В 1990-е годы томскую журналистику называли «томской медийной аномалией»: в небольшом сибирском городе на полмиллиона человек работало сразу до шести конкурирующих телекомпаний, на высоком уровне издавалась независимая пресса. Ярче всех выделялся созданный 15 мая 1991 года ТВ-2 — один из первых в стране независимых телеканалов. Сейчас от прежней «аномалии» мало что осталось: все независимые СМИ Томска, включая ТВ-2, существуют лишь в виде интернет-сайтов, а телеканал закрыли. Бывший главный редактор ТВ-2 Виктор Мучник и журналист, директор холдинга «Медиа.фм» Сергей Лапенков рассказали корреспонденту Сиб.фм, как учились репортёрской работе у американцев, не делали различий между правительством и шиномонтажем, вернули Дню Победы человеческое лицо и нашли силы не изменить себе.
Невозможно приказать
Телеканал ТВ-2 успешно работал 23 года, пока в апреле 2014-го, неожиданно для журналистов и зрителей, его эфир не прервался. По официальной версии — из-за поломки фидера (кабеля ТВ-сигнала). 15 мая, в день своего рождения, телекомпания получила первое предписание Роскомнадзора с требованием исправить нарушение условий лицензии, так как канал почти месяц отсутствовал в эфире. Позже РКН установил срок лицензии до конца 2014 года, и с наступлением нового 2015-го ТВ-2 перестал существовать как телеканал. После этого в Томске и Москве прошли митинги в поддержку канала, а новости о его закрытии освещались в СМИ по всей стране. Сегодня агентство новостей ТВ-2 существует только в виде сайта.
С чего начиналось ТВ-2?
Мучник: Начиналось хорошо. Есть такой человек — Аркадий Майофис. В 90-м году он работал на государственном телевидении, но решил уйти с него и создать телевидение негосударственное, которого, вообще говоря, в 90-е не было ни в Томске, ни во всей России. ТВ-2 оказалась одной из первых негосударственных телекомпаний. Меня поразила сама мысль о нём, когда я услышал это от Аркаши. В 1990-м году было угрюмое время: людям казалось, что гласность заканчивается. Но Аркаша всё-таки рискнул и оказался прав: заканчивалась советская власть, а эпоха негосударственного телевидения начиналась. Есть такое немецкое понятие из XIX века: Zeitgeist — «дух времени». И негосударственное телевидение, которое тогда всюду росло в России, этому духу соответствовало.
За последние 25 лет в Томской области было всего два губернатора — Виктор Кресс и Сергей Жвачкин
А что лично вас и ваших коллег подтолкнуло пойти работать на ТВ?
Мучник: Тогда я был далёк от всякого телевидения: преподавал в университете и хотел дальше работать в науке. По образованию и первой профессии я не журналист, а историк. Тогда ни я, ни большинство первых сотрудников ТВ-2 ничего в журналистике не умели — профессиональное журналистское образование и опыт работы были у одного Аркаши. Но мне показалось, что поработать на телевидении — это очень интересно. По приколу. И я пошёл работать внештатным автором. Поскольку мы не знали абсолютно ничего, что нельзя в телевидении, мы исходили из того, что абсолютно всё можно. Такое было время. Откуда только ни приходили наши первые телевизионщики: они приносили на ТВ свой личный опыт, знания и создавали свой мир, которого не было больше нигде. В этом был кайф.
Лапенков: Сюда приходили совершенно разные люди. В «Томской медиагруппе» я с 1997 года. До этого я ничем таким не занимался. Могу сказать, что прежде был неплохим фрезеровщиком. Провинциальная журналистика ближе к земле, она более точно представляет себе жизнь людей, чем журналисты федеральных каналов, с которыми мне приходилось сталкиваться. Они очень часто не могут рассмотреть своего ньюсмейкера как человека. Хотя все журналисты понимают, что любая история должна начинаться с человека. Это очень понятное преломление для аудитории.
Откуда в то время вы брали деньги?
