Зачем класть на модель живого осьминога, что особенного в съёмках за рубежом и почему много обнажённых тел в кадре — не пошлость?
Журналист Сиб.фм поговорил с новосибирским фотографом Ольгой Шпак о том, как попасть в итальянский Vogue, существует ли цензура на выставках в Новосибирске и для чего влюбляться в тех, кого снимаешь.
По образованию ты филолог и педагог, но профессионально занимаешься фотографией уже 11 лет. Почему случилась такая кардинальная смена сферы?
— Всё просто: разочарование и поиск себя. В 26-27 лет было сложно понять, что многие вещи надо просто перетерпеть и принять. Сейчас понимаю: если хочешь бороться с несовершенством — надо оставаться там, внутри. До сих пор каждое 1 сентября сердце ёкает. Но тогда из системы образования я ушла: молодому специалисту ни по деньгам, ни по карьере терять было абсолютно нечего.
К тому же всё моё студенчество прошло в библиотеках, но текст давался сложно: даже сейчас слова, которые я пытаюсь говорить, словно какие-то не такие.
А фотография — интернациональный язык, которым я могу выразить больше.
Я это поняла и нашла фотокурсы, пока была в декрете.
А как удалось выйти на уровень Vogue?
— Итальянский Vogue запустил онлайн-площадку для поиска талантливых авторов — PhotoVogue. О ней я узнала от знакомых, которые мечтали туда попасть. Теоретически это может сделать любой желающий, но там строгая модерация.
В 2018 году несколько моих фотографий на тему современного Ренессанса выбрали в сотню лучших из трёх тысяч. Они попали в специальную фотокнигу, плюс на выставку в Милане. После этого мне доверили снимать на Миланской неделе моды. Я столько всего увидела там! В том числе свои фотографии, напечатанные в таком качестве, как это должно быть. Италия ведь — одна из лучших печатников.
Там же, в Милане, я делала съёмки для парижского журнала. А для итальянского издания снимала на севере Германии: бюджет был только на одну модель, которую мы выписали из Гамбурга, а вторую я нашла в местном магазине, когда брала одежду для съёмок под расписку. Мы снимали в дюнах, была очень сильная песчаная буря — такую Германию мало кто знает.
Чем различаются съёмки в России и за рубежом?
— Там люди очень ценят время, а ещё больше — деньги. И если они на что-то своё время тратят, это серьёзно, даже если съёмка проходит на условиях TFP (Time for print: ни фотограф, ни модель не берут денег за свою работу. — Прим. ред.). Модель пришла и работает всё время съёмки, визажист будет постоянно с кисточкой стоять рядом, а не селфи у столика делать.
Плюс за рубежом редакторы понимают, что фотографа нужно брать под конкретную задачу, у нас же «Кто сегодня свободен, тот и снимает».
Почему ты до сих пор в Новосибирске?
— Чтобы снимать коммерцию за рубежом, нужно пройти очень большой путь, а я пока пересматриваю, какую нишу выбрать. Естественно, хотелось бы зарабатывать такими съёмками, какие сейчас в портфолио.
В Европе их видели и заказывают, но пока не в том объёме: то, что для Новосибирска неожиданно, там просто темы, с которыми работают. На развитие понадобится лет 5 минимум. Вообще я хотела бы переехать в Швецию или Данию, к морю. А работать в Милане или Берлине. Обожаю Берлин с его историей и постоянной рефлексией! Это города, которые насыщают. Но здесь, в Новосибирске, всё-таки родное место и друзья.
Ты много работаешь с обнажённым телом, почему? И насколько это сложно?
— Съёмки без одежды намного сложнее, чем в ней. Проще только в том, что не надо заморачиваться со стилистом. И можно двигаться как угодно, ложиться куда хочешь — не боишься испортить вещи.
Но чтобы кто-то снимался полностью без белья — это очень редко, и даже в таких случаях всё отточено. Всё максимально деликатно, на площадке всегда есть чем прикрыться, плюс присутствует понимание о позировках. Ничего лишнего я не вижу, и, конечно, никто не будет заставлять моделей делать то, чего они не хотят.
Но часто там, где должна быть «обнажёнка», приходится прикрывать — иначе фокус внимания сразу перестраивается на тело.
Особенно у мужчин. В том числе и поэтому мои модели андрогинные: чтобы этот фокус убрать. Они просто как артисты балета, которые могут танцевать голыми и не обращать на это внимания. Это просто визуальный образ: раздеть ради того чтобы раздеть — такого точно нет. Если хочется снять что-то чувственное, про секс — недосказанность действует гораздо лучше.
В чём особенность и эстетика обнажённого тела в кадре?
— Естественность и максимальная открытость — и это красиво. Как ещё передать внутренний надлом, если не через синяки и шрамы на коже? Всё у нас на теле.
Где проходит грань между эстетикой и пошлостью?
— Это определение даже искусствоведы дают: эротика — элемент тела, который вписан в композицию, это обусловлено. А порно показывают ради того, чтобы возбудить. Но в своих работах я никогда не сделаю так, чтобы было пошло.
Нет скованности перед чужой обнажённостью?
— Я сама максимально открытый человек: если бы была необходимость — я готова раздеться. И никогда не буду просить человека о том, чего он не может или не хочет. Всё работает на доверии.
И всё-таки как бы ни шутили, но в какой-то мере действительно фотографы — вуайеристы, а модели — эксгибиционисты. Я люблю глазами.
