Снежный баран – нехороший человек

Спецпроект о социальном предпринимательстве

В заповедниках Таймыра уже много лет ждёт подсчёта уникальная популяция снежного барана с мощными, изогнутыми улитками рогами. Сотрудник дирекции заповедников и руководитель проекта «Сохраним толсторога вместе!» Екатерина Лисовская рассказала корреспонденту Сиб.фм, чем занимаются экологи на севере, как обычных людей заинтересовать природой и почему изучение толсторога способствует развитию региона.

Краеведы и краелюбители

Объединённая дирекция заповедников Таймыра появилась путём слияния трёх наших таймырских заповедников: самого старого — Таймырского, самого большого заповедника в мире — Большого Арктического — и Путоранского.

В 2010 году поднялся вопрос о реорганизации управления заповедными территориями, началась череда слияний, и появилась Объединённая дирекция. 21 марта 2016 года нам исполнилось три года. Мы уже умеем ходить и разговаривать. Территориально ничего не изменилось, только управление: раньше у каждого заповедника был директор, замдиректора, административный персонал, а теперь на всё один директор, и так далее.

фото Вадима Кирпиченко

1979 — год образования Таймырского заповедника

Я заместитель директора по экологическому просвещению и туризму. Раньше у нас было четыре основных направления деятельности: охрана территории и природных комплексов, их изучение, экологическое просвещение населения и развитие туризма на охраняемых территориях, то есть экотуризма. Эти два последних направления я курирую.

Мы традиционно организуем работу по экопросвещению, в первую очередь среди школьников. Я пришла в систему в 2002 году, и тогда этому направлению уделялось очень много внимания, оно было почти единственным. То есть, не учёный рассказывал детям о баранах и оленях, а просветитель. Я для себя решила, что это и есть задача эко-просветителя — перевести информацию с научного языка на русский. Усвоить информацию, написанную научным языком, опубликованную в научных статьях, простому человеку очень сложно.

Наша задача — донести до людей информацию в удобном и понятном виде, чтобы хотя бы не убить тот интерес к природе, который есть.

Когда-то мы читали лекции. Сейчас просто лекция — неинтересно. Мы делаем видеоролики, презентации, одно время я много разрабатывала игровых форм подачи информации: квесты, настольные игры, путешествия.

Мы стараемся разнообразить работу, потому что просто прийти в школу и рассказать, что на Таймыре растёт 238 видов лишайника — это неинтересно. Даже если кто-то заинтересовался, подумал бы: «боже, кошмар какой».

Научно-популярную литературу тоже стараемся издавать в приятной форме, чтобы было интересно читать. Мы можем распространять литературу за деньги и, как ни странно, она пользуется популярностью.

Читать газету «Заповедный север»

Мы распространяем книги и нашу бесплатную газету «Заповедный Север» в книжных магазинах Норильска. Туда ходят обычные люди — хотя людей, которые сегодня продолжают ходить в книжные магазины, можно считать и не совсем обычными. Но, знаете, Норильск — несколько специфичный город. Здесь складывается такая тусовка, круг людей, объединённых по интересам. И у нашей литературы есть свой читатель. Распространители в магазинах говорят, что люди заходят, спрашивают, пришла ли наша газета, и будут ли ещё книги. Людям это интересно! Тираж в 1000 экземпляров прекрасно расходится.

фото Гжегожа Фоючека

Есть у нас ещё замечательная краевая общественная организация «Клуб исследователей «Таймыр» — сообщество краеведов, даже краелюбителей. Когда мы ещё были Путоранским заповедником, начали с ними дружить. Всё это активные и подвижные люди, среди них много туристов, которые активно ходят в походы. Мы участвуем в их проектах, а они в наших, таких как «Сохраним толсторога вместе». Сейчас к нам приходят волонтёрами взрослые люди и говорят «а я у вас был в 2004 году, ходил туда-то, видел то-то». Приятно, что есть такая динамика.

Мы не чувствуем себя заброшенными, нам не нужно выходить на улицу и махать флажочком «приходите к нам в гости». У нас есть с кем работать. Я рада, что за последние три года все проекты, на которые мы выиграли гранты, мы реализовали.

