Те же ноги

Под рулём вишнёвой «Нивы» два рычага. Верх — газ, низ — тормоз. Второй рычаг — сцепление. Нужно нажать на него одной рукой, а другой держать газ. Потом включить скорость, отпустить сцепление и ехать. Действий много, руки две. Алексей Терехов, который уже 12 лет не может ходить, таким способом проехал 2500 километров по Горному Алтаю. Корреспондент Сиб.фм прошёл весь путь с инвалидом.

Автопробег «Поверь в себя» организовали ООО «УАЗ Центр» и министерство социального развития Новосибирской области

Рано утром колонна из нескольких ярко обклеенных внедорожников с флагами движется из Новосибирска в сторону Горно-Алтайска. Второй по счету идёт «Нива». Её водителю — Алексею из села Веселовское Краснозёрского района — нет и 35 лет, хотя седина на висках давно заняла своё место, а вокруг голубых глаз поселились морщинки. На соседнем сидении — друг Саша. На случай, если в какой-то момент Алексей устанет и не сможет вести машину сам. Впереди 2500 километров, которые нужно проехать за шесть дней.

Мы идём третьими. За рулём руководитель группы Артём Ятло, рядом штурман Олег Кукин:

— Знаете, что мне всё это напоминает? Фильм из 90-х «Всё будет хорошо». Там дед всем наперекор зацепился за грузовик и поехал на коляске с флагами к своей большой любви. Эта история, конечно, не про любовь, но однозначно про такую же силу духа.

Водители иногда общаются через рацию, пытаются шутить и сообщают машинам в хвосте колонны, когда можно идти на обгон. Алексей обгоняет медленнее, чем им хотелось бы, ещё неуверенно. Несколько раз просит остановиться передохнуть — рука устаёт нажимать на газ.

— Как всё произошло? — Лёша улыбается и прячет лицо от фотоаппарата. — Я окончил школу, отучился в ДОСААФе, пошёл в армию, отслужил, пришёл, гулял, работал в лесничестве нашем, устраивался на работу погранцом в Карасук, а потом авария — и всё... Меня сестра нашла на обочине. У друга был день рождения, отметили, шёл домой. Видели со стороны, что меня машина сбила, переехала и уехала. Очнулся через неделю в больнице с глюками, словно в кинотеатре каком-то нахожусь. Шея сломана, голова разбита, а всё остальное целое. Вертолёт за мной прилетал из города на второй день, сказали, что транспортировать нельзя, пусть лежит.

Руки работали поначалу, ноги пытались, а потом всё отказало, даже говорить не мог.

Первые 450 километров колонна проходит под проливным дождём. Вечером инвалид на встрече в Центре для детей и подростков с ограниченными возможностями Горно-Алтайска, смущаясь, сбивчиво рассказывает историю о том, как мечтал поехать в Горный Алтай и что уже успел пройти:

— Да просто захотел поездить по горам. Насмотрелся видео с Алексеем Камерзановым (известный новосибирский путешественник, — прим. Сиб.фм). Переписывался с ним. Начал спонсоров искать. Откликнулись ребята из «УАЗ центра».

С момента обращения Алексея до старта прошло не больше трёх недель. Сначала в Центре решили просто подготовить его машину, потом поняли, что этого мало — придумали интересный кольцевой маршрут и собрали группу сопровождения.

1 рубль с каждого километра кругосветки перечисляет Камерзанов в фонд «Солнечный город»

Ранним утром заправка всех машин растягивается на полчаса, после чего колонна двигается в сторону Артыбаша, на Телецкое озеро. Баржа по озеру до этого лета не ходила порядка четырёх лет и оказывается недешёвым удовольствием. К нам пытаются присоединиться местные предприниматели, чтобы передать продукты в деревню на другом берегу. Машины аккуратно выстраиваются на судне, впереди 78 километров по воде.

— Ой, мы уже поплыли, что ли? — удивляюсь плавным движениям баржи.

— Не поплыли, а пошли, — поправляет девушка рядом.

— О, чудо! — восклицает Алексей, сидящий в коляске поблизости, и хохочет. — Я могу ходить! Я пошёл!

До южного берега плыть около восьми часов. Можно отдыхать и бесконечно смотреть на горы по обеим сторонам. Завтра будет сложный день — нужно перейти перевал Кату-Ярык и к 12 часам успеть приехать на фестиваль инвалидов в Улаган. Кату-Ярык — это 3,5 километра крутого подъёма в склоне горы на высоте 1200 метров. Как Алексей его пройдёт?

