Воронежский шанхаец Сергей Баловин, по его собственным словам, аферист и халтурщик, прилетел в Новосибирск с необычным проектом «Натуральный обмен. Портрет за обед». Все проекты Сергея связаны с географическими перемещениями. В
Что побудило тебя покинуть насиженное место и отправиться беспробудно путешествовать? И причём тут художества?
Я детство провёл во всевозможных экспедициях — мама работала геологом. Путешествовали в основном по близлежащим городам-деревням. Но каждый раз она мне говорила: вот, есть прекрасный город Владивосток, можно туда поехать как-нибудь. Всё время была мечта — где-то что-то есть, но мы здесь, а надо куда-то туда. Наверное, поэтому я полюбил свободу, дорогу, поезда...
10 лет Сергей проводит собственные выставки, сейчас ему 27
А как я вообще начал рисовать — отдельная история. Посещал детский сад, было мне лет пять, наверное. И нужно было рисовать каких-то снегирей. Я пытался, но ничего не получалось. Подошла воспитательница, помогла — в общем, практически всю работу сделала. Когда мама пришла вечером меня забирать, она увидела, какой у неё «талантливый сын», а я постеснялся и не стал раскалываться, что это не я.
Но сейчас-то она знает правду?
Думаю, она читала интервью, в которых я рассказывал эту историю. Говорил ли ей сам, не помню. В любом случае, в тот момент она поверила в меня. И с восьми лет по обоюдному согласию отдала меня в художественную школу.
Ты был активным ребёнком?
Очень спокойным был. Ложился спать сам, в восемь вечера, после программы «Спокойной ночи, малыши». Кстати, вспомнил ещё такой момент, из-за которого начал рисовать (мама относит его к своим заслугам).
Когда совсем маленьким был, просыпался в четыре-пять утра — и мама, чтобы ещё поспать, сажала меня за стол с бумагой-акварелью, и я там чего-то красил. Самостоятельность пыталась внедрить в меня.
Никогда уроки со мной не делала — считала, что я всё должен делать сам. И я ей за эту свободу благодарен.
Судя по всему, самостоятельно путешествовать ты тоже начал рано?
В какое-то время у меня возникла мысль, что путешествовать необязательно и вполне себе можно сидеть дома. Хотелось съездить в Питер, посмотреть музеи, но не было цели сделать поездки образом жизни. Мне было
Проекты стали рождаться тогда?
Первая творческая группа Баловина, «ОДНИ», возникла благодаря финансированию воронежского чиновника из управления общественным транспортом, с которым Сергей познакомился в автобусе
Позже. Начал ездить в Крым — начал писать пленэр. Это были академические попытки, студенческие работы. Родной худграф, конечно, очень помог. Учебные натюрморты, особо не меняющиеся, я начал делать ещё в восемь лет. Однообразные занятия надоедают, я старался экспериментировать. Долго не получалась акварель, но рядом был прекрасный преподаватель, который меня направил. Я выписывал что-то кисточкой, а он приходил, брал большой флейц и смывал это всё. И я стал сам работать в этой манере — смело, как он говорил, нахально, остальные боялись так.
Хорошо помнишь свою первую выставку?
Конечно. Первый-второй курс университета, нас, «ОДНИх», человек семь. Пришёл ко мне чиновник, стал смотреть работы — и было видно, что на самом деле он в них ничего не понимает. Такой важный, с мобильником — а их тогда ещё ни у кого не было. Смотрит на это всё, звонит другому чиновнику: «Петрович, тут у меня ребята молодые, надо бы им помочь». Петрович оказался главой департамента культуры, и сразу сказал нам: идите туда, напишите пресс-релиз, составьте смету.
Мы были абсолютно неопытными: «Так, что нам нужно? Наверное, картон нужен...» И даже мысли не было, что можно пойти в багетную мастерскую и заказать готовые рамы.
