В летний период мы ежедневно видим бабушек и дедушек, которые торгуют овощами, ягодами и цветами на улицах города. Чаще всего это люди советской закалки, которые не привыкли сидеть без дела. Не все они торгуют из-за маленьких пенсий: кто-то выходит ради общения, а кто-то — чтобы урожай не пропадал. Корреспондент Сиб.фм пообщался с семью пенсионерами и узнал, как живут люди, которые не сдаются, почему не могут отказаться от своих участков и что даёт им этот тяжёлый труд.
Я на танцы, что ли, пойду?
Напротив здания с приборостроительным заводом Швабе-Оборона и Защита, который известен многим как дом-книжка, стоят промоутеры и продавцы сим-карт. В тени, под деревом, сидит бабушка, рядом на картонке стоят цветы. Цен не написано — только названия. Когда мы с фотографом подходим к ней, она сразу встаёт, снимает вязаную шапку, начинает приглаживать волосы и поправлять одежду.
Людмила Маркелова,
бывший фельдшер-акушер, массажист:
— Вроде как тут незаконно торговать, но даже Локоть сказал не гонять бабушек.
1000 рублей — максимальный штраф за несанкционированную торговлю для физлица
Какой тут бизнес? Оттуда гоняют (показывает в сторону метро — прим. Сиб.фм), а здесь ничего — стою. Сил хватает часа на два так стоять: 81 год — это не 45. Раньше я была массажисткой и сейчас бы могла этим заниматься, были бы пациенты. Полечила бы одного, дал бы мне за это 150 рублей, тогда я бы уже сюда не пришла. А некого мне лечить. Моя бабушка была повитухой, отец — главным врачом, а я по образованию фельдшер-акушер и массажист. Даже парализованных восстанавливаю.
Вот в больнице лежал парализованный, меня к нему пригласили: я 10 дней его массажировала, а потом он встал и дверь за собой закрыл.
Я ответственно к этому подхожу, а не так, что его помазала, деньги в карман положила и ушла. Всё по точечкам: например, если сердце заныло, оба мизинца помассируй и легче будет.
Живу с дочкой. Пенсия у меня 18 тысяч, хватает. Мне общения надо — я на танцы, что ли, пойду в этом возрасте? Подруг нет, с кем ходить в церковь, живу здесь рядышком, вот и приторговываю. Сегодня у меня чайный гриб купили: я просила 70 рублей, а он мне 100 дал и сдачу не стал брать. Весы из дома принесла, чтобы взвешивались. Я не называю цену: сколько могут дать — хоть 5, хоть 10 рублей. Три человека уже взвесилось, а это ещё 30 рублей.
Так что я не зря сегодня стою, хотя недавно пришла. Мне на лекарства этого хватает.
Я раза два в неделю прихожу сюда, потому что по больницам хожу. Завтра пойду себе зубы делать, лучше бы вы меня завтра и сфотографировали, а то беззубая я уже.
Памятник при жизни
На площади Калинина, в сторону улицы Михаила Перевозчикова, образовался рынок, где торгуют в основном бабушки. Среди ряда торгующих стоит бабушка в непримечательных шапке и плаще, держа руки за спиной и облокотившись на деревянное ограждение. Её голос тихий и почти не выражает эмоций, хотя она говорит, что поёт в ансамбле. Мы просим представиться и дать возможность сфотографировать её, она сухо отказывает, говорит, что не хочет, чтобы её узнали. Пока мы разговариваем, никто не подходит к её «прилавку», хотя на самодельном рынке ажиотаж.
29 зон для торговли сельхозпродуктами садоводами и огородниками организовано в Новосибирске в 2017 году. Вот список
Гавриловна,
работник в овощехранилище:
— Можете рынок сфотографировать. Меня не надо, боюсь, что узнают. Я в ансамбле пою. Так я вам и сказала, в каком — тогда вы точно меня вычислите, он по городу известен. Напишите меня как Гавриловна, больше ничего не скажу.
На этой точке я впервые. Продаю подешевле, чем все. Мне долго стоять, да и сидеть нельзя, поэтому хочется, чтобы быстрее купили. На продукты цены каждый раз разные: разговариваем друг с другом и назначаем.
Всё смотрим по размерам, сравниваем цены с магазинными, ну и на свой труд прибавляем немного.
