«У мальчика в Новосибирской области есть два часа, чтобы найтись. Потом это сделаем мы». Такое сообщение написал в твиттер Тимур, один из московских волонтёров движения «Лиза Алерт», которое занимается поиском пропавших детей. Он и ещё семь человек 24 июня прилетели в Новосибирск, чