Жить, чтобы жить

Обычно в начале подобных материалов пишут предупреждение «Внимание, статья содержит спойлеры». Впрочем, спойлерами к фильму «Жить» пестрит весь интернет, но развитие сюжетных линий в фильме — не главное: это не та картина, на которую идут ради развлечения, вооружившись попкорном и колой. Фильм сценариста и режиссёра Василия Сигарева наделал шуму на Кинотавре, критики уже объявили его лучшим российским фильмом текущего года, а зрители разделились на благодарных и тех, кто ничего не понял. В день новосибирской премьеры корреспондент Сиб.фм поговорил с Василием Сигаревым и его женой — исполнительницей одной из главных ролей — Яной Трояновой о главном в картине «Жить» и о главном в самой жизни.

Василий, слышала от зрителей, уже посмотревших фильм, что они не поняли, зачем была мистика с оживлением мертвых в картине.

Василий Сигарев: А почему нет? Я знаю много людей, которые встречали своих умерших близких где-то на улице... И это не мистика. Это именно по-настоящему: наше сознание может вытворять такие штуки. И неважно, что кто-то воспринимает это как сумасшествие. Важно, отчего это сумасшествие возникло, важна та степень отчаяния, после которой мертвые «возвращаются». Ведь если они нужны в такие моменты — почему нет? Той же Гришке (героиня Яны Трояновой, — прим. Сиб.фм) нужен посыл «живи дальше», и важно, что она сама произносит эти слова, а не её умерший молодой человек. Это себе она говорит: нельзя умирать. Для неё это — точка выхода из этой ситуации.

Вы везде говорите, что фильм жизнеутверждающий. Но в картине есть линия героини, которая совершает самоубийство после смерти близких. Есть ли в этом элемент осуждения?

В.С.: Вот прямо такие заявления делать я не имею права, потому что каждый сам делает выбор. А я всего лишь могу показать, как это будет выглядеть. Будет ли это выглядеть достойно, ведь иногда смерть — это благо. Для меня линия Капустиной (героини, покончившей с собой, — прим. Сиб.фм), вот этот взрыв — это последний патрон, который солдат оставляет себе, когда его окружают. Ей же не дали шанса пережить её трагедию! Её, по сути, убивают — надо было подобрать ключик, чтобы всё было по-другому, но к ней идут с мечом и не дают ей возможности сделать шаг в сторону жизни. Так что здесь виновата скорее не она, а люди, которые её окружают.

Яна Троянова: А я вот именно к этой линии отношусь как к жизнеутверждающей. Я поясню. Я бы хотела, чтобы люди, посмотрев фильм, не совершали в жизни тех ошибок, что совершили окружавшие Капустину.

Смысл фильма в том, что когда у кого-то происходит горе — будь рядом по-настоящему, в этот момент, прямо сейчас.

Что вы вкладываете в слова «по-настоящему»?

Я.Т.: В прямом смысле. Даже физически. Держи за руку, обними и не выпускай, пока не почувствуешь, что человек справится. Героиню оставили одну, её потом начали загонять: что ты натворила, что наделала! А вы-то где были, когда она одна осталась? Наш фильм — это призыв. Обратите внимание на чужое горе, не оставляйте людей одних!

В.С.: Я даже заметил, что люди, когда встречают других людей, у которых случилось горе, даже отводят глаза. Им неудобно и неприятно общаться с человеком, у которого что-то случилось, но это неправильно! И вот эти вот фразы: «Соболезную», «Сочувствую». Я считаю, глупее и бессмысленнее на свете ничего не придумано. Нужно просто рядом постоять и помолчать, но человек будет видеть твоё присутствие и это ему поможет. Нельзя действовать по шаблонам.

Прежде, чем поступить в театральный институт, Яна училась на философском факультете Уральского государственного университета

Я.Т.: Отводят глаза, потому что боятся! Боятся подойти, сказать: «Ты не один». Давай посидим, погуляем, посмотрим город, да выпьем, в конце концов! Простые человечные вещи. Когда их нет — так страшно жить. Поддержка друзей очень важна. Свои, родственные души — не по крови. Я верю, что Бог награждает через людей.

Василий, а сложно быть сразу и сценаристом, и режиссёром своего фильма?

В.С.: Я думаю, это проще, чем работать с чужим сценарием. По крайней мере для меня, потому что материал свой, родной, ты его знаешь хорошо. А берёшь чужой сценарий — и это совершенно не твоя история. И надо её очень подробно разобрать, присвоить что-то, чтобы оно стало твоим. Конечно, взгляд замыливается, когда ты уже монтируешь, потому что это очень долгий процесс, ты смотришь одно и то же. Но я просто делаю перерывы, иногда по месяцу.

Готовый фильм пересматривали?

Я.Т.: Да, много раз. Но в первый раз я долго не могла зайти в комнату: мы его смотрели дома, и я сидела на балконе, думала: сейчас зайду, гляну одним глазком, и сразу выбегу. Потом заиграла музыка Паши Додонова — это группа «Дельфин». И вот меня эта музыка как-то затащила в комнату, я посмотрела на экран и подумала: ну присяду, а потом найдётся момент, когда я выйду. В общем, до конца фильма я не вышла.

Какие впечатления были?

Я.Т.: Если бы этот фильм при первом просмотре не дал бы мне понять, что это жизнеутверждающее кино, а не аттракцион, может быть, я с этим режиссёром больше бы не работала. А вот он не обманул опять.

В.С.: Я видел фильм всего один раз — в Роттердаме. Вообще я всегда остаюсь на начало, чтобы посмотреть, какая проекция, какой звук. И вот там была такая проекция, что я понял: в таком качестве я свой фильм больше нигде не увижу. Но всё равно не смог «не работать». Не смог... Надо, наверное, чтобы года два прошло, и тогда я смогу посмотреть картину как зритель.