Тяжёлый у нас труд, но мы работаем, пока не упадём, наверное. Некоторые на даче прям и помирают. Тяжело с дачей расстаться, я вам говорю. Продать и дома сидеть? Я это не считаю за удовольствие. Я лучше даже себя чувствую, когда работаю. А домой приеду и расклеилась. Два километра пешком иду до электрички, потом ещё 50 минут еду сюда. Что не продам, обратно домой везу. Видимо, что-то это даёт — постоянный труд, постоянное окружение зеленью. Придёшь, обойдёшь участок, порадуешься или посмотришь: почему не растёт, надо ли подкормить, полить или прополоть. А сейчас работы на таких участках очень много: осень наступает.
По сути дела я бы на пенсию свою смогла всё, что я там выращиваю, просто купить. Но я отдаю почти всю пенсию за участок, за овощехранилище, на котором ещё и работаю.
Так что бабушкам, которые тратят свои силы и приходят сюда торговать, памятник при жизни ставить нужно.
Мы же приносим сюда экологически чистые продукты. Я ничем не удобряю свои посадки, только если перегной покупаю, и всё. Поэтому у бабушек охотнее и берут.
А купите у меня помидорки?
Продолжая ходить по рынку на площади Калинина и слушая отказы от бабушек, которые часто стесняются, замечаю бабушку, весело разговаривающую со своей соседкой. У неё ясно-голубые глаза, которые сразу западают в душу, но она тоже очень стесняется фотографироваться, говорит, что даже молодой всегда стояла в стороне на семейных снимках. Бабушка сразу берёт инициативу в свои руки:
«А купите у меня помидорки? Тогда я вам всё расскажу.
Не едите? Тогда шоколадку какую-нибудь, подороже. Без орехов только, потому что зубов нет».
Ева Тарасова,
бывший работник в стационаре детской больницы:
— Я 1937 года рождения, работала в детской больнице — в стационаре, а в 71 год пожелала уволиться, старая уже. Теперь торгую. Я пенсию себе хорошую заработала, с молодости много почётных грамот получала — 19 тысяч. Но я её на дочь переписала, потому что с ними живу. Они мне маленько дают на лекарства, да вот маленько подторгую: или им отдаю, или себе оставлю. Зачем мне много денег? Мне хватает.
Давно торгую здесь, мне нравится: тут старики такие же, как я, а с молодёжью не люблю общаться, стесняюсь. Хотя вот вы пришли — с вами поговорю, мне тоже нравится. Только насчёт места мы здесь ругаемся: кто приходит раньше, тот и занимает, а остальным уже не хватает. Если опоздаешь, просишь пустить рядом.
Ругаемся, дерёмся ящиками.
Ящики тоже нигде не взять. Я свои прячу в кусты, а потом утром прихожу, чтобы никто не видел, и вытаскиваю.
Я из Красного Яра езжу. Зимой автобусы не ходят сюда, поэтому чищу снег. Бывает, носки вяжу или штаны латаю. Так время и проходит.
Исторически сложилось
Среди астр, васильков и множества других цветов в самом центре Новосибирска, у Главпочтамта, сидит маленькая бабушка. Её голос немного дрожащий, но очень добрый. Её нам посоветовала рядом сидящая пенсионерка, которая потом гордо говорила о том, с какой собеседницей нас познакомила.
42 километра — протяжённость реки Дачи в Красноярском крае
Альбина Алёшина,
бывший врач-инфекционист, флорист:
— Всё выращиваем на своих дачах, участках. Видите ли, много лет назад, приблизительно 20, мы, пенсионеры, работали в горзеленхозе Дзержинского района, помогали в озеленении города: сажали деревья, разбивали цветники. В течение 20 лет каждый год нам выдавалась лицензия на торговлю цветами. Главный агроном Галина Ильинична перед своим уходом сказала, что мы заслужили это место, чтобы торговать спокойно.
Это историческое место в Новосибирске: сколько город существует, столько здесь и ведётся торговля цветами. Одно поколение приходит, другое уходит, но каждый знает, что у Главпочтамта всегда можно купить свежие цветы. Причём не консервированные, не привозные и по доступной цене.
Торгуем, потому что жить трудно.
Чтобы не ходить в мэрию и не клянчить помощь, мы стараемся сами решать свои вопросы с покупкой лекарств.
Для сада и огорода надо покупать удобрения. Я копать уже не могу, поэтому нанимаю людей и оплачиваю их труд. С возрастом человек по-другому относится к окружающему. Мы всю жизнь работали и не представляем жизнь без труда. И все мы тут старенькие и уже больные, но всё равно трудимся. Мы предлагаем результаты своего труда, а поборами и нищенством не занимаемся.
