Для зрителя театр начинается с вешалки. Для артиста — с кулисы. Для костюмера — с пуговицы, которую надо пришить к брюкам главного героя. Журналист Сиб.фм провёл в Новосибирском государственном академическом театре оперы и балета несколько часов с теми, кто одевает и обувает тружеников сцены.
У Галины Тарских, заведующей художественно-постановочной частью по мягким декорациям и костюмам, день начинается с обхода цехов: пошивочного, трафаретного, красильного, обувного и костюмерного. Толстая пачка костюмных эскизов расписана карандашом фамилиями — костюмы отшивают для каждого участника спектакля.
— Недавно из Петербурга получили манекен для пошива одежды на танцовщиков, — делится портная Ольга. — Практически идеально совпадает с любым артистом балета. Можно шить без примерок, а потом чуть подогнать по фигуре.
Новенький манекен красив, как скульптура античного бога. Всеми впадинами и выпуклостями тренированного мужского тела он контрастирует со своим видавшим виды «оперным» собратом — сутуловатым и пузатым. Последний был изготовлен по меркам народного артиста СССР Валерия Егудина, который когда-то был ведущим тенором и директором новосибирского оперного.
Портные зовут вокалистов «пузанами», но к недостаткам их фигур относятся с пониманием.
— Они массой поют, всем телом, — защищает Ольга вокалистов. — Делаем припуски на животики, а в груди надо посвободней. Чтобы комфортно было петь.
Они знают об артистах всё. Тенору Олегу Видеману для каждой постановки шьют не одну-две, как обычно, а три-четыре сорочки. Потому что во время спектакля артист не раз будет выбегать к костюмеру за кулисы, сдирать с себя совершенно мокрую рубашку и надевать сухую.
В женском пошивочном цехе говорят о балеринах.
За один месяц театральный мастер может сшить четыре-шесть костюмов
— У неё умирательные партии хорошо получаются, — со знанием дела говорит одна из мастеров, подшивая к красному атласному лифу искрящийся, как бриллиант, камешек.
Портные любят работать с балеринами: те не толстеют и не худеют, в груди —
Закройщица приносит голубую пачку, закреплённую на корсаже — сверкающем, но заметно поношенном. Внутри лиф подшит хлопком, чтобы впитывать пот — иначе костюмы промокали бы насквозь, было бы заметно даже из зрительного зала.
— Длина классической пачки 46 сантиметров, — рассказывает она. — Но всё зависит от моды. Раньше пачки были короткие — всего 38 сантиметров. А сейчас другая тенденция — всё длиннее и длиннее. В «Корсаре» пачка достигла рекордных 58 сантиметров.
Не меньше 2000 метров ткани требуется для костюмов к постановке
Кстати, «Корсар» — одна из самых трудоёмких постановок. Костюмы танцовщиков должны были сверкать, их расшивали стразами Swarovski. На помощь приходил весь гардеробный цех, гримёры и десятки портных-волонтёров.
Технология изготовления пачки такова: на трусики из тюля или бязи пришивается от семи до 12 слоёв жёсткого английского тюля. На одну такую юбку уходит
До появления тюля пачки шили из марли. Сначала ткань накрахмаливали, но шум от накрахмаленных юбок стоял такой, что заглушал оркестр. Тогда стали вручную натирать марлю разведенным водой крахмалом. Сушили ткань на заборе у трамвайного кольца, затем гладили и шили.
Для постановки оперы «Князь Игорь» в НГАТОиБ было сшито около 500 костюмов, для «Фауста» — почти 700
Когда был жив главный художник НГАТОиБ Игорь Гриневич, он каждую премьеру накрывал столы в коридоре мастерских и собирал все цеха.
— Когда идёт премьера, девчонки иногда даже плачут, — рассказывает заведующая художественно-постановочной частью. — Потому что столько отдано времени, сил, чувств.
Обувь для балетных и оперных спектаклей, особенно кожаную, театр стал заказывать в Мариинском театре и в специализированных петербургских фирмах. Пуанты солистам покупают в США либо в Москве. Пара отечественных стоит
Мягкие балетные тапочки и пуанты для кордебалета шьёт собственный обувной цех. У каждой артистки есть персональная пара деревянных колодок — модель ступни в «подскоке» (положении, когда балерина встаёт на носок). Здесь всё делают вручную: варят клей для обработки «пятачка» балеток, потом сушат сутки в печке. Проверяют — не заваливаются ли пуанты. Если всё правильно, балерина будет хорошо стоять на носке и не получит травму.
