Система ценностей

Автор романа «Географ глобус пропил» Алексей Иванов написал текст для «Тотального диктанта-2014» и по традиции мероприятия лично прочитал его на главной площадке в Новосибирском госуниверситете. Корреспонденту Сиб.фм он рассказал, почему важно жить по правилам, в том числе грамматическим, зачем на местах вводят цензуру и как москвоцентричность мешает развитию культуры во всей стране.

Ваш текст для «Тотального диктанта» — какое воздействие он оказал на пишущего и слушающего? Просто поставил его в тупик сложной грамматикой и пунктуацией или заставил о чём-то подумать, помимо правил правописания?

Я как-то не формулировал для себя задачу таким образом. Даже не знаю. Просто людям должно было быть приятно слушать этот текст, читать его, писать. А больше, пожалуй, никаких миссий нет.

Такой вид тренировки и проверки грамотности может её повысить в России, или это больше ивент, куда можно прийти потусоваться, а потом даже результат не проверять, вдруг двойка?

Я думаю, что грамотность в России диктант не поднимет. Это мероприятие преследует несколько иные цели. Во-первых, чисто спортивный интерес — посмотреть, насколько ты сам грамотен и каков уровень грамотности у тебя в стране, хотя участники «Тотального диктанта» — нерепрезентативная выборка. Во-вторых, как мне представляется, диктант — очень важное гражданское послание, гражданский поступок.

Приходя на диктант, люди расставляют приоритеты: они заявляют, что важно, а что не важно. Грамотность — это важно, жить по правилам — это важно. Человек живёт правильно, а не по беспределу, в том числе и тогда, когда пишет грамотно.

Самое сильное, что есть в диктанте, — социальное звучание. Мне предложили принять участие в диктанте, я принял предложение с удовольствием, потому что в этом, так сказать, гражданский долг российского писателя. Хотя я где-то прочитал, что Иванова пригласили на «Тотальный диктант» потому, что ему с Урала близко до Новосибирска.

То, как человек пишет, как выражает свои мысли, является следствием его культурного уровня и образования. От этого зависит то, какие он читает книги?

В этом есть взаимосвязь, но не прямая. Умение говорить означает умение мыслить. Как известно, кто ясно мыслит, тот ясно излагает. И наоборот. А когда человек умеет мыслить, он более адекватен миру, он разбирается в происходящих процессах, его сложнее одурачить.

Прелестные письма рассылались бунтовщиками на Руси с целью обмануть, сбить с толку, обольстить человека на дурные поступки

Если образованному человеку начинают впаривать туфту — не важно, кто это делает — сосед по подъезду или правительство, — он перестаёт воспринимать такую информацию. Так же и с книгами: кажется, что в тексте можно спрятать любое враньё, на самом деле — нет.

Современная литература может попадать под цензуру?

Литература, конечно, может цензурироваться, но вот только какой в этом смысл? Мы живём в 21 веке, кругом соцсети, что толку-то книжки править, это уже нелепо. Цензура — пройденный этап: до такой степени архаичная технология, что государству глупо делать на неё ставку. Конечно, нельзя допускать, чтобы литература, да и вообще любая печать, распоясывались, начинали направо и налево материться, врать. Но приведение к норме не относится к понятию «цензура» — это о культуре речи и правдивости высказывания. Однако не удивлюсь, если цензуру снова будут вводить, хотя она морально устарела.

Вы — лауреат литературной премии имени Мамина-Сибиряка, а у нас в Кемерове в 2013 году прокуратура области назвала аудиокниги этого автора со сказками «информацией, наносящей вред здоровью детей и их нравственному развитию». Это цензура?

Да, выглядит это как попытка завести цензуру — но, скорее всего, это глупость. Есть замечательное правило антиконспирологии, которое сейчас, в ситуации постмодерна, нужно применять везде. Это правило звучит так: никогда не пытайся объяснить заговором то, что можно объяснить глупостью. В данном случае ситуацию можно объяснить глупостью.

В интервью Захару Прилепину вы говорили, что никакая политическая система вам не нравится, но главное, чтобы не мешали работать. Не мешают?

Мешают. Но в этом не политическая система виновата, скорее, общий порядок дел в государстве.

Если конкретнее, то мне, например, мешает москвоцентричность нашего государства и нашей культуры — когда всё выходит из Москвы, когда всё оценивается и поверяется Москвой.

Я считаю, что это категорически неправильно. Россия состоит из разных культурных проектов, в том числе региональных, которые качественно равнозначны. Следовательно, они должны поддерживаться хотя бы на местном уровне. Но все ресурсы уходят в Москву, и это несправедливо.