Мучник: В самые первые годы 90-х вокруг нас вовсе не было рекламного рынка, и мы жили в долг. Денег за работу почти никто не получал. Мы покупали дорогую по тем временам импортную аппаратуру и постоянно кредитовались, перекредитовывались. Лишь после первых двух-трёх лет работы появился рекламный рынок, и мы поняли, что ТВ-2 можно выстраивать как бизнес: зарабатывать деньги за счёт размещения рекламы. Процесс развивался, потому что этому способствовало время.
Лапенков: В последние годы из-за тяжёлой экономической ситуации для региональных вещателей сложно даже обрести ту или иную частоту. Если говорить, например, о радио, то для организации вещания нужно вложить порядка пяти-шести миллионов рублей. Не каждый региональный вещатель сейчас на это способен.
А на какую аудиторию вы рассчитывали работать?
Мучник: Мы начинались как производитель многих-многих-многих программ. Считали, что станем делать программы для любителей собак и любителей кошек. У нас было три музыкальных программы: одна в формате популярной музыки, другая про альтернативную, а третья – про тяжёлый рок; программа поздравлений... Всего около двадцати программ. Все авторы приходили со своими темами. Но однажды мы поняли, что есть передачи, которые серьёзно востребованы аудиторией и рекламодателем. А, например, для пятисот любителей тяжёлого рока ничего не сделаешь.
Когда по просьбе Аркадия Майофиса я стал редактором, у меня появилось прозвище «Терминатор», потому что я стал закрывать программы.
InterNews — международная НКО, занимающаяся профессиональной подготовкой журналистов и проблемами свободного распространения информации
Я понимал, что при таком количестве разных передач мы не сможем добиться самоокупаемости, и компания не выживет. Тогда мы сделали ставку на информационную программу «Час пик» и со временем научились делать новости.
Вы говорили, что большинство сотрудников были без опыта. Тогда как именно они научились работать?
Мучник: В 90-е годы существовала организация InterNews. Во всей России она помогала медиакомпаниям делать новости и зарабатывать на рекламе. InterNews уже давно нет, её убили в России в 2007 году [фонд «Образованные Медиа» как правопреемник АНО «Интерньюс Россия» закрыли 1 мая 2007 года. InterNews продолжает существовать как международный проект, — прим. Сиб.фм] Но её вклад в становление российского ТВ был очень большой, а руководительницу организации, Манану Асламозян, журналисты в те годы даже называли «мамой российского телевидения».
Организация существовала на американские гранты, а сами американцы довольно часто приезжали и учили профессии.
Сейчас это звучит совершенно криминально и до сих пор нам вменяется в вину.
Эти американцы были обычные журналисты. Среди них были и очень выдающиеся люди со свободным нравом и критичным сознанием: Роберт Кэмпбелл, Джон Альберт... Последний, кстати, был очень неуживчив с американскими медийными компаниями: Джон часто задавал независимые вопросы, от которых у него возникали проблемы на работе. Но он потом устраивался в новые СМИ. К нам приезжали люди с такого типа опытом. У них не было другого: они не знали, что такое «брать под козырёк» и согласовывать свои репортажи с начальниками каких-нибудь департаментов. Они учили правилам, технологиям репортёрской профессии и, конечно, свободе. Специалисты из InterNews был моими учителями. За это я им и благодарен.
Нынешнее российское телевидение во многом сделано по американским канонам, независимо от его идеологического вектора: оно технологически так сделано. А многие из тех, кто сейчас обличает Запад с телеэкранов — мои знакомые ещё с девяностых: я знаю, где они учились, когда и на какие деньги.
Когда в последние годы я смотрю, например, на Диму Киселёва, мне смешно: я прекрасно помню, как он в том же InterNews научился либеральным ценностям на американские гранты.
