Наш народ до того любит Новый год, что празднует его трижды: нормальный Новый год, Старый Новый год и Восточный Новый год. Не факт, что в будущем к этой троице не прибавится ещё какой-нибудь, например, инопланетный Новый год, если на Землю вдруг опустятся космические блюдца: легко погуляем и с «зелёными человечками» по их календарю.
Не уверен, но думаю, что отчасти в неутолимой русской жажде праздников виновата суровая природа. Когда метель закрывает небеса так, что об их существовании нам говорят только опыт и память, когда мороз выдавливает слёзы, и они хрустальными сосульками украшают ланиты озябших красавиц; когда пожилые горожане опасаются без палки добраться по обледенелому, ускользающему из-под ног тротуару до ближайшей продуктовой лавки; когда бездомные псы, поджав хвосты, прячутся от северного ветра в любую подворотню, тогда поневоле душа требует размаха, свечей, мандаринов, блеска гирлянд, грома хлопушек, летающих по непредсказуемым траекториям пробок шампанского и вообще — праздника, праздника, праздника!
Нерешительность и осторожность — главные черты козы
И вот мы, помимо прочего, провожаем год загадочной Синей Деревянной Лошади и готовимся к встрече не менее загадочной Синей Деревянной Козы: нашли прекрасный повод повеселиться. Рассуждать о пяти стихиях, символике цветов и прочих премудростях китайского календаря не очень интересно — слишком далека их философия от наших онтологических представлений о мироздании, но вот поговорить о благородном животном, о его роли в жизни наших предков любопытно и познавательно.
Лошадь отличают ум, стремительность, сила и выносливость.
Некоторые специалисты считают, что одомашнивание лошади в четвёртом тысячелетии до нашей эры стало самым благородным завоеванием человека, и сравнивают его по значимости в истории цивилизации с укрощением огня.
Но обратим взор к нашим, а не всемирным лошадям. Начало двадцатого века. Все революции ещё впереди. Ещё и Ново-Николаевск не настоящий город, а так — нестройное поселение возле железнодорожного моста через Обь, хилый транспортный и торговый узелок на великой нитке Транссиба. Воскресный день. Зимние речные берега облеплены разношёрстной публикой: купцы в тяжёлых шубах, инженеры в шинелях, дамы в сибирских мехах, простолюдины в тулупах и ватниках, расторопные бабёнки, румяные девки и мальчишки, мальчишки. У этих шило в одном месте: бегают, свистят, гримасничают, швыряют снежки.
9298,2 км — длина Великого Сибирского Пути
В дальней стороне от двух-трёх десятков нервных, напряжённых рысаков, дабы не пугать их, наяривает бравурную музыку оркестр Добровольного пожарного общества.
А вот группа молодых, но уже солидных приказчиков влезла на высоченный сугроб, расстелила коврик, выставила на него штоф с водкой, стаканчики, бережно развернула тулуп, в котором утонула кастрюля, доверху заполненная горячими пельменями.
— Ну, за бега!
— Закусывай, братва, пока они с пылу с жару. Держи ложку.
— А как сегодня — в приём или по-американски сходу?
— По-нашенски, бег с места. Да закусывай, чертяка, впрок!
— Эх, хороша родимая. Слушай, чего он всё вожжи щупает?
— А, это главный проверяет — не зашит ли свинец в вожжах али ещё что опасное, это не положено.
— Ну что, ставлю пятерик на Бывалого!
— А я на Пылюгу.
— Да нет туточки Пылюги, он в России, здесь только евонный брат по кличке Герой.
— Который?
Валит из кастрюльки с пельмешками белый пар клубами, водка леденит губы, дышат парни полной грудью, передают друг другу маленький театральный биноклик.
— Эй, хлопец, что у тебя в тазике под крышкой?
— Пирожки с вязигой.
— Тащи сюда десяток!
В отдельную вальяжную кучку собрались новониколаевские богатеи Суриков, Маштаков, Жернаков, издатель Литвинов, мукомол Луканин, пристав Поляков и прочие столпы общества.