Литература — яркий тому пример. Чтобы тебя узнали в стране как писателя, тебя должны оценить в Москве.

Я недавно был в Нижнем Новгороде, и мне рассказывали, что самая главная беда города — не отсутствие денег, а близость Москвы. Все местные ресурсы и силы высасывает столица, и Нижний действительно низкий — даже нет зданий выше 16 этажей, а между тем это миллионный город. Сейчас отдалённость от столицы в какой-то степени может быть благом.

Такой порядок не мешает мне писать, но мешает продвигать свои проекты. Например, в 2009 году мой продюсерский центр «Июль» делал фильм «Хребет России». Это был самый дорогой телефильм на отечественном телевидении, он стоил 2 млн долларов. Деньги давала РАО ЕЭС при поддержке Анатолия Чубайса, министерство культуры РФ и корпорация «Уралкалий». Денег хватало, можно было снять много серий, но мне «на берегу» сказали, что никакой федеральный канал не возьмёт больше четырёх серий фильма о провинции.

Американский сериал «Путеводный свет» признан Книгой рекордов Гиннесса самым длинным — он шёл 72 года

На мой взгляд, это оскорбительно: почему какие-нибудь «Хроники московского быта» могут иметь по 30 серий, а фильм про Урал может быть только четырёхсерийным? Это и есть то самое ограничение, которое вяжет по рукам и ногам. Тут, видите, дело не в деньгах.

Может ли поменяться порядок вещей?

Может. Хотя дело в том, что такое положение — не какая-то злая воля Москвы, а просто так устроено наше государство, так устроена наша власть. Почему Москва такая богатая и самодовольная? Потому что она служит этакой подушкой безопасности для власти, буферной зоной, которая отделяет нашу власть от всей остальной страны. Разумеется, подушка должна быть толстая и надёжная, чтобы власть чувствовала себя в безопасности.

Что тут сделать? Изменить систему власти. Но кто осмелится на такое? Какие-нибудь «белоленточники»? Нет, они сами — часть «подушки», так сказать, недовольный угол. Поменять систему власти может только Москва, но она не будет этого делать, иначе лишится своих преференций в России.

Вам самому никогда не хотелось в политику?

Мне никогда не хотелось участвовать в каких-либо политических проектах. Просто у меня, как у мыслящего человека, есть позиция на этот счёт, и я вам её излагаю. Вы спросили — я ответил, а если бы вы не спрашивали, я бы промолчал.

Тогда о другом. Для автора экранизация его произведения — показатель успеха?

Безусловно.

Роман «Географ глобус пропил» и фильм с одноимённым названием — что сегодня выигрывает по уровню воздействия на аудиторию, и какое это воздействие?

Смотря по какому параметру оценивать. По лёгкости восприятия — конечно, фильм выигрывает. На него ты потратил два часа и сразу вышел с огромным количеством впечатлений. На книгу нужно тратить больше времени, нужна определённая культура, чтобы понимать текст. С другой стороны, книга будет работать дольше, фильм быстрее уйдёт.

Вы довольны, каким получился фильм? Идея, которую вы закладывали в романе, появилась на экране?

То, что получилось в фильме, не совсем то, что было у меня в романе. Во-первых, переход из одной художественной системы в другую — путь, сопряжённый с определёнными утратами. Невозможно сделать абсолютно адекватную экранизацию. И вообще, зачастую это становится художественной ошибкой. Во-вторых, кое-что авторы фильма поменяли и в смысле.

Мой роман был написан в 95-м году, когда главной проблемой в обществе было отсутствие гармонии. И мой герой формулировал своё духовное кредо следующим образом: «дай бог мне никому не быть залогом счастья, дай бог мне никого не иметь залогом счастья». Герой искал путь к примирению с жизнью, то есть к гармонии.

В фильме это звучит уже по-другому. Здесь проблематика современности, когда отсутствие гармонии — не самая большая беда, важнее — потеря свободы. И герой Константина Хабенского говорит, что его позиция — не держать людей «на цепи». То есть он не умаляет чужой свободы. Но люди не умеют пользоваться свободой и ведут себя как свиньи, однако мой герой в этом уже не виноват.

Константин Хабенский прочитал в этом году текст «Тотального диктанта» на площадке в Московской высшей школе социальных и экономических наук

Чтобы сделать адекватную экранизацию романа, нужно было перенести время действия на 20 лет вперёд и изменить проблематику. В этом нет ничего страшного. Правда, многие читатели и зрители не увидели вообще никакой проблематики ни в фильме, ни в романе. Се ля ви.

Ваш герой — лишний человек?