Дмитрий Киселёв в 1999 году: «Журналиста нельзя отделить от этики, но людей, которые появились на экранах, нельзя называть журналистами. Часто это просто агитаторы»
В InterNews были разные преподаватели. Одни считали, что человека можно научить только технологии журналистики: брать интервью, монтировать видео, верстать новости... Ты можешь дать своему ученику в руки инструмент, но голову ты ему не изменишь. А Дима Киселёв, например, считал, что людям надо вбить в голову либеральные ценности. Либеральные проповеди были его любимым делом.
В начале девяностых опыт телевидения в нашей стране был советским и оказался полностью не применимым в новых условиях. Поэтому современному на тот момент телевидению можно было научиться только у западных специалистов. Благодаря InterNews в России возникло сообщество государственных и негосударственных провинциальных телекомпаний, а из-за разных идеологических представлений редакторов между ними шёл очень интенсивный обмен опытом. Также компании знали, как вести себя на рынке: им не обязательно было бегать за деньгами к мэру, губернатору и прочим чиновникам. А если люди умеют самостоятельно зарабатывать деньги на рынке, они могут себе позволить в той или иной мере вести себя независимо.
Некоторые журналисты ценят ТВ-2 за то, что вы умеете задавать неудобные вопросы региональным властям. Был ли момент, когда вы сформировали свою редакционную политику?
Мучник: Когда мы появились, ещё существовала советская власть, и первые наши программы были общественно-политического свойства: радикально-антисоветские и радикально-антикоммунистические.
Одни зрители возмущались, другие говорили нам: «Вы что, сдурели? Вас закроют и посадят». Но мы сохранились.
А когда советская власть закончилась, мы ненадолго вообразили, что как медиа можем быть политической силой. Будто у нас есть политические интересы в том, что есть хорошие парни, которых мы поддержим, и плохие парни, с которыми будем бороться.
Этот период закончился в 1996 году перед выборами президента. Тогда уже было понятно, что выбор между Ельциным и Зюгановым плох. Но, в силу своего былого антикоммунизма, мы всё же поддержали Ельцина. Параллельно с выборами президента здесь, в Томске, люди избирали нового мэра.
Был один кандидат, который, как нам казалось, получше другого. И мы, соответственно, тоже участвовали в политической кампании. Эти выборы стали очень важным рубежом: мы поняли, что подобные поступки противоречат той редакционной политике, которой стоит придерживаться. А суть её описывается одним простым словом — дистанция.
Для нас в политике нет ни хороших парней, ни плохих, а мы абсолютно сами по себе и не являемся какой-либо политической силой.
13 лет до 2005 года частная телекомпания НТН-4 вещала в Новосибирске. Затем ей аннулировали лицензию – по одной из версий, из-за участия руководителя в выборах мэра
Помню, как Аркадий Майофис как-то хотел пойти в депутаты, и я объяснил ему, почему этого не следует делать. Тогда мы решили, что у нас будет редакционная политика, подразумевающая дистанцию ото всех. Мы никого не поддерживаем в политическом бомонде, но из рекламодателей работаем со всеми. Поначалу город этому удивился, но потом нас приняли такими, какие мы есть.
Лапенков: Когда мы в своё время делали утреннюю передачу на ТВ-2, наш рейтинг был выше, чем у «Первого канала», конкретно в Томске. Но сейчас независимой журналистики в телевидении почти нет. В провинции она ещё существует, но в основном в интернет-изданиях, газетах. Потому что государство вытеснило из более массовых ресурсов любые независимые точки зрения и взгляды, людей, которые их могут излагать. В провинциальных газетах и интернет-изданиях немножко другая жизнь, другие масштабы, чем у федеральных СМИ. Ну, знаете историю РБК: ушли редакторы, журналисты... и всё на этом закончилось. «Медуза» переехала в Ригу, «Эхо Москвы» лучше бы и не слушать иногда...
А как вы считаете, существует ли цензура по отношению к провинциальным СМИ? О чём разрешено говорить и писать, а о чём нет?