Дети мне помогают, но я человек такой, у меня кредо: не хочу ни от кого зависеть, а если есть возможность, то сама помогаю. Внук у меня строит как раз дом большой. У самой девять соток на даче, где я и выращиваю овощи и цветы. Мы выживаем за счёт того, что свои продукты выращиваем. На зиму себя обеспечиваю: никуда не надо ходить, покупать. Ращу для себя и для детей.
Вообще я флорист, делаю композиции из сухих цветов. Люблю читать, в театр хожу. Недавно перечитала «Воскресенье» Толстого. Мысли и восприятие самого текста уже не те, что были в молодости. Не просто любопытство, а глубокое переживание. Сила любви по-другому предстаёт. Раньше как читала? Он сказал, она сказала — вот что было интересно. А природа, а описания каких-то событий — всё это пролистывалось.
Я бабка модная
Недалеко от торгового центра рядом с метро «Студенческая», возле ларьков с шаурмой и пирогами, тоже образовался рынок. Около светофоров стоят столы, забитые овощами и ягодами, и торгуют тут не пенсионеры, а весьма бойкие и крикливые женщины. К концу рынка видны глобальные изменения и в товаре, и в людях. Дедушки стоят и подшучивают над наклонившимися бабушками, видно, что люди здесь не только ради заработка, но и ради общения. Любовь Андреевну здесь знают как старожила, торгует она с самой пенсии. Ей уже 78 лет, но выглядит гораздо моложе, хотя сама говорит, что очень старая.
8950 рублей составил минимальный прожиточный минимум для пенсионеров Новосибирской области во втором квартале 2017 года
Любовь Зубарева,
бывший повар:
— Я пришла поздно и теперь вынуждена на солнцепёке стоять. Уже вся спина мокрая. Тут очень много перекупщиков сидит, из-за них мы в конце и торчим. Они в шесть-семь утра приходят и занимают места, а мы пока соберём с грядки, приготовим всё. Я каждый день собираю и везу, никогда не оставляю на следующий день то, что не продала. Всё свежее.
Вы знаете, когда я окончила 10 классов, правительство провело реформу, в которой нужно иметь два года производственного стажа, чтобы попасть в институт. Я пометалась-пометалась и пошла в кулинарное училище. Очень сильно стеснялась этой профессии. Вот сейчас куча кулинарных программ, какой канал ни включишь. Сейчас это даже почётно, а в то время — стыдно. Меня даже парень встречал как-то и говорил: «Правда что ли, Любка, что ты поваром работаешь?»
Проработала четыре года в столовой, потом в ресторане ещё пять лет. На 33-м году решила рожать и из-за ребёнка ушла работать в детский сад. Там проработала поваром, потом завхозом и вот сейчас получаю эту мизерную пенсию, потому что тогда оклады были маленькими.
Вот представь себе, 7 тысяч, что это вообще?
Мне ещё с социальной защиты до прожиточного минимума добавляют. Цены-то растут, а прожиточный минимум так и остался 9 тысяч.
У меня муж полтора года назад умер от рака лёгкого, 60 лет курил. Я всё время ругала его: бросай, говорю, бросай. Мы дети войны, кто за нами следил? Отцы были на войне, у него мать работала медсестрой, естественно, целыми днями там пропадала, а он один. В 12 лет начал курить. И вот полтора года его уже нет, я одна. Раньше его пенсия ещё была, мы обходились, хотя я всё равно торговать ходила.
Мне торговля не идёт в ущерб. Мне за это лето надо было оплатить по тысяче рублей в месяц за полив. Каждый месяц тысячу выкладывать из девяти сложно, так у меня и другие расходы есть, а об одежде даже речи не может быть.
Эти штаны мне внук отдал, а кофточку моей дочери подарила подруга. Поэтому я бабка модная.
Пока разрешают торговать, а когда начинали «Марию-Ра» строить, базар за метро снесли. Нам уже много лет обещают построить что-то порядочное, чтобы не в таких условиях торговать. Постоянно говорят, что выгонят.
Огородным сыт не будешь
На перекрёстке улиц Новогодней и Ватутина, спасаясь от жары, под деревьями сидят пенсионерки: кто на раскладных стульях, кто на вёдрах. У Любови Ивановны дрожат руки, она говорит медленно, но звонко, а на каждый вопрос наклоняет голову немного набок. Она часто переживает и спрашивает, интересно ли мне и не хочу ли я сесть на её место.