На плато Путорана в 1970-е годы насчитывалось около 1–1,5 тысяч баранов, в 1980-е — 3,5 тысяч, а в начале XXI века — 6–6,5 тысяч

Например, у нас был проект с амбициозным названием «Снижение уровня браконьерства на норильских озёрах». История такова: из-за нового законодательства наши норильские озёра попали в перечень водоёмов, в которых рыбачить нельзя. А тут исторически сложилось, что из Норильска все ездят рыбачить на озеро Лама — больше некуда. Рыбачат не в промышленных масштабах, а так — едут в выходные, садятся в лодку и рыбачат. По новому закону выходило, что они браконьеры. Нехорошо. Мы провели ихтиологическое исследование озера, составили экопаспорт и направили в правительство Красноярского края предложение с обоснованием, что на озере можно производить любительский лов в определённых объёмах. И озеро исключили из этого перечня. А самое главное, что мы провели зарыбление этих водоёмов, как раз на средства гранта «Мир новых возможностей»: закупили хвостатых товарищей и быстро их транспортировали к озеру на вертолётах. Без гранта провести такое мероприятие было невозможно: вертолётные часы очень дорогие. Вот так у нас получилось полезное для города дело.

фото Игоря Поспелова

Где живёт баран

У нас есть научный отдел, весьма солидный, где после объединения работает порядка 30 человек. Им руководит доктор биологических наук Леонид Колпащиков. Он уже более 30 лет занимается популяцией дикого северного оленя, и это, пожалуй, единственный учёный такого уровня. Его работы признаны не только в России, но и в международных кругах. Он участвует в канадских программах по карибу. Также у нас работает Владимир Ларин — единственный эксперт по путоранскому снежному барану. Он 10 лет своей жизни провёл на плато Путорана, наблюдая за баранами. По результатам защитил кандидатскую, ушёл на административную должность, и больше никто баранами не занимается.

Сейчас проходит второй массовый учёт путоранского снежного барана в истории. Первый был в 60-е годы во время изучения Таймыра, но с промысловой точки зрения. В 1989 году был произведён полноценный подсчёт: девять наземных групп прошли 1000 километров маршрута.

Снежный баран — нехороший человек. Он живёт в таких местах, где либо надо уметь летать, либо очень хорошо ходить.

Полярные сияния на плато Путорана

И люди шли пешком, потому что доехать невозможно.

Среда обитания барана — склон плато: от 500 до 1200 метров над уровнем моря. На само плато он заходит зимой, когда там сдувает снег, и можно поедать ветошь, но её очень мало. Вершина плато — это гальцы: камни, лишайники, мхи. Безжизненная, в целом, поверхность. На высоте 1400 метров — каменюшки и каменюшки.

Так что в основном баран обитает в небольшом промежутке на склоне, но для отдыха использует каменистые участки с достаточно крутым склоном. Поэтому сложно до него дойти, особенно если учесть, что обычно мы поднимаемся снизу. А поведение барана такое: он следит только за тем, что снизу и по сторонам, а наверх никогда не смотрит. На этом строятся все стратегии охоты на него. Охотятся только волк и росомаха — больше никто туда не лезет.

фото Алексея Воеводина

Гексакоптер — летающий дрон с шестью лопастями

Человек, получается, тоже должен сверху заходить, либо иметь хорошую оптику. Вот на грант по программе «Мир новых возможностей» будем покупать большую мощную трубу с возможностью подключения к ней фотоаппарата. Нужно же фото и видео наблюдений, чтобы не быть голословными. И ещё будем приобретать два гексакоптера.

У гексакоптеров, в отличие от квадрокоптеров, больше подъёмная сила. Когда появилась возможность получить такие приспособления для науки, мы просто завопили — так нам их хотелось. С квадрокоптеров в прошлом году сняли потрясающие видеоролики.

При этом летающих устройств бараны не боятся. Даже если услышат вертолёт, заберутся в камни и всё — считают себя в безопасности, а ты кружи над ними и наблюдай.

С 1989 года из-за перестройки и последующих событий никакого учёта баранов не было. На полёты деньги не выделяли. А в этом году мы вообще чуть ли в первый раз за 15-20 лет получили субсидию от государства на лётные часы. У нас есть реальная возможность выяснить, сколько этого барана, где он.

Последние 10 лет барана считали как: летит вертолёт, с него увидели барана. Какое счастье!

Но никто специально это не делал — может, 10 вертолётов пролетело над 100 баранами.

По деньгам мы получили почти пять миллионов рублей. Это на проведение школы наблюдателя, на полётные часы, на загрузку групп для наземных исследований, закупку оборудования. И ещё мы привлекаем институт проблем экологии эволюции в Москве — самый большой в России, занимающийся крупными позвоночными.

Работать с людьми

Вообще, почему проект называется «Сохраним толсторога вместе»: мы видим для себя именно социальную задачу. У нас достаточно большое количество путешествующих людей, и, общаясь с ними, мы поняли, что это целый пласт исследователей, и они не пользуются своими возможностями, потому что даже не знают о них.

