Пусть не лезут

Саяно-Шушенский заповедник — один из крупнейших в Сибири, он начинается в 90 км от СШГЭС и простирается вверх по Енисею по территории Красноярского края до границы с Тувой. Здесь до сих пор можно встретить снежного барса, дикого кота манула и кабаргу — самое мелкое копытное животное в России. Все они относятся к редким видам и занесены в Красные книги различных рангов. Однако в заповеднике не только звери, но и люди редкие, заповедные. Кажется, их тоже не мешало бы внести в Красную книгу: слабый и ординарный человек не пойдёт сюда работать, а если и пойдёт, то задержится ненадолго. Корреспонденты Сиб.фм побывали в уникальных местах и увидели, как живут люди без интернета, пробок и супермаркетов.

Администрация заповедника находится в Шушенском, отсюда на патрулирование территории отправляются инспекторы оперативной группы, они охраняют его от браконьеров и других незваных гостей. На берегах Енисея расположена сеть контрольно-пропускных пунктов, там выдают пропуски и досматривают всех посетителей и суда. А глубже в тайге находятся кордоны, на которых практически безвыездно живут инспекторы кордонной службы. Их здесь называют «Кузьмичами» — так повелось после выхода фильма «Особенности национальной охоты».

Все они готовы по полгода, а то и больше жить вдали от цивилизации, с которой их связывают только ежедневные сеансы связи и катера, несколько раз в месяц привозящие продукты и топливо. На дальние кордоны заброска осуществляется либо пешком — «на себе», либо на конях, изредка — попутным вертолётом. Здесь можно встретить тех, кто миру прогресса и людей предпочитает общество зверей и птиц, кто делает выбор в пользу первозданных законов, созданных самой природой — и потому самых естественных и логичных. Несмотря на суровость природы, в ней нет подлости и двусмысленности, а размер зарплаты работников позволяет с уверенностью сказать, что люди работают в заповеднике не ради денег.

Не видел ни одного

Про некоторых сотрудников слагают легенды, которые с удовольствием рассказывают молодой смене. И одним из самых легендарных «кузьмичей» был дядя Саша Сухомятов или Паряблямба. Паряблямбой его прозвали потому, что это слово он вставлял чуть ли не в каждое предложение. Однажды, в разгар лета, со стороны крутого порога те, кто был на кордоне, услышали звуки гармошки, которые смешивались с шумом мотора.

Немного погодя на берег причалила лодка, а из неё вышла странная бабушка в полушерстяном платке, шубе и белых босоножках. На плече у бабули болталась гармошка, а в лодке больше никого не было: значит, ей как-то удавалось и рулить, и играть. Сделать это можно было только одним способом — держа штурвал ногами. Когда все изумлённо уставились на старушку, она подмигнула кривым глазом и сказала мужским голосом: «Ну что, паряблямба, как вы тут?»

Уровень воды в водохранилище в период весенне-осеннего набора может подниматься до двух метров за сутки

Паряблямба всегда вёл дневники, куда записывал фенологические наблюдения. После его дневники читали и разбирали на цитаты.

— 14 часов. Проплыла корова, — писал дядя Саша. — 15 часов. Проплыл хозяин коровы.

— В течение дня наблюдал козерогов, — описывал он другой день. — Не видел ни одного.

У дяди Саши жили кот по имени Василий Иванович и несколько собак, которые всё время так хотели есть, что их можно было использовать для утилизации отходов. Когда дядя Саша куда-нибудь уезжал на несколько дней, он ставил на берег ванну, наливал в неё воды и выпускал туда специально пойманную для этого рыбу. Его животные сначала выпивали воду, потом ловили и ели рыбу — так у него всё было рассчитано порционно. Паряблямба умер 15 лет назад.

Семейный подряд

Тимур Мухамедиев приехал в Сибирь из Узбекистана. В детстве он часто ходил в походы, встречал рассветы в горах, но почему-то всё время мечтал о сибирской тайге. В Саяно-Шушенский заповедник впервые Тимур приехал проходить практику, когда учился в Томском госуниверситете.

После окончания университета он переехал сюда жить и работать в качестве научного сотрудника — специалиста по мелким млекопитающим, изучал поведение пищух — похожих на хомячков зверюшек, которые при этом принадлежат к отряду зайцеобразных. Здесь Мухамедиев проработал 17 лет, защитил диссертацию и даже обрёл семью.

Со своей женой он познакомился в тайге, где человека не встретишь в радиусе десятков километров: она работала радистом-метеорологом на метеостанции «Усть-Уса».

— Этого лисёнка подобрали инспекторы: он попал на лёд, не мог выбраться и чуть не погиб, — показывает Тимур фотографии из семейного архива, где изображены его дочки с лисёнком, которого держат на руках как котёнка. — Он у нас прожил, пока не вырос, а потом начал кусаться, и пришлось отдать его в зоопарк.

Обе его дочки родились здесь же — в тайге, в Шушенское семья Мухамедиева переехала только тогда, когда старшей пришла пора идти в школу. По словам учёного, к жизни в цивилизации они адаптировались быстро и незаметно. Сейчас, когда дети выросли, Тимур вернулся в заповедник методистом-инструктором по туризму и организует в нём экологические туры.

