Мировая тревожность растёт, а футурологические статьи про третью промышленную революцию выходят всё чаще. Стилистика их разная — от трансгуманистского киберпанка до вполне внятной аналитики о перераспределении деловой активности между разными отраслями. Общая мысль пока такая: репертуар профессий и тип успешных бизнесов меняются, а крупные игроки вроде Google вкладывают гигантские деньги в то, что нам пока вообще неведомо.
Как гиперответственный педагог я за последние годы спровадила в инженерные вузы не одного ученика с посылом: «детка, проходи фундаменталку, когда придёт твое время строить стартап или входить в высокотехнологичный проект — пригодится».
Какие бы ни приключались перемены, фундаментальное образование остаётся незыблемым.
Тем не менее, одной фундаментальностью в переходные периоды не обойдёшься, и я стала участником новосибирской инженерной межвузовской магистратуры, которая два года работала на базе Академпарка. Плотно общалась и с её «близнецом» — московской межвузовской магистратурой. Главный принцип межвузовской магистратуры — и новосибирской, и московской — погружение студента в инженерные процессы наукоёмкого бизнеса. Это трудно организовать, приходится много работать и с предприятиями, и с ВУЗами, менять саму форму образования. Студенты с первого дня обучения участвуют в реальных проектах высокотехнологичных компаний. Кроме того, с ними обсуждают инновации и предпринимательство, что даёт шанс кому-то определить своё будущее не как инженера-изобретателя, но как технологического предпринимателя.
Можно ли готовить «инженеров будущего» в России
С какой меркой подходить к подобным новым явлениям на образовательном ландшафте? Кто-то наступал с позиций хедхантерства: просто дайте нам умненьких да прогоните их через интенсивы и репетиторов — вот вам и новое образование для новой экономики. Компании, в свою очередь, предлагали сделать корпоративный университет, чтобы учить студентов и своих сотрудников самим.
По моим наблюдениям, границы корпоративного образования в конце концов приходится расширять, то есть давать более широкий спектр предметов, чем это нужно для компании. В противном случае будущие сотрудники будут мыслить слишком узко и не встретят восторга у работодателей.
При этом для молодых людей от 17 до 25 лет в их деятельности важной становится не только «обратная связь» в виде заработной платы. У них есть цели и мечты, и они не хотят участвовать в непонятных им проектах, не приносящих успеха и практического результата.
Насколько разнится оценка участия в инновационных проектах взрослыми и подростками, расскажу на примере. Несколько лет назад я дала сыну и его друзьям почитать книжку Данилевского «Русская техника», которая охватывала период от начала Руси до 20-х годов прошлого века. Порыв мой был благородным: в книге столько прекрасных изобретений, многие из которых были сделаны раньше, чем во всём остальном мире — парни впечатлятся и будут двигать русскую инженерную школу к новым свершениям.
В. В. Данилевский был одним из главных идеологов и организаторов системы преподавания истории техники в вузах страны
Реальный результат от чтения разрушил все мои грёзы. Сын, прочитав около трети текста, отдал мне книжку с комментарием: «Что это за триллер?! Они ВСЕ умерли без успеха и результата! Почти ничего из их прекрасных инженерных решений не вошло в жизнь!»
Вместо восхищения красотой инженерной мысли подросток увидел крайне безобразное зрелище: выжженная пустыня, по которой бродят отдельные гениальные изобретатели и погибают, так и не реализовавшись в жизни. Конечно, многие из их изобретений остались на уровне рабочих образцов, а не технологий, вышедших на промышленный уровень, и казалось, что беда в этом. Так обычно критикуют русскую инженерию: нет технологий, одни изобретения. Но в книге Данилевского подробно описана, например, история электрической сварки. Это русское ноу-хау было доведено до технологии, но результат тот же — в повседневную жизнь оно не вошло.
А ведь было же Руское инженерное («императорское») образование. Были и крупные проекты.
И с инженерным образованием на Руси было совсем не плохо. Такое впечатление, что образовывать-то мы умели.
Преподаватель Британской Высшей школы дизайна Максим Осовский, изучая документы, выяснил, что русская инженерная школа была воспринята за границей и стала основой инженерного образования в знаменитом Массачусетском технологическом институте в первой половине XX века.