Лапенков: Да, существует. Особенно в виде внутреннего цензурирования. Сегодня оно вынужденно применяется журналистами во многих, даже очень неплохих изданиях. Есть темы, которые журналисты не трогают, потому что на них может возникнуть неоднозначная реакция властей и общества. Я знаю одного хорошего человека в провинциальной сибирской телекомпании. Он делит темы на три категории. Есть те, на которые реакция как властей, так и людей будет точно отрицательной — их лучше не трогать. Это, условно говоря, Украина, Крым, «наши или ваши». Есть темы, которые находятся в спорной зоне, как, например, борьба с коррупцией. На такие темы можно говорить: власть может их не замечать или даже поддерживать, ну а люди уж совсем «за». И есть темы совсем безобидные. Три категории. В первую не заходите, вторые две — пожалуйста, работайте.
Мучник: Что касается критики, то у нас в стране она разрешена. Но не ко всем: можно критиковать правительство, говорить, какое оно плохое, и тебя никто за это не тронет. Но нельзя открыто задаваться вопросами, кто это правительство назначил, перед кем оно отвечает, кто этот человек и какая у него фамилия.
Про бояр плохих можно, про хорошего царя нельзя.
Будучи независимым СМИ, как вы строили свои отношения с местной властью?
Мучник: До 2012 года губернатором области был Виктор Кресс. Он часто бывал недоволен тем, что мы делаем, и временами мог позвонить и поругаться по поводу какого-то сюжета. Если он оказывался прав — а такое тоже бывало — я мог извиниться. Если же он был не прав, то он тоже мог извиниться. Это были достаточно прямые отношения. Губернатор понимал, что ТВ-2 является важной деталью пейзажа города Томска, во всех смыслах.
Но несмотря на такое, достаточно свободное, политическое пространство, в 2007 году нас попытались закрыть: подвели к лишению лицензии. Я доподлинно знаю, что Крессу звонили из администрации президента и спрашивали, как он отнесётся к закрытию ТВ-2. Тогда он сказал, что закрывать телеканал не следует. Так эта история с лишением лицензии обошла нас стороной.
С новым губернатором многое поменялось: стала возрастать вертикальность власти, а бизнес приблизился к государству. Но мы всегда делали ставку на мелкий бизнес. Если кормиться от гигантов, то можно впасть в большую зависимость от них. А мы всегда считали, что пока есть парикмахерские, шиномонтажки, булочные, оконщики, которые окна вставляют, мы будем жить, потому что у нас всегда будет реклама. Но в последние годы, с упадком малого бизнеса, для провинциальных медиа сужается пространство экономического манёвра.
Правда, иногда, как с рекламодателями, мы работали и с властью: они покупали у нас эфирное время. Мы брали деньги за прямую линию губернатора, социальные проекты и рекламу. Но мы следили за тем, чтобы государственные деньги не превышали 8-9 % нашего бюджета. А ещё при старом губернаторе чиновники говорили: «Давайте мы посмотрим на вашу редакционную политику с точки зрения баланса. Мы же выдаём вам бюджет». На такие просьбы мы отвечали: «Вы такой же рекламодатель, как шиномонтажка. Если там делают плохие шины, мы об этом расскажем. Так вы себя и воспринимайте».
Чёрная кошка на фоне лунного диска — логотип ТВ-2. Символ отсылает к сказке «Кошка, которая гуляет сама по себе»
Как вы думаете, в чём настоящая причина того, что власть чинит препятствия ТВ-2?
Мучник: Не могу ответить однозначно. Скажу лишь, что такие, как мы, с какого-то момента стали просто невозможными в нынешнем российском, томском пейзаже. Обладая серьёзным медийным влиянием, в Томске мы много кому мешали. Любая местная тема может стать политической: разбитые дороги, выпавший невовремя снег, текущие крыши... Носителями власти всё это воспринимается как указание на неправомерность их деяний.
Ну и понятно, что любой проблемный рассказ для аудитории гораздо интереснее, чем, например, заметка о том, что где-то власть ленточку перерезала.
С точки зрения власти проблема была в том, что мне невозможно приказать. До поры до времени это принимали, но для нового губернатора это оказалось совершенно неприемлемо. И тогда нас стали закрывать.