А началось всё с того, что турист рассказал нам, как видел барана там, где его, по идее, быть не должно. Получается, куча людей ходит, много чего знает и даже не задумывается, что для нас это важно. На школу наблюдателей мы как раз и набрали таких людей.

фото Алексея Воеводина

В рамках школы мы хотим провести несколько семинаров. Первый — «Неизвестный толсторог» — о том, как различить мальчиков и девочек, какие у них рога или хвосты. Второй семинар будет называться «Где сидит баран?», потому что, как сказал Владимир Ларин, в наших каньонах можно спрятать чапаевскую дивизию, а десяток баранов — вообще не вопрос.

Кто даёт деньги

Море Лаптевых на востоке ограничено Новосибирскими островами

Международные фонды не очень хотят сотрудничать с государственными учреждениями. Не знаю, почему. С некоммерческими общественными организациями это гораздо легче. В 2007 году у нас был большой проект с одним международным фондом на территории Таймыра. Эко-сознание, эко-культура — те вещи, которыми они любят жонглировать. А с тех пор всё ходят вокруг да около: «очень бы хотелось, да, очень», но никак.

В 2013 году был неплохой совместный проект с WWF, правда, не в Норильске, а где Хатанга впадает в море Лаптевых. Там нашли самое большое лежбище моржей в России. До этого считалось, что самое крупное — на острове Врангеля — 200 особей. А здесь 1 000 особей нашли. Туда и медведи сходились покушать.

фото Алексея Воеводина

«Мир новых возможностей» — грантовая программа ГМК «Норильский Никель» для поддержки региональных общественных инициатив

Понятно, что «НорНикель» нам ближе всего, потому что мы в одном городе сидим. Но мы на них не зацикливаемся. Есть Российский фонд фундаментальных исследований, туда тоже подаём заявки.

Обходиться можно и без грантов, но когда появляются деньги, становится больше желаний и возможностей что-то сделать. Я не могу сказать, что раньше было совсем плохо. Сейчас мы стали активнее работать с внебюджетными источниками. В 2013-2014 году привлекли из них в четыре раза больше денег, чем из бюджета. Но и от государства стало больше поступать.

Но если деньги государственные, это не значит, что к ним можно легко относиться. Благодаря оптимизации мы сэкономили немало государственных средств, и нам разрешили направить их на улучшение материально-технической базы. За три года мы купили новые лодки, снегоходы, моторы. Появилась возможность ездить на семинары, а для нас, экопросветителей, это очень важно.

Ладно, я ещё успела попутешествовать и наобщаться с коллегами, а молодых сотрудниц мы буквально недавно отправили в Москву на семинар экоцентров и заповедников.

фото Алексея Волкова

Мы ведь здесь в своей каше варимся, думаем «о, как у нас всё замечательно», а когда ты с другими общаешься, сразу находишь новые идеи, думаешь, что их и у себя можно применить. Мы сейчас будем делать школу эко-журналистики, и её идея когда-то родилась на одном таком семинаре.

Грант покрывает 50%, но тут всегда условие, что должно быть не менее 20% собственных средств. На эко-школе около 60% наших средств было. Но это всё равно очень большая помощь.

Мы и без грантов могли бы сделать свои проекты. Не так красиво, конечно, без фирменных футболок и гексакоптеров, но сделали бы. А теперь можем и то, и другое, и в недоступный район полететь на вертолёте.

фото Василия Сарана

Отойти от города

Путоранский снежный баран выделен в отдельный подвид снежного барана из-за многолетней изоляции от других популяций и изменённого генофонда

Официально наша глобальная задача — «сделать так, чтобы люди полюбили природу». Но как ты их заставишь любить-то? Это невозможно. Поэтому мы стараемся как можно большее количество людей познакомить и заинтересовать, а кроме интереса это ещё польза для природы и для государства.

В своё время мы и с детскими садами очень много работали, потому что сложно начинать воспитывать экологическую сознательность у ребёнка в 11 классе, когда он уже вырос. Сейчас эта работа отошла на второй план, потому что мы работаем с потенциальными посетителями заповедника, которые либо хотят его посетить, либо у них теоретически есть такая возможность.

У нас большая часть людей не была за пределами редколесья. Многие, прожив здесь и 20, и 30 лет, никуда за пределы Норильска не выходили. Я тоже много лет здесь жила и, не работая в заповеднике, о многих вещах знала чисто теоретически. Попав в заповедник, понимаешь, что здесь всё очень красивое. Чтобы это увидеть, надо хоть немножко отойти от города.