Как признаются сами работники, совмещать семью и работу бывает сложно: далеко не каждой жене понравится, что большую часть времени муж проводит вдали от дома. Поэтому многие уезжают в тайгу вместе с жёнами.

На катере мы подплываем к берегу, чтобы высадить сотрудницу заповедника Ольгу Марченко. Отсюда она должна пройти пешком около 50 км до кордона, где живёт.

Такие «прогулки» Ольга совершает раз в несколько месяцев. Навстречу ей уже вышел муж, который будет провожатым и пройдёт этот путь дважды. На берегу нас встречает молодой медведь, он греется на солнце и приходом посторонних недоволен.

Несмотря на неожиданную встречу, Ольга спускается с катера и отправляется вглубь тайги. Вечером следующего дня она должна выйти на связь и рассказать, что добралась успешно.

Браконьерский след

Первая оперативная группа инспекторов сформировалась в Саяно-Шушенском заповеднике в 1994 году. В сентябре 1994 года с кордона Шугур (находится недалеко от границы с Тувой) два оперативных инспектора — Николай Линейцев и Алексей Новосёлов — вместе с недавно устроившимся на работу Сергеем Лавровым и его гостем Сергеем Арисовым вышли на патрулирование южной границы заповедника. После этого Лавров и Арисов должны были вернуться на кордон, а опытные сотрудники — отправиться дальше по территории. Контрольный срок возвращения — три дня. Группа взяла лошадей у знакомых тувинцев и отправилась в путь.

Тува вошла в состав СССР только в 1944 году

— Ежедневно все кордоны заповедника выходят на сеансы радиосвязи — в девять и 16 часов. Но эта группа в эфире не появлялась: они не взяли с собой рации, так как не запасли к ним батарейки, — вспоминает Тимур Мухамедиев.

Через три дня никто не объявился и не дал о себе знать. Два инспектора поехали на Шугур на поиски.

— В избе было так, словно они только что ушли: стоял котелок с едой, лежал нарезанный лук, все патроны остались на подоконнике, а неподалёку стояла торба с ягодой. Куда пропали четверо здоровых вооружённых мужчин, было непонятно, — рассказывает Мухамедиев.

К поискам подключились спасатели, сотрудники милиции и следователи, вызвали вертолёт.

Больше месяца 50 человек прочёсывали всю окрестную тайгу, но удалось обнаружить лишь карабин одного из пропавших, прислонённый к дереву.

Рядом — следы окровавленной мешковины на тропе. Завели уголовное дело по статье «Убийство». По найденным следам удалось восстановить картину произошедшего: инспекторов убивали по отдельности, никто из них не оказывал сопротивления, поэтому, скорее всего, убийц они знали и нападения не ожидали. Тела не нашли до сих пор.

По словам работников заповедника, убийство было политическим: так браконьеры дали понять, что будут продолжать в этих местах охоту и останутся здесь хозяевами. Это подтверждает и тот факт, что следователь почти закончил расследование: вышел на след, но его отстранили, обвинив в розжиге межнациональной розни.

— В этих местах нужно бояться не зверя, а человека. Браконьеры всегда вооружены и могут стрелять в того, кто им мешает, — говорит Мухамедиев.

Пусть не лезут!

Кто-то приходит в заповедник, чтобы стать ближе к природе, кто-то — уходит от людей. Владимир Николаевич Расщупкин (все зовут его просто — Николаич) работает здесь с 1997 года, а раньше долгое время жил со староверами в их поселении выше по Енисею.

— С животными мы бок о бок. Раньше рядом жила медведица — соседствовали. В этом году после спячки она не появилась: ждал её, ждал, но нет — откочевала, видимо. А иногда пойдёшь по бруснику, да как столкнёшься с кем-нибудь лицом к лицу.

Видел я так медведя: вот такой дядя в плечах и выше меня ростом. Но бояться нельзя — они это понимают.

Вот у меня хоть и бараний вес, но я никого не боюсь, — рассказывает о своей жизни Николаич. — Барса вот ни разу не видел. Только видел у тувинцев в юртах шкурки. Они и не пользуются ими — те на полу валяются, как бараньи.

У экспедиции обеденный перерыв, все едят уху из окуня и инспектору, конечно, тоже предлагают, но он активно отказывается.

— Я вообще никого не убиваю, даже рыбу не ловлю. И когда звери друг друга убивают, расстраиваюсь. Бывает, смотрю — соболь пригоняет кабаргу или на марале ездит, на глухарях летает. Горло перегрызёт и всё. А помочь же нельзя — природа, — объясняет он.

— Сколько, Николаич, тебе лет? — спрашивает Тимур.

— Пусть не лезут, — отвечает он.

У Николаича нет семьи, так уж сложилось. В тайге он проводит по девять месяцев, чаще всего — без напарника. Здесь чувствует себя лучше и свободнее, чем в городе. Много лет назад по этим же причинам он отправился жить в деревню староверов, которые хоть и с опаской, но приняли его.

— Верующего человека я потрохом чую: сейчас все понадевали крестики, а что толку?! Вот такие вот свечи поставит, — Николаич выразительно разводит руки в стороны, — а потом пойдёт и убьёт кого-нибудь.

Не могу я с людьми жить, грязи там много, — говорит он напоследок. — Животные пусть и бывают опасны, зато не обманывают.