На концертах-митингах вывешивались плакаты: «Прямо пойдёшь — опору Советской власти найдёшь», «Влево пойдёшь — рай коммунистический найдёшь», «Вправо пойдёшь — в Чека попадёшь»
Вдруг хлопнул стартовый выстрел, визгнули полозья, выдохнули сдавленный крик возницы, ударили по льду серебряные подковы, рыжим пожаром взметнулись хвосты и гривы рысаков — полетели лёгкие санки по сверкающей дороге, трое в ряд, к верстовому столбу, к железнодорожному мосту, на котором гирляндами висят улюлюкающие зрители...
В дореволюционном Ново-Николаевске зрелищ было немало: и цирковые балаганы, и концерты в саду «Альгамбра», и кинематограф Махотина.
Однако рысистые бега по популярности находились вне конкуренции. Легальное существование они начали 12 января 1903 года с такого письма томскому губернатору: «Собранию учредителей Новониколаевского Общества любителей конного дела и скачек, в числе 47 человек, доложено предложение местного пристава о том, что быстрая езда по улицам посёлка, безусловно, воспрещается, и что для быстрой езды и скачек любителям, с согласия управляющего томским имением, бесплатно уступается место в зимнее время на реке Оби, а в летнее время — около местного старого кладбища».
Таким образом, конным забавам в наших местах уже более 110 лет. Кстати, бега на санках по льду не наше изобретение: впервые подобные состязания начали устраивать после 1812 года на замёрзшей Москве-реке против Кремля.
Летом 1912 года был построен ипподром для летних бегов. Его территория оказалась в прямоугольнике между современными улицами Гоголя и Некрасова, западный торец ипподрома упирался в улицу Ольги Жилиной (до 1965 года улица Панельная-Граничная), а восточный — в улицу Ипподромскую. Весь этот район стали называть Ипподромским, в том числе и рынок, ныне Центральный, тоже звали Ипподромским. В этом месте Новосибирский ипподром провёл полвека — своё лучшее время. В 1962 году его перенесли на окраину Ленинского района, напротив завода медпрепаратов, однако почва там оказалась болотистая, добираться публике туда неудобно, легальный тотализатор власти тормозили, а какие же бега без ставок да без азарта?
Сейчас вроде бы принято разумное решение вернуть тотализаторы на государственные ипподромы, но дело это движется слабо.
Во всём мире скачкам соответствует возможность заработать, публика следит за судьбой каждой лошади, сборы от тотализатора идут на добрые дела. Например, на ремонт ипподрома, который просто необходим в Новосибирске. Почему же у нас-то всё через пень-колоду? Вроде бы есть истые поклонники рысистых бегов, есть отличные специалисты, есть и добрые лошадки, но заскорузлость мышления чиновников явно мешает развитию этого чудесного спорта.
Ипподром рассчитан на три тысячи зрителей, однако более тысячи человек там собирается редко.
Нет публики — нет и выгоды от проведения тотализатора.
Нужна его яркая реклама, нужна техника для фотофиниша, нужны, наконец, участники-гастролёры, то есть незнакомые местным болельщикам лошади, которые создают эффект неожиданности, непредсказуемости соревнований.
В 1908 году в Ново-Николаевске открылся первый в городе электротеатр «Синематограф Ф. Ф. Махотина»
Зрелища — хорошо, но у конского поголовья в первые десятилетия Ново-Николаевска имелось и более важное занятие. Например, развозить воду. Без неё, как поётся в песенке Лебедева-Кумача и Дунаевского, ни туды и ни сюды: ни побриться, ни попить, ни помыться, ни поплыть. Город рос во все стороны, а не только вдоль берегов Оби. В начале двадцатого века у нас имелось лишь пять колодцев и столько же родников. Вода в них была отменного качества, а вот вода из Каменки, Ельцовок и других малых речек содержала грязные примеси, поскольку сами жители сваливали на их берега мусор и нечистоты. Выход был в сооружении водопровода с очисткой, с доставкой воды во дворы, однако водопровод начали строить только в 1926 году — через два десятилетия после первого превосходного проекта, который разработал и представил властям инженер Готлиб в 1906 году.
Тогда не срослось, не хватило денег. Премьер Столыпин обещал помочь, но не успел — вскоре после визита в Сибирь был убит.