Хотелось что-то переделать?

В.С.: Замечания были. Но это глупость, когда люди отснятый фильм начинают менять. Надо идти дальше. Если есть ошибки — учти их в следующей картине, почему этот фильм нужно довести до состояния идеала? Не бывает идеала. Всё равно всегда остаются какие-то вопросы.

Яна, Вы поработали с Дуней Смирновой, с Сигаревым. Есть разница в работе с женщиной-режиссёром и с мужчиной?

Я.Т.: Разница в том, что у женщины нет члена. Правда, природа всё продумала. Я не знаю, почему, но я мужчине доверяю больше. В нём есть сила. В женщине есть тепло — вот его даёт Дуня. А Сигарев даёт опору. Если во время съёмок у Дуни мне приходилось вдруг дико запереживать о том, что я что-то не то делаю, она говорила: а давай просто посидим, поболтаем, поговорим. И мы с ней могли обсуждать совершенно отвлечённые темы, например, крепостное право. А когда я снимаюсь у Сигарева, у меня нет ни малейшего шанса поговорить на отвлечённые темы. Всё жестко: сейчас — только по роли.

Вот вам два разных подхода: женский — отвлечь актрису, и мужской — ни шага в сторону, всё четко и по делу. И это тоже помогает.

Всегда хочется спросить у семейной пары, как им работается и живётся вместе. Разделяете ли вы съёмочную площадку и жизнь, переключаетесь?

В.С.: Вообще мы на площадке режиссёр и актриса. Иногда мы даже отдельно живём. Когда у Яны какие-то сложные сцены, она переселяется в другой номер. Когда она снимается, ей вообще не до меня — это нормально.

Я.Т.: Мы именно переключаемся. Потому что на площадке у меня нет мужа — есть режиссёр, оператор-постановщик и партнёр. Все остальные для меня не существуют, даже гримёры и костюмеры — это люди, которые должны подходить и выполнять свою работу. Не спрашивая: «Яна, а можно я тут тебе подправлю?» Видишь, надо что-то сделать? Сделай и не задавай тупых вопросов — это твоя работа. Никаких признаков того, что мы муж и жена, на площадке нет. Но Сигарев очень внимателен к своим актёрам: каждый раз, когда ты пугаешься и думаешь, что у тебя ничего не выйдет, он поддержит тебя, будет рядом.

Яна, сегодня на пресс-конференции Вы сказали, что каждый раз играете себя. А ведь многие девочки идут в театральный с мыслью: «Вау, я смогу побыть кем-то другим!». Так можно ли на самом деле сыграть другого?

Я.Т.: Девочки заблуждаются: другого человека ты никогда не сыграешь. Ты попробуй и сыграй другого, но в себе! Троянова же тоже профессора может сыграть: сидеть с вооот такой трубкой, рассуждать, и, кстати, сразу убрать уральский говор и быть на полном серьёзе профессором, но профессором трояновским! Есть же много стереотипов: как вообще себя профессор должен вести. Но почему нужно на них вылезать?

Вас не напрягает, что режиссёры эксплуатируют образ эдакой простушки из провинции?

Я.Т.: Где простушка-то? Смотрите, какая круть в «Волчке»! Разве моя героиня простушка? Да кто круче неё? Другое дело что... (Мы сидим в кинокафе «Победы», и Яна отвлекается, указывая на невесту, позирующую у рояля.) Эта девушка не устала сегодня фотографироваться? Она позирует тут с утра. Как жаль, когда свадьбу люди тратят на фотосессию, вместо того чтобы бежать и целоваться! Простите, о чём мы?

О Ваших героинях. Мы недавно смотрели «Кококо» с Вами в главной роли, теперь — «Жить»...

Я.Т.: И в «Кококо» не простушка. Там такая крутая девица с Урала.

Я вообще не из той среды, что мои героини. Но многие думают именно так, и это отлично.

И на самом деле, мои роли — это никакая не автобиография. Значит, я правильно сыграла, достоверно. А Вика из «Кококо» мне не близка, кстати.

Как же Вы её тогда сыграли?

Я.Т.: Я представила, как Троянова оказалась в такой ситуации, и всё. И сразу даже играть не приходится. Самая засада в профессии — это играть. Надо роль прожить. А вот в жизни-то я как раз играю. Правда-правда, я вечно играю в очень разных людей исходя из ситуации. Например, в салоне, куда я пришла сделать ногти, я поиграю в «свою», поговорю о мужиках-козлах... хотя чрезмерное обобщение — это, в принципе, не для меня. В жизни-то мы больше как раз играем, мы социальные маски меняем только так, а в кадр ты заходишь — и сдираешь все маски, и это очень больно.

Поэтому и возникает обычно вопрос, как вы пережили эту роль. Фильм-то тяжёлый.

Я.Т.: Конечно, он очень тяжёлый, и мягко сказано, что очень тяжёлый. Он даже в чём-то пугающий. И это большая ответственность — звать зрителя на эту картину. Но я очень надеюсь, что она поможет тем, кто потерял близких. Я так хочу в это верить! Я знаю людей, кому он помог. Может быть, не стоит на него идти тем, кто не вылез ещё из попкорна, и реально не хочет на жизнь посмотреть с другой стороны, кому не хватает смелости, подготовки. Я очень часто смотрю передачу «Битва экстрасенсов», и туда приходят люди, потерявшие близких, которые не готовы принять эту потерю. Я надеюсь, наша картина может помочь таким людям. Меня фильм поднял, он меня вырастил. Эта роль мне раскрыла глаза. Никакого «завтра» нет! Жить нужно сегодня!