Любовь Хвасинович,
бывшая воспитательница детского дома:
— Мы работаем вместе с дедом. Я выращивала, а он там, на даче, теперь рвёт всё. Ноги у меня больные — не могу ездить туда-сюда, поэтому он привозит, а я торгую. Чтобы сказать, что мы совсем бедные — нет. Но продукцию некуда девать, мы, два старых человека, уже не съедаем. У нас есть две дочери, они нам помогают материально, огородным ведь сыт не будешь. Мясо нам покупают и в огороде деду помогают. Одна из дочерей — подполковник полиции, муж у неё генерал. А я сижу, торгую! Они об этом не знают.
Я подешевле продаю, поэтому уже кому-то есть польза. Если чувствую, что товар не идёт, то снижаю цену. Выше я никогда не делаю. Сегодня подошёл ко мне глухонемой, жестами разговаривает, я ему цену пониже сделала. Жалость проявляется к таким людям.
Многие жалуются, что в этом году урожай плохой, но мне повезло, наверное, потому что я там жила и присматривала. А те люди, которые работают ещё, у тех похуже растёт, конечно.
Мне-то стыдно будет, что я в таком возрасте и с таким опытом, буду выращивать недоброкачественно.
Мы здесь все как подружки сидим, делимся друг с другом советами, у кого что да как растёт. Бывает, придёт «какая-нибудь», место ей не нравится или мы для неё конкурентки, и начинается. Помню, приехали люди, разложили столы на конце дороги и начали торговать в оптовой промышленности. К ним сразу полиция подъехала, а на меня только посмотрели, но ничего не сказали. Ко мне относятся с уважением, может, смотрят на возраст, мне уже 85 лет всё-таки. Пока не было, чтобы кто-то нагрубил. Пьяные тут только иногда проходят, что-нибудь отвесят неприличное.
Одно могу сказать: жизнью я осталась довольна, только здоровье хромает. Видите, я уже и говорю медленнее, разговор уже не тот. Мы прожили здорово, нигде никого не обидели. У нас с мужем много благодарственных грамот, я ведь была раньше секретарём комсомольской организации и депутатом — 49 лет проработала. Сначала в школе, потом воспитательницей в детском доме. Везде успела. Что могла в жизни, то давала людям.
Молчание — золото, немолчание — огурцы
На Октябрьском рынке уже более 10 лет существуют льготные места для садоводов-огородников, по утрам тут на двух железных столах пытается уместиться более 50 человек, а вот после обеда уже можно спокойно разложить свою продукцию. Просто мало кто хочет стоять на солнцепёке, ведь никакого укрытия для этих льготных мест не придумано. У нас с Виктором Петровичем бартер: я беру пакет огурцов за 80 рублей, а он тогда говорит. Говорят, молчание — золото, а немолчание, видимо, огурцы. Дедушка отличается от всех прошлых героинь тем, что ему про дачу разговаривать не интересно, он рассказывает мне о политике и почти после каждого предложения спрашивает: «Вы понимаете?»
Виктор Ласковец,
бывший мастер на заводе «Электросигнал»:
— Я в этом году второй раз торгую, огурцы только сейчас пошли. Сейчас жду, когда кабачки и тыквы созреют, и буду стоять где-то до октября. Тут льготные места для садоводов-огородников, только никто нам сюда ни крыши, ни зонтиков не поставил. Стоим на самой жаре: всё приходится прятать под прилавок и понемногу доставать. В павильоне есть платные места — 104 рубля, но я пока с дачи приеду уже 60 рублей отдаю.
Я раньше работал мастером на заводе «Электросигнал». Он стоит практически закрытый, директор акции скупил и выгнал всех. Нас было 10 тысяч, а теперь 400–500 человек там работает. Вот огородом и занимаюсь.
Излишки продаю, так сказать. Созреет — продам и телевизор смотреть буду.
Я состою в обществе «Дети войны», мой отец погиб на фронте, но у нас нет самого статуса, его получили репрессированные, которые были на фронте. Они в тюрьме сидели, а теперь льготы получают. Мы никак не можем добиться этого статуса. За это надбавку же дают льготы, почему? Лучше Путина никого нет, он отобрал Крым наконец-то.
Подпишитесь на нас в Telegram