Так и получилось, что водовоз долгие годы был привычной фигурой городского пейзажа. Обычными в газетах были объявления такого типа: «Водовоз Ушаков доставит воду аккуратно и недорого». Ведро чистой воды в ту пору стоило копейку. Фотография столетней давности представляет такую сценку: на берегу Оби мальчишка лет двенадцати держит под уздцы буланую лошадку, запряжённую в двухколёсную повозку, на которой стоит громадная деревянная бочка, вёдер на сорок. Верхом на лошадке сидит мужик в армяке и картузе. Возможно, тот самый «аккуратный» Ушаков с сыном совершает первый рейс ранним утром. Полиция строго следила за тем, чтобы водовозы запасались водой в установленных местах. В начале зимы городская управа проводила публичные торги на аренду прорубей с объявлением в местной печати. Да, находились «бизнесмены», которые платили городу некую сумму за право содержать прорубь на Оби. Забавно? Да ничего забавного, если вспомнить, что из проруби могла пить скотина, что в проруби могли полоскать бельё прачки, а это — явная антисанитария. Болезней хватало, вот и назначали на каждую прорубь конкретного начальника, который отвечал за её чистоту и брал мзду с водовозов. Естественно, в зимнее время вода дорожала.
75 копеек — средняя цена у извозчика за проезд по городу в начале ХХ века
В Ново-Николаевске до революции проживали около десяти тысяч лошадей. Эти выносливые смекалистые животные выполняли тяжёлую работу, ежедневно спасая человека от неподъёмных трудов. Цена рабочей лошади варьировалась в разные годы и в разные сезоны от 60 до 120 рублей, при этом, конечно, возраст, здоровье и внешний вид животного имели большое значение.
На дорогах царствовали извозчики. В городской управе они получали специальные металлические бляхи с номерами на право заниматься этим ремеслом. Существовало три вида извозчиков: легковые, ломовые и водовозы.
Известно, что в 1910 году управа выдала 289 знаков легковым извозчикам, 1064 — ломовым, 22 — водовозным. Легковые делились ещё на два разряда.
Допускались к этому промыслу только мужчины не младше 18 лет. Перворазрядные извозчики имели рессорные экипажи, кожаные фартуки, чтоб закрываться от грязи, и фонари для тёмного времени суток; зимой — сани-американки с тёплым меховым одеялом. Их второразрядные коллеги летом выезжали в полурессорных пролётках или коробках на железном ходу, а зимой — на «глухих» санках городского типа. Извозчики носили специальную одежду: чёрный кафтан или армяк, кушак, кучерскую шляпу или шапку.
Главными конкурентами извозчиков были конки
Зимними вечерами дореволюционные «таксисты» ожидали пассажиров у костра на пересечении улиц Гудимовской (Коммунистической) и Кабинетской (Советской). Была у них стоянка и на привокзальной площади, и в самом начале Николаевского проспекта. А 21 декабря, в самый короткий день года, извозчики шумно отмечали профессиональный праздник. Первые попытки наладить автобусное сообщение в нашем городе были предприняты в начале двадцатых годов, но они оказались столь робкими и неумелыми, что все годы нэпа по-прежнему пассажиры пользовались почти исключительно услугами лихачей.
В наши дни на полтора миллиона жителей в Новосибирске имеется около шести тысяч легальных таксистов, то есть примерно одно такси на 250 человек.
Столетие назад на семьдесят тысяч жителей в Ново-Николаевске приходилось 290 легковых извозчиков, разделите эти цифры и получите примерно тот же результат — один экипаж на 240 человек. Вывод: мир меняется медленнее, чем кажется.
...Цокают копыта по ночным улицам, мчится мимо освещённых окон удивительная Синяя Деревянная Лошадь, всё слабее звук её бега, всё тоньше очертания стремительной фигуры. Вот в последний раз взметнулся синий хвост, вспыхнула ослепительным блеском подкова, и пропала кобыла из глаз, унося с собой в прошлое боль и кровь Украины, международные санкции, рост цен, тревогу, позорную отставку новосибирского губернатора и молодой прыжок в его кресло немолодого мэра, и малый коммунистический реванш, и первые морозы, и воинственные эфиры вероломной столицы, и упавшие на город обильные снега, и весь 2014 год от Рождества Христова — прощай! А навстречу уже бежит — слышите? — с весёлым блеянием год 2015-й: добро пожаловать, неприхотливая дружелюбная Козочка, будем надеяться, с полным выменем целебного молочка.
Подпишитесь на нас в Telegram