Вернуть человеческий смысл
Агенство новостей ТВ-2 входит в единый медиахолдинг «Томская медиагруппа» (ТМГ), совместно с радиохолдингом «Медиа ФМ». Последний до 20 мая 2016 года осуществлял вещание шести общероссийских радиостанций по Томской области. Теперь их пять: в преддверии очередного дня рождения ТВ-2, 11 мая, Роскомнадзор отказал в продлении лицензии радиостанции «Европа Плюс Томск», принадлежавшей «Медиа фм», из-за подозрения в двойном гражданстве учредителей.
В чём всё-таки заключалась последняя претензия со стороны Роскомнадзора?
Лапенков: Мы споткнулись о статью 19.1 «Закона о СМИ» или нас «приложили об эту статью» — что более вероятно. Закон гласит: «Гражданин РФ, имеющий гражданство другого государства, не вправе выступать учредителем СМИ». Если человек получает двойное гражданство, он должен в установленный законом срок заявить об этом в региональные органы УФМС, чтобы те занесли данные человека в реестр обладателей двойного гражданства. У меня двойного гражданства нет, и поэтому никакое заявление я не подавал. Это и подтвердило УФМС: там я получил справку со своим адресом жительства и временем, с которого являюсь гражданином России. Сведений о том, что я являюсь гражданином ещё какой-то страны, у них нет. Но, разумеется, полученная мной справка ни на что не повлияла.
За все 19 лет вещания «Европы Плюс» в Томске мы не получали от Роскомнадзора более двух письменных предупреждений: были лишь отдельные замечания, которые бывают у всех медиа. Такая уж у нас система: Роскомнадзор существует, чтобы делать замечания, независимо от того, как работает вещатель. Но у нас абсолютно исключительная история. Я обсуждал этот вопрос с юристами, которые помогают региональным медиа получать лицензии: никто больше не получал отказ от РКН в том виде, в каком его предоставили нам.
Могут ли существовать неофициальные причины лишения лицензии?
Лапенков: Да. Отказ в продлении лицензии у «Европы Плюс Томск» я не могу истолковать иначе, как продолжение истории с телекомпанией ТВ-2. Потому что «ООО телекомпания ТВ-2» — это юридическое лицо, которому принадлежит лицензия. Вполне возможно, что отказ в продлении напрямую связан лишь с названием собственника. Тем самым радиохолдинг «Медиа FM» бьют по вывеске. «Европа плюс» — это развлекательная радиостанция. Здесь есть новости, но они носят абсолютно нейтральный характер, соответственный сетевой политике «Европейской медиагруппы» — общероссийского радиовещательного холдинга. Мы представители франшизы и должны подчиняться тем правилам, которые её владельцы считают для себя важными. Поэтому о каком-то прямом конфликте между «Европой плюс» и кем-то другим говорить не приходится. Здесь совсем не тот случай, что произошёл с телеканалом ТВ-2 полтора-два года назад. Тогда была история прямого конфликта. Он заключался в том, что телекомпания не реагировала на любые попытки и предложения изменить свою редакционную политику.
А сейчас мы наблюдаем постскриптум к уже произошедшим событиям — продолжение преследования. Персонально к «Европе плюс», например, ни у кого в городе нет никакого профессионального интереса.
Я не могу знать наверняка, но могу предположить, что где-то есть стоп-листы по ТВ-2.
Сергей Лапенков — председатель и один из создателей историко-патриотического движения Бессмертный полк
В любом виде: на любые лицензии и медиа, которые могли бы быть поданы в связи с нежелательной для кого-либо информационной деятельностью. Не знаю, насколько это интересно власти... власть-то понятие широкое.
Многие люди знают, что государственные структуры ограничивали не только медийную деятельность ТМГ, но и работу такого социального проекта ТВ-2, как Бессмертный полк. Расскажите, что же с ним произошло, и почему эта организация перешла под контроль государства?