И в этом нет ничего стыдного.
Различается ли взаимодействие с моделями-девушками и моделями-юношами?
— Сразу скажу, я не мужской фотограф. Хронически не чувствую мужественность, нет визуального восхищения мужским началом. Как люди мне интересны все, но я не певец мужественности и женственности в привычном понимании, мне интересно смотреть глубже.
По каким критериям выбираешь своих моделей?
— В первую очередь все, с кем я работаю — люди глубокие и думающие. Да, я снимаю про тело, но про душу больше.
По внешним параметрам сейчас большой пересмотр, но расскажу, как было год назад. Тогда я подбирала андрогинный тип внешности — мне не очень нравятся ярко выраженные женственность и мужественность. Если брать для съёмки условных самца и самку, это уже будет по-другому. Поэтому нравится работать с юными моделями: в них есть чистота и пограничность.
Чаще всего внешние черты, которые меня цепляют, приложимы к внутреннему наполнению.
И визуально это считывается — по глубине взгляда, например.
Конечно, для некоторых проектов и конкретных задач есть чисто визуальные критерии: человек должен подходить по физическим параметрам, как в балете.
А для портретной фотографии я с любым человеком смогу что-то сделать: обязательно найдётся «то самое». Понятия «красивый-некрасивый» у меня нет в принципе, моя цель — найти интересное. Когда человек тебе интересен, он для тебя априори красив.
Поэтому неважно, что перед вами, но в объект съёмки надо влюбиться — это задача профессии. Когда смотришь влюблёнными глазами — всегда найдёшь, с чем работать, и на момент съёмки это абсолютно искренне.
Но «влюбиться» в исключительно профессиональном смысле, в личном плане такое — табу. Это мешает и непрофессионально. Пользоваться положением, чтобы соблазнить модель — никогда. Все это понимают и доверяют.
Сталкивалась ли ты сама с харассментом?
— Был только один случай: у парня-модели что-то не очень приятное в жизни происходило, он пришёл на съёмку пьяный и очень распускал руки. Но я постаралась всё сгладить, потому что понимала — человек неадекватен.
Расскажи про цензуру: есть ли она, приходится ли её обходить и страдает ли от этого творческий замысел?
— Для меня и моих моделей запретных тем нет. Какие-то вещи сейчас я действительно не могу выставлять, но самоцензуры нет: если я буду снимать — я буду снимать честно.
У меня нет провокационных тем и чувства борьбы, я просто рассказываю о естественных вещах.
Хочется, чтобы люди были более открытыми, доверяли и принимали друг друга. С детства привыкли не обсуждать и не осуждать за внешний вид, ориентацию, интересы, увлечения... Если тебе не нравится — просто не общайся, а тратить свою жизнь на осуждение кого-то — глупо.
Лет пять назад, когда работы о телесности только появились, у части аудитории было неприятие, но потом она ушла. В любом случае, сильной «обнажёнки» и неимоверного любования телом у меня нет. Только любование близким человеком, но его мне сложнее всего фотографировать.
Что в твоём творчестве цензурируется жёстче всего?
— Единственное, что у меня можно зацензурировать — однополые отношения. Многие говорят: «Вы пытаетесь шокировать». А я не пытаюсь, просто показываю то, что есть, и о чём мне легко говорить. Мой вкус во многом складывался в Европе, и для меня это естественно. Там это вообще не тема, а просто факт.
Единственное обвинение, которое мне до сих пор неприятно — в хайпе. Я понимаю, как его сделать, но мне это неинтересно. Просто я знаю другую сторону любви и жизни, она для меня естественна, и я это показываю. Это стоит делать, чтобы люди привыкали и воспринимали как данность. Вообще говорить нужно обо всём — важно, каким языком и средствами.
Кстати о средствах: насколько используешь фотошоп?
— В творческих съёмках стараюсь не использовать вообще, только если не хватает технических возможностей объектива — например, если мой фотоаппарат не может сделать сильную детализацию или чтобы убрать технический мусор на композиции.
Что касается коммерции — здесь пожелания заказчика. Но я всегда предупреждаю, что жёсткий фотошоп не делаю. Некоторым людям важно быть не настоящими, а красивыми, но такие ко мне практически не приходят.
Зато стало больше художников, других фотографов, танцовщиков. Все они такие умные, глубокие, открытые, и меня восхищает, что эти люди выбирают меня.
Где ищешь вдохновение?
— Зависит от задачи съёмки: я разделяю творческие и коммерческие вещи. И творческие тоже разделяю — когда-то нужен технический эксперимент, где я пробую что-то новое. А есть съёмки для того, чтобы что-то выразить — например, «Уязвимость». Там вдохновение даже не надо искать, настолько это волнует.
Часто вдохновляешься от необходимости: так было в съёмке с осьминогом. Многие подумали, что там была отсылка ко «Сну жены рыбака», а на самом деле мы воплощали «Превращение» Кафки. И для этого нужно было что-то живое, категорически отличное от человека и при этом максимально неприятное тактильно. Плюс композиционный момент: осьминог в плане раскладывания и взаимодействия с человеческим телом смотрится очень захватывающе.
Главное — прежде чем фотографировать, надо понимать: что и зачем.
Меня так учили, и я с этим полностью согласна: фотографировать, только если тебе есть что сказать.
Подпишитесь на нас в Telegram