20 ноября 1809 года император
Александр I
подписал Манифест, учреждающий Корпус и Институт инженеров путей сообщения
Вот что рассказывает нам Максим Осовский: «Основную работу по созданию этой системы проделал Дмитрий Советкин, окончивший Ремесленное учебное заведение, а затем ставший заведующим слесарной мастерской. Его метод — это научный анализ производственного процесса, обучающий разумному расходованию времени и сил (созданный задолго до Тейлора, считающегося основоположником научной организации труда). Президент Массачусетского института Джон Рункль, получив сделанную специально по просьбе американцев коллекцию моделей для обучения инженеров по «русскому методу», в восторге написал директору Императорского московского технического училища Виктору Карловичу Делла-Восу: «За Россией признан полный успех в решении столь важной задачи технического образования... В Америке после этого никакая иная система не будет употребляться».
В чём же особенность этой модели? Всё просто. Вместо уже привычной к тому времени классно-урочной схемы появилась практическая, наглядная система обучения «механическим искусствам». По сути, это были упражнения под контролем мастера. В дальнейшем такую систему усовершенствовали. Основной единицей в ней стала технологическая операция, которую ученик осваивал с учётом индивидуальных возможностей. Он практически изучал усложняющиеся производственно-технических стадии — от чертежей и изготовления моделей до промышленного изделия. Под различными названиями («русская», «система МТУ» и другие) эта модель получила известность во многих странах. Советкин получил дипломы нескольких международных выставок, ряда зарубежных вузов и Академий наук.
Этот эпизод — лишь часть постепенно восстанавливаемой энтузиастами истории.
Но даже этого достаточно, чтобы понять: с точки зрения образования вход во вторую промышленную революцию для России был открыт.
Но в тот раз «что-то пошло не так».
И дело не только в революции 1917 года. Ещё до неё наши технологии и изобретения часто были какими-то обездоленными... Та же электрическая сварка, описанная в книге Данилевского, была с оглушительным успехом представлена на всемирной выставке 1893 года в Чикаго — вскоре она быстро завоевала позиции за рубежом, особенно в США, Германии и Англии. Но в России в то же самое время о ней практически забыли. И это самое печальное.
Теперь на подходе другая революция, и для неё нужны другие решения. Но предыдущие технологические уклады мы прошли с ошибками. Как теперь попасть в будущее?
Главный вопрос, который должен задать себе организатор инженерного образования: в какой контекст попадают выпускники инженерных факультетов? Есть ли проекты, в которых остро необходимы люди с инновационным мышлением? Если их нет — то учить этим компетенциям совершенно бесполезно, и даже вредно, потому что такой выпускник либо уедет, либо будет маргиналом среди «нормальных людей». А есть ли хотя бы предприниматели, в кооперации с которыми инженер может создать свой проект и заниматься своим делом, а не торговать, как водится нынче, запчастями? Возможно ли вообще чему-то дельному научить инженера без наличия инновационных проектов? Так-то, казалось бы — учи сопромату, САПРам, механике и электродинамике, в дополнение читай курсы по менеджменту. Что ещё надо?
Возьмём атомный и космический проект СССР. Стоял гигантский фильтр на всю страну: олимпиады, физматшколы, физические, математические и химические факультеты лучших ВУЗов. Неудачники уходили, лучшие обеспечивали жизнь огромных проектов планетарного масштаба, заказ на которые формировался сверху. Почему бы сейчас на волне реиндустриализации не повторить подвиги отцов и дедов? Давайте объявим проект про Арктику, проект про Энергию, проект про Еду в конце концов... Тем полно! И пойдут умные мальчики на физфаки, и будут осмысленно учить дифуры и слушать про управление проектами, понимая, что без этого ничего не построишь и не запустишь. Не получится. Что-то поменялось — и не только в нашей стране, но и в мире.
Большие проекты есть, но они не живут в вакууме, они — часть платформы, внутри которой работает масса более мелких фирм. Только все вместе они складывают единый вектор.
При этом описания западных примеров инновационных успехов меня лично категорически не устраивают. Несколько лет назад все зачитывались книжкой «Тропический лес». В ней говорится, что бывают такие люди, которые «прошивают» собой все коммуникации, им доверяют, а потом как-то случайно, без всякой специальной технологии, вдруг складываются проекты.
Что должна я посоветовать в связи с этой «моделью» студенту инженерной магистартуры? Разве что быстро уезжать туда, где якобы этот тропический лес есть (а на самом деле, неизвестно, что там есть). Потому что на самостоятельное выстраивание инфраструктуры отношений между разными организациями для инновационных проектов у студента нет ни сил, ни ресурса, ни компетенций. Он никуда не включён. На это нет сил даже у успешного бизнесмена, и это заранее провал. Чему тогда учить и как? Предположим, мы можем учить на практике. Вернём себе свою же русскую систему, дополним сложившимся трендом co-operative education (что по сути близко к нашим корням), повторим героические усилия и результаты столетней давности...