Идеи выставки как таковой не было, сделали утончённую афишу, на которой ничего не было видно. Зал нам достался довольно милый, с арочными окнами — мы переместились туда и практически поселились на три недели. Работы не сказать чтобы особенно интересные... у меня были пленэры, этюды, у кого-то книжная графика, у кого-то масло а-ля экспрессионизм. В общем, всё в одну кучу. Но у нас были деньги, чтобы всё это разместить.
Сами делали буклеты, потратили какую-то немыслимую кучу времени — и когда писали текст, даже биографии не было ни у кого. «Родился», «студент такого-то факультета» — всё. Но выставка удалась, потому что мы создали в этом помещении атмосферу. Как только про нас услышали уличные музыканты, то сразу к нам стянулись, стали играть концерты. У вас есть Ваня Дыркин, которого все знают — у нас в Воронеже тоже такой был, только музыкант. Возник клуб, где стала собираться молодёжь, чего до этого в городе не было. Значимым событием наша выставка не была, но управление культуры помогло собрать прессу, возник резонанс — на этой волне мы решили что-то делать дальше.
Иногда выставки получались совершенно нелепыми, но наш принцип был: делать, делать, делать — и смотреть со стороны на то, что ты делаешь.
И как ты докатился до жизни такой: приехал в чужой город писать портреты за еду, а потом делать из них выставку?
«Натуральный обмен» существует уже год, но идея «Портрета за обед» и масштабной выставки возникла только здесь. Когда Игорь Антропов (куратор новосибирской галереи «Непокорённые») пригласил меня — мы стали составлять смету. И тут у меня возник вопрос: а есть вообще где-нибудь пункт «на жизнь»? Игорь ответил «нет», и я понял: чтобы не умереть от голодной смерти, придётся менять портреты на хлеб насущный. В итоге, правда, среди предметов обмена лидирует алкоголь.
ЖЖ-юзер balovin пишет «Незаконченную книгу» о своей жизни в Шанхае
Какие люди приходят натурально обменяться?
Общая тенденция в том, что все приходят с позитивом.
Ни разу не получался рисунок, от которого человек отказывался?
Нет, конечно, нет. Я стараюсь делать много вариантов, чтобы как можно реже расстраивать непохожестью портрета. И по ходу работы часто интервьюирую людей, а потом пишу о них истории. Про Новосибирск я тоже очень хотел бы написать прямо сейчас, но не хватает времени.
Кстати, как ты превратился в «известного сибирского художника»?
А это твои коллеги постарались. Слышал, теперь уже и по Первому сказали, что я — сибиряк.
А по «внутренней национальности» ты кто?
Чувствую себя русским. Когда обитал во Франции, это ощущалось особенно сильно. Когда вернулся оттуда, мне стали говорить, что похож на француза. В Шанхае, где я живу почти два года, иностранцев очень много, тех же французов, которые иногда меня принимают за своего. Я беру понемножку от разных культур. Но языковая принадлежность, наверное, играет определяющую роль — я очень рад, что говорю по-русски. Французский я учил, поставив какие-то диалоги в плеер, пока красил картинки. А с китайским это не работает — полгода слушал, в голове ничего не отложилось.
Творческих русских в Шанхае мало. А молодые шанхайцы очень инфантильны и свободное время проводят за компьютерными играми.
Они не умеют выстраивать отношения, и раз женившись, часто мучаются всю жизнь ради «светлого будущего своих детей».
Что для тебя дом?
То место, где я комфортно себя чувствую. Чужое место может быстро стать для меня домом — в этом плане во Франции я ощущал себя очень хорошо. Сложная штука — я не чувствую себя дома, когда приезжаю к родителям, потому что у них своё мироустройство, я в него будто бы не вписываюсь. Мне легко создать дом в любом месте. Хотя к шанхайской квартире я привязался, и это первый раз, когда мне будет действительно жалко съезжать. Оставаться там навсегда тоже не хочется — в Шанхае есть определённые вещи, которые заставляют двигаться дальше. В идеале хотелось бы иметь перманентную базу, куда можно возвращаться — почему бы не там?
Подпишитесь на нас в Telegram