— После аварии, конечно, лежал, думал, что всё — жизнь закончилась. Первая мысль о таблетках была, да. Представляешь, я бегал, меня все боялись, озорной был мальчик. А тут раз — тело лежит, ни есть не может, ничего не может. И всё болит, всё горит. Знаешь, как будто облили кипятком. Постепенно начал ложку держать. Пересаживали стволовые клетки, денег столько вбухали. В центр реабилитации носились, а потом от больниц уже тошнить начало. Лет пять туда совсем не хожу.

60 тысяч рублей стоит переплыть на барже с северного на южный берег Телецкого озера

К вечеру машины медленно выгружаются на южном берегу озера. Времени совсем мало, перевал впереди сложный. У жителей соседних деревень очень рано наступает ночь — небо наполовину скрыто горами. Рядом со скалами гуляют лошади. Трасса перекрыта заборами, чтобы скот не убегал, поэтому, чтобы проехать, приходится открывать и закрывать ворота. Местами дорога ребристая, как стиральная доска, спуски и подъёмы — резкие. Всё — под покровом темноты.

Уже на привале кто-то шутит:

— Вот спросят меня: «Что ты видел в долине Чулышмана?» А я отвечу: «Нифига!»

Ночью Алексей почувствовал себя плохо. Хорошего врача можно найти только в Горно-Алтайске, но где он, а где мы. Саша мнёт напарнику спину. Что-то щёлкает, ему становится легче. Завтра всех ждёт Кату-Ярык.

— Нужно разговаривать с ним, настраивать. Пусть не обижается, но сам он вряд ли на него поднимется, будем на тросе тащить.

Дорога змейкой вьётся вверх. Внизу лежат разбитые машины, вроде бы когда-то слетевшие с перевала. Трактор тащит автомобиль, который не может пройти.

Уходим по зигзагу одними из первых и уже наверху узнаём, что Алексей пошёл сам. И прошёл.

— Я сразу маленько испугался, — говорит он. — Нет, не испугался, мы подъехали, смотрю, машина буксует, мне как-то не по себе стало: а вдруг не поднимусь, вдруг машина заглохнет. Но потом пошёл, пошёл, а уже наверху осознал, что можно же было слететь оттуда.

На фестивале «Мы раскрываем крылья» Лёшу приветствуют аплодисментами, его встречают зампредседателя правительства Республики Алтай по социальным вопросам Ольга Сафронова и министр труда, социального развития и занятости населения Валентина Тюхтенева. Обе женщины поражены подвигом инвалида и нашим прибытием ровно в 12.

— Так, — ругается Алексей на фотографа, — вот этого не надо. Я уставший как не знаю кто.

После обеда разговариваю с одной из девушек в инвалидных колясках. Та рассказывает, что стала первым в республике инвалидом, кто сумел выносить ребёнка. Её дочери уже год:

— А я знаешь, что поняла? Что мечты сбываются. Если очень захотеть, то обязательно сбываются.

Вечером спрашиваю у Лёши, о чём он ещё мечтает.

— Съездить на Байкал.

— Все мечты связаны с поездками?

— А о чём ещё мечтать? Машина есть. Хотелось бы, конечно, новее, но и эта пока живая. Подвеску бы получше, и можно ехать дальше. Ещё по тайге можно покататься. Едешь в лес, отдыхаешь, дышишь свежим воздухом — романтика. Я вожу четвёртый год. До этого были только двор и компьютер. Потом крёстный машину отдал. Родственники уже привыкли, что я безбашенный. Сажусь в машину и уезжаю в лес, по грязюке покататься.

Если забуксовал или сломался — звоню домой. Приехали, вытащили — поехал дальше. Это те же ноги.

Оставшиеся дни можно ехать, не торопясь. Периодически ломаться, переходить броды, гулять по Курайской степи, любоваться снежными шапками гор. Чике-Таман, Семинский перевал, обратная дорога домой — Алексей всё проходит сам, без дублёра. Много смеётся, шутит, на ночлегах сидит со всеми до полуночи.

— Лёш, а почему ты Саше руль ни разу не передал? Тяжело же было?

— Ага, передать и лежать сбоку? Дело принципа. Я же ехал сам осуществить автопробег. Можно было людям дать и перевалы пройти. Но нужно самому всё сделать. Сказал, что 2500 пройду, значит, пройду. Это не по прямой ехать. Тут интереснее намного, подъёмы, спуски, повороты — романтика.

Верх — газ, низ — тормоз. Второй рычаг — сцепление. Сначала нужно нажать на него одной рукой, а другой держать газ. Потом включить скорость, отпустить сцепление и ехать. Много действий и всего две руки. И так 2500 километров. В последний день Алексей показывает мне мозолистые ладони:

— Как думаешь, тяжело было?