Танец на пуантах (пальцах) исполняют только женщины
— Самая маленькая ножка у Лыткиной конечно.
Костюмерной заведует Наталья Степанова — в прошлом балерина, вдова Валерия Егудина. На стене афиши — она в юности, знаменитый муж в роли Германа.
— Вчера был спектакль, привозят из гримёрных одежду и оставляют: что-то постирать, что-то подшить, — рассказывает Наталья Степанова. — Вот «Лебединые» костюмы надо реставрировать. У принцев всё отрывается, сшиты не очень удачно в Италии. Красивые, но плотные — неудобно нашим мужчинам. Надо перешивать, переделывать.
В «постирушечной», как ползунки на верёвке, висят белые балетные трико. Их стирают на руках импортным хозяйственным мылом — от порошка те желтеют.
— Каждый раз я хочу посчитать, сколько костюмов у нас, — вздыхает Наталья, проходя среди рядов одежд королев, солдат и сказочных персонажей. — Конечно, старые костюмы приходилось списывать — для хранения и целого здания не хватило бы. Какие-то, конечно, оставили для истории.
Сегодня в театре — опера «Фауст», одна из самых масштабных постановок последних лет. Верхняя одежда персонажей уже висит в коридоре на втором этаже — туда выходят двери гримёрок, есть прямой путь на сцену. В пять часов начинают подходить солисты. Им раздают выглаженные рубашки, пары обуви. За шляпами и цилиндрами вокалисты сами подходят к ворчливой старушке, которая сидит у большого мешка, и сами выуживают оттуда головные уборы.
— Помню, когда я только начала работать, гладила что-то и не поняла сначала: да что такого солёного я наелась!? — смеётся костюмер Мария Галаган. — А потом догадалась — на губах соль от испарений. Мне казалось раньше — работка непыльная у вокалистов. Теперь я знаю — это тяжкий труд.
У дирижёра после спектакля спина чёрного фрака от соли будет белая. Через рубашку пропитается. Тратят здоровье, что вы!
Сотрудники цехов тоже тратят своё здоровье, это признано официально — получают пол-литра молока в день как работники вредного производства.
Мадонна попала в книгу рекордов Гиннеса за фильм Evita, где сменила наряды 85 раз
В коридоре появляется красавец-великан в белой рубахе. Приветливо улыбается и исчезает за дверями гримёрки, таинственный, как его персонаж. Алексей Тановицкий, солист Мариинки, в Новосибирской опере поёт Мефистофеля три вечера подряд. Он предпочитает гримироваться и одеваться сам.
В сольном балетном номере «Фауста» заняты Анна Жарова и Иван Оскорбин. Танцовщиков на их половине снаряжает Леночка — так все зовут экс-балерину Елену Аронову, которая много лет работает костюмером у солистов балета. Она маленького роста, и для неё в хранилище стоит табуретка — забираться за костюмами. Леночка берёт иглу и зашивает на балерине корсаж поверх многочисленных крючков, чтобы наверняка не расстегнулись.
— Помню, на гастролях где-то за границей, — рассказывает завкостюмерной, — идёт «Лебединое озеро». Половников танцевал с Ершовой. «Белый акт». Наташа прогнулась — щёлк — резинка, держащая лиф, оторвалась. Новая пачка и, видно, нитки не выдержали. И она говорит Виталику: «Я сейчас приду», — и исчезает за кулисами. К ней бегут со всех ног, пришивают. А музыка идёт, и Половников ходит на сцене — и так сделает, и тур вертит, а «лебеди» стоят и хихикают. Так у него вместо адажио вариация была.
Напоследок выходим на сцену — в декорации первого действия. Огромный зрительный зал тонет в темноте. Мимо буднично пробегает Фауст, ещё не надевший ночной колпак. В правой кулисе, встряхивая хвостами, стоят две белые лошади.
Подпишитесь на нас в Telegram