Лапенков: Для начала надо знать, что Бессмертный полк — это никакой не проект ТВ-2 и никакая не организация. Многие люди называют Бессмертный полк именно так.
Но мы, как авторы движения — просто люди, которые вместе хотели вернуть Дню Победы понятный человеческий смысл.
Потому что уже в нулевые праздник становился очень формальным: ветеранов было всё меньше, и вместо них появлялись какие-то псевдоветераны в виде чиновников, политиков. В случае с Бессмертным полком идёт процесс подмены первоначальной истории: изначального, абсолютно неформального движения, которое было построено таким горизонтальным образом, развиваясь от человека к человеку.
То, что сделали мы с товарищами в Томске и в Москве меньше года назад, уже другие люди заменили вертикальной организацией: «Бессмертный полк России» (БПР). Это абсолютно аппаратная история: назначенные делегаты из ряда регионов приехали на съезд и проголосовали за создание БПР. А как об организации, которая прошла регистрацию в минюсте, они заявили только в конце 2015 года. Формально она выглядят как общественная организация. Учредители БПР создали для себя очень удобную ситуацию — конфликт двух сторон: их и нашей. Но играть с ними по тем правилам, которые они нам навязывают, мы не будем.
Мы хотели сделать Бессмертный полк народной традицией, где каждый отдельно идущий человек сам знает, куда он идёт и почему.
2 городских социальных проекта организовали журналисты ТМГ: благотворительный фонд «Обыкновенное чудо» и «Конкурс дворовой песни» на базе «Радио Шансон Томск»
Отдельные люди, которые не идут в колонне, а приходят с портретом к вечному огню — тоже Бессмертный полк. Здесь не важны ни форма транспаранта, ни его цвет — многие идут с самоделками, фотографиями. Важно другое: что это проявление некой внутренней работы человека, понимаете? Вот это важно.
Традиция — вещь саморегулируемая. Но последние два года мы наблюдаем, как народную традицию используют в качестве подпорки для какой-то идеологии, как фон для предвыборных кампаний. Для БПР вполне нормально, когда движение связано с политической деятельностью. С нашей точки зрения, это грубое нарушение устава. Для нас, если человек принял решение стать политиком и избираться, он перестаёт быть координатором, чтобы никто не мог ни нас, ни его упрекнуть в том, что он использовал участие в Бессмертном полку в рамках своей политической борьбы.
Если политическая активность губительна для Бессмертного полка, то может ли она помочь развитию независимой журналистики? В каком состоянии она находится здесь, в Томске?
Мучник: Да, там, где существуют противоречия между политическими силами, провинциальная журналистика чувствует себя лучше всего. Политическая жизнь ещё немного сохранилась в Новосибирске и Красноярске. Когда есть много людей с разными политическими взглядами и политическая борьба между ними, то для прессы есть источник информационных поводов, а для народа — возможность выбирать политика себе по вкусу.
Но когда в городе или регионе нет разных векторов развития и конкуренции,
жизнь там закупоривается и съёживается,
как сейчас в Томске.
Очевидно, что для прессы это очень плохо. В городе есть наш сайт и ещё пара сайтов, которые могут себе что-то позволить. Но в целом томское информационное пространство сейчас напрочь стерилизовано.
По данным аналитики фонда «Медиастандарт» в Новосибирской области высокий уровень критичности СМИ к местной власти, в Томской области — очень низкий
Лапенков: Уничтожение ТВ-2 означало исчезновение серьёзного регионального бизнеса, который создавал сотни рабочих мест и платил изрядные налоги в бюджет. Если бы Роскомнадзор думал исключительно в экономической плоскости, то ТВ-2 бы никогда не был уничтожен, так как это экономически не выгодно никому. Но кто у нас интересуется бизнесом? Да никто. Разве только перед телекамерами государственных СМИ.
Но ведь есть провинциальные СМИ, чьи редакции выступают за сохранение ТВ-2, и люди, которые выходили на митинги в его поддержку... Возможно ли изменить решения властей по ТВ-2 посредством такой корпоративной журналистской и народной солидарности?
