с конкретным человеком или группой людей
Поэтому и накрывает застолья в сочельник, устраивает праздники, на которые сбегаются дети из окрестных домов, по возможности поддерживает контакты воспитанников с кровными родственниками и с детьми, успешно прижившимися в приемных семьях.
Выпускники приюта оканчивают училища и вузы, служат в армии, находят работу, покупают машины и ездят отдыхать за границу — сестра Барбара знает о них почти все.
Многие создают семьи и рожают детей: только в стенах приюта уже отыграли четыре свадьбы. Правда, никто из ребят не выбирает себе пару из детдома, и пока никто не захотел усыновить сироту. А если кто-то из «девчоночек» сбивается с пути, она разыскивает их и раз за разом внушает:
— Не надо гордиться, что в свидетельстве о рождении будет прочерк. Гордость — это когда у тебя будет муж, и он вас с ребенком заберет из роддома. Надо бороться за семью!
Но побеждают в этой борьбе не все. Например, выпускникам с задержкой в развитии труднее постоять за себя, избежать соблазнов легкой жизни. Непросто бывает и социальным сиротам — детям, попавшим в детдом при живых родителях. Ребятами, которые смогли стать нормальными людьми вопреки тяжелому генетическому и социальному бэкграунду, директор приюта гордится больше всего.
Вот история Максима: рос без отца, а мать пила так, что ее лишили родительских прав — только сестра Барбара три раза отвозила ее кодироваться. Но парень выкарабкался, женился, купил квартиру. Или Иван, который тоже вышел из неблагополучной семьи — занимается спортом, не курит и не пьет ни капли.
— Самое главное, им есть куда прийти за помощью. Мы для них как каменная стена, — говорит сестра Барбара и ведет нас на экскурсию.
В дошкольной группе, куда мы заходим, малыши мгновенно забывают про мультики. Им гораздо интереснее живые люди, которых можно потрогать. Дети очень стараются обратить на себя внимание: улыбаются, знакомятся, заглядывают в глаза, трогают за руки и карабкаются на колени. Девочка лет четырех почти не умеет говорить — ей приходится бегать и кричать.
Дети попадают в приют Святого Николая по разнарядке: через путевки мэрии и по распоряжению главы Кировского района. В каждом случае решение о том, в какое учреждение определить ребенка, принимает отдел опеки и попечительства, с которым у сестры Барбары налажены прекрасные отношения. Впрочем, как и с местными жителями, привыкшими считать католических монахинь частью местного ландшафта, и православной церковью, поначалу настороженно встретившей сестер во Христе, и соседним «Домом малютки», откуда на праздники приводят малышей, и школой № 192, где учится большинство ее детей.
Она умеет ладить со спонсорами, международными благотворительными организациями и новосибирской мэрией, которая после десяти лет успешной работы приюта взяла на себя 60% расходов по его содержанию. Остальные 40% обеспечивает «Каритас». Денег на еду и одежду хватает, но помощь все равно нужна постоянно.
Сумма неважна — любую копейку она пустит в дело. Прямо сейчас необходимо купить стиральную машину, подключить кабельное телевидение, заменить несколько дверей и купить фены для девочек. Можно помочь делом: привезти в приют артистов, детский творческий коллектив, провести интересные занятия, мастер-классы, тренинги.
— Кто уже вернулся из школы? — спрашивает сестра Барбара на втором этаже, где живут школьники. Система блочная, на четыре двухместных комнаты приходится два санузла, две ванных и кухонная зона. Детям очень важно научиться стирать личные вещи, готовить еду и принимать гостей. Первой откликается третьеклассница Наташа:
— Нам сегодня не задали уроков, потому что мы тихо себя вели и хорошо написали контрольную.
В соседней комнате первоклашки с чувством выполненного долга режутся в компьютерные игры. Старшие еще на занятиях.
— Маленькие детки — маленькие проблемы, но годы проходят быстро, — вздыхает сестра. Сложности начинаются в подростковом возрасте, когда дети пробуют сигареты, алкоголь и энергетические напитки. Каждый месяц они получают от государства 270 рублей на карманные расходы и могут тратить их по своему усмотрению:
— У нас отличный контакт с районным наркологом, но, слава Богу, проблемы не такие, что надо бить в колокол, справляемся сами на территории нашего учреждения с помощью психолога, педагогов. Как-то выходят дети на нормальный правильный путь.
Если попасть в приют можно только по путевке органов опеки, то способов выйти из него больше: выпуститься в большую жизнь в восемнадцать, вернуться в родную семью или — найти новую. Это может быть опека, усыновление или приемная семья. Есть множество красивых историй усыновления, в том числе за рубеж, но есть и другие, трагичные.
Новое законодательство об опеке позволяет без хлопот взять ребенка в семью и почти так же легко вернуть обратно в детский дом, как сдают в магазин бракованную вещь.
Феномен получил название вторичного сиротства, и на базе новосибирского детского дома № 1 уже открыто специальное отделение для таких детей — озлобленных и утративших доверие к взрослым:
— У нас одна девчонка в шесть лет уже побывала в трёх семьях... Законы нужно доработать с учетом мнений, которые появляются у практиков. Важно, чтобы психологи объясняли будущим приемным родителям, что ребенок — это не товар, который можно вернуть в магазин.
В пищеблоке кастрюли сияют чистотой, а персонал — улыбками. Сюда мы еще вернемся на обед, а пока отправляемся в медпункт, где сегодня обычный осмотр и раздача витаминок. Дальше — библиотека, мастерская, музыкальный класс и комната для молитвенного уединения.
— Мы не крестим детей до четырнадцати лет, когда у ребенка появляется собственная воля и способность совершать осознанный выбор. Мы ничего не навязываем, а только предлагаем, — говорит сестра Барбара.
При монастыре есть еще два заведения: обитель для несовершеннолетних матерей и группа временного пребывания детей, чьи родители попали в трудную жизненную ситуацию.
Из тридцати сотрудников только шестеро — монахини, а среди работающих по найму есть и православные, и протестанты. Критерии отбора — профессионализм и отношение к детям. Несмотря на весьма скромные зарплаты, несколько человек работают здесь с самого открытия. О неверующих сотрудниках сестра Барбара почему-то не упоминает — видимо, чтобы любить этих сложных, часто не очень здоровых и не всегда ангельски милых детей, необходимо во что-нибудь верить.
Подпишитесь на нас в Telegram