Вы идёте на поводу поверхностных ассоциаций. Виктор Служкин — не тип лишнего человека, даже наоборот. Он нужен всем: своей дочери, своей жене, своему другу, в конце концов, девицам, которые к нему липнут и пытаются затащить в постель, ученикам, которые без него не пройдут порог. Да, кажется, что он никому не нужен, но это не так, хотя ему никто об этом не говорит.

Скорее, это тип героя-стоика. Знаете, его можно сравнить с Брестской крепостью. Герои Брестской крепости Берлин не взяли, Гитлера не пленили, к своим не прорвались, они даже крепость свою не защитили, и все погибли. Но разве они неудачники, лишние люди? С моим героем — так же. Он человек, который хранит истины, хотя сам и не идеален.

Госнаркоконтроль в Новосибирске усмотрел пропаганду наркотиков в фильме «Волк с Уолл-стрит», для кинотеатров, у которых в прокате шла эта картина, установили штраф 800 000 рублей. «Географ» тоже злоупотребляет, правда, алкоголем, но всё же можете представить такое обвинение в адрес книги или фильма по ней?

Вы знаете, «Географ» весь облеплен такими обвинениями с головы до ног. И алкоголизм, и курение, и распускание рук, и непрофессионализм, и педофилия.

Когда я слышу, например, что мой герой — алкоголик, я понимаю, что обвиняющий никогда не видел алкоголиков. Таких вот хороших, в трико и майке.

Для алкоголика цель жизни — выпить. Алкоголик деградировал как личность, потерял социализацию. В конце концов, он никому не интересен, про него не будут писать романы и снимать фильмы. Так что не всякий, кто выпивает, — алкаш.

И как вы дистанцируетесь от всех этих обвинений?

Я не страдаю от этого. А вот что касается фильма «Волк с Уолл-стрит», там — да, авторы не показали, что без последствий такое веселье не обходится. Я разделяю недовольство ревнителей морали, но, конечно, карать бы не стал.

Для многих «Географ» — вещь оптимистическая, а кто-то назовёт тягостной. Почему такое полярное восприятие? Есть различие в оценках столичных читателей и провинциальных?

Различие в оценках есть, это вы точно подметили. Для многих столичных читателей и зрителей книга и фильм тягостны.

Герой живёт не в Москве — значит, автоматически он живёт очень плохо, бессмысленно, бездарно и так далее.

Такого эффекта, такой реакции я не ожидал. Оказывается, книга и фильм вскрывают какие-то комплексы, провоцируют несогласие на подсознательном уровне. Например, далеко не всегда лузер отличается от не-лузера уровнем достатка. Стратегия лузера — принимать то, что ему дали, а не-лузер берёт сам, что хочет, выбирает, принимать или не принимать. И Виктор Служкин выбирает. Он не лузер, он не «жрёт, что дают». Поэтому он умеет отказаться, причём так, чтобы не обидеть отказом другого человека.

Если человек живёт в провинции и считает её дырой, то, конечно, он скажет, что Виктор Служкин живёт в дыре. А Служкин так не считает. И я как автор так не считаю. Я живу в замечательном краю, в современных городах, хотя и достаточно далеко от столицы.

Характер местности формирует судьбу героев, вашу лично?

Формирует, но это очень долгий разговор. Вкратце, скажем так, я сторонник теории, что характер местности определяет характер социума, который осваивает эту местность наиболее эффективным способом. Способ освоения местности формирует систему ценностей. Система ценностей формирует типический образ человека.

То есть жили бы Москве — писали бы по-другому или вообще не писали?

Мне незачем переезжать в Москву. Всё, что мне было надо, я получил, живя на Урале. Всё, что я имею дома, девять из десяти московских писателей не имеют, даже проживая в Москве. Ради чего мне туда переезжать? В Москву перебираются не ради Москвы, жить в которой неудобно, а ради возможностей.

На Урале горы, в Сибири — Байкал, почему про «немосковскую» Россию мало что знают?

Столице провинция неинтересна. Провинция поставляет ресурсы, а что ещё с ней делать, столица не знает, да и не задумывается. Если то, что нужно провинции, не нужно столице, этого и не будет. Например, я — речной человек, из семьи судостроителей. Почему у нас в стране умерло речное судоходство? Потому что Москве оно ни к чему. С Арбата на Тверскую на корабле не плавают.

В провинции поддерживаются только те объекты и феномены, которые считаются статусными для Москвы. Например, Байкал. Хорошо хоть так. Хотя понятно, что не Байкалом единым.

Всё это ужасно грустно. Когда я готовил книгу «Увидеть русский бунт» про пугачёвское восстание, я узнал огромное количество интереснейших исторических подробностей, которых никогда не будет в наших учебниках по истории, потому что они тоже, к сожалению, "столицецентричны".