Но кто встанет рядом с инженером? Кто подскажет направление и возьмёт на себя бизнес-риски? Кто подхватит его компетенции, поможет составить ТЗ на успешную в экономическом смысле задачу? Госплан? Его нет. Аналог американской DARPA? У нас её тоже нет. Хотя есть госзаказ на военные разработки.
Тут есть важный нюанс. Кто попал в военный заказ или сам додумался и сделал одну линейку хорошо продаваемых приборов, могут мне сказать: «Да на самом деле у нас всё есть! Не надо никаких особенных системных изменений!» У этих людей есть свой критерий успеха, но, господа, то, что вы все считаете успехом — это провал.
На то количество фундаментальных и прикладных исследований, которое уже проделано в стране, у нас должна быть не пара успешных современных заводов и не два-три более-менее современных центра прототипирования за Уралом — нет, вся страна вместе с бескрайней тайгой должна быть обжита, обустроена и экономически успешна. Проекты мирового класса должны стряпаться, как пирожки. Дорогие инноваторы, дорогие изобретатели, будьте предельно внимательны, когда выставляете критерии успешности своей деятельности.
Один прибор в пятилетку, который конкурирует с аналогичным прибором от «Сименс» — это не успех. Это провал.
Хотя изобретатель такого прибора может позволить себе дорогую машину и поездки по всему миру.
Мне кажется, что такой трезвой самооценки очень не хватает, чтобы понять, что надо делать.
Говорят, что парой к инженеру должен встать предприниматель. И этот логический круг в наших реалиях обещает быть весёлым: пока нет предпринимателей, инженеров учат под старые производства, где востребованы компетенции в лучшем случае прошлого уклада. Приходит бизнесмен — а говорить и кооперироваться не с кем, потому что инженеры под это не заточены. Замкнутый круг и классический вопрос — где его рвать? Завезём сюда специалистов извне? Такие попытки уже проделаны в Сколково. По примеру западных успешных ВУЗов были привлечены успешные профессоры, которые должны инициировать поток инновационных разработок. Результат пока под большим вопросом.
У меня нет готового решения этой проблемы. По крайней мере, не в этой статье. Я знаю лишь принципиальный системный ответ: если у нас есть сложность с делом № 1 (инженеры) и сложность с делом № 2 (проекты, предпринимательство), то делать надо оба дела сразу.
Таким образом, растить инженеров надо сразу с предпринимателями. Искать любые способы, соединять факультеты, менять формы учебного процесса, делать летние школы.
Летние и зимние школы новосибирского Академпарка — одна из самых эффективных в регионе акселерационных программ для начинающих предпринимателей
Возможно, если мы оглянемся на историю, то выяснится, что на успешно вошедших в новые уклады территориях так всегда и было: инженерное образование шло параллельно и с актуальными инженерными задачами, и с актуальными задачами бизнеса.
В межвузовской магистратуре мы использовали такую особую форму образования, как погружения. На два дня собирается команда студентов и экспертов и по определённой технологии, с определённым сценарием «прокачивает» задачу, необходимые понятия и модельные представления. Это не мозговой штурм — наоборот, мы стараемся исключить штурм и включить мышление участников в достаточно жёстких, специально организованных условиях.
В одном из погружений нам удалось разыграть отличие предпринимателя от инженера. Это было прекрасно: на моих глазах родилась предпринимательская идея, а её создатель, имея инженерное образование, готов был искать кооперанта для разработки. Могла возникнуть (а может, и возникла) рабочая проектная пара. Но это разыгрывание ещё печальнее оттого, что я прекрасно понимаю: никакая современная форма вузовского образования не в состоянии с этим работать.
Всё устроено под другое: под подготовку исполнителей определённых операций для производств прошлого уклада.
С особой культурой проектной работы, низкой ценностью кооперации, с отсутствием навыка формулировки задач и написания ТЗ.
Совместный спецпроект Сиб.фм и РВК
Это просто не нужно там, куда отправляют сейчас выпускников. И сломать это уже сделанное в образовании и как-то работающее легко, а вот новую форму выстроить очень сложно.
Думаю, что в ближайшее время всё будет идти прежним чередом. Все будут тихо ждать в надежде, что слухи про третью и четвёртую промышленные революции сильно преувеличены. К чему это приведёт, совершенно точно узнают мои и ваши дети и ученики.
Подпишитесь на нас в Telegram