Лапенков: Сложно сказать насчёт изменения решений властей, но поддержки возможны. Распространением Бессмертного полка, например, занимались провинциальные журналисты: люди, которые в своих городах рассказывали о движении землякам и делали первые полки. В Новосибирске это радио «Юнитон», например. В Красноярске — телекомпания «Афонта», в Екатеринбурге старая редакция 4-го канала... Первым городом после Томска была Тула. Там работала Лена Гребнёва, потом был Макс Толстов с Урюпинска... То есть это были обычные провинциальные журналисты. И так история расходилась от человека к человеку.
Мучник: Нам всем было очень важно ощутить эту поддержку во время закрытия ТВ-2. На самом деле время, когда нас убивали, было для нас чем-то хорошим: мы видели митинги, когда тысячи людей выходили нас поддержать, что для Томска совершенно нехарактерно. Здесь таких митингов не было со времен монетизации [льгот, прим. Сиб.фм] в 1992-м. Это свидетельствовало, что телекомпания работала не зря. Также для нас было очень важно ощутить поддержку коллег в провинции и Москве. Всё-таки материалов про нас было много.
Телекомпания ТВ-2 в момент своей гибели стала гораздо известнее, чем при жизни.
Но факты таковы, что власть совершенно проигнорировала как общественный протест, так и поддержку медиа. Я не знаю, какой градус общественного протеста должен был быть, чтобы власть поменяла своё решение. Условно говоря, ежедневная аудитория «Часа пик» составляла порядка 60 000 человек, которые отсматривают программу от начала и до конца. Вот если бы вся эта аудитория вышла на томские улицы, возможно, власть бы и подумала. Но вышло меньше десятой части.
Лапенков: Митинги в поддержку телекомпании ТВ-2 были, к сожалению, очень негативным примером для людей в том смысле, что даже такое консолидированное мнение горожан абсолютно ничего не изменило. Когда люди тысячами выходят на пикеты, понятно, что в любой нормальной стране, где существуют связанные с гражданами институты власти, эти акции не могли бы пройти бесследно. А у нас через это просто переступили и пошли дальше. Для людей это очень негативный опыт. Отсюда же низкие явки на выборы, социальная апатия.
В начале 2016 года НТВ выпустил фильм «Должники Госдепа», где упоминался и ТВ-2. В мае Общественная коллегия по жалобам на прессу официально постановила, что этот фильм является «ложным доносом»
Мучник: Что касается масштаба поддержки прессы, то можно представить, что, например, «Первый канал» сделал бы сюжет на тему несправедливости закрытия ТВ-2 и, возможно, кто-то и решил бы перестать закрывать нас. Но федеральные каналы про это промолчали, А сделать по-другому они не могли. Маловероятно, что при существующей политической повестке наша ситуация изменилась бы. Но для нас как корпорации журналистская солидарность остаётся важной. Журналист не должен свергать режим, а должен выполнять свои прямые обязанности: рассказывать о том, что происходит.
Но чтобы сохранить компанию, у ТВ-2 разве не было намерений смягчить свою редакционную политику? Задавать власти не столь прямые вопросы. Или всё-таки редакция решилась на...
Мучник: ...суицид? Харакири, как в кодексе самураев Бусидо? Сложно сказать... У меня просто были представления о хорошем и плохом, о том, какой должна быть редакционная политика. И коллектив привык работать определённым образом. Чтобы изменить что-то радикально, надо было измениться мне самому, изменить себе, расстаться с коллективом и набрать новый. По мне, лучше так как есть сейчас, чем если бы под брендом ТВ-2 вещала другая компания.
Я знаю и вижу уйму людей, которые изменились и изменили себе: они производят жалкое впечатление. Для меня такое поведение внутренне неприемлемо.
Есть путь, по которому ты идёшь, и ты не свободен отвернуться от него и пойти в другом направлении. Это значит сломать себя так, что уже и не встанешь.
Подпишитесь на нас в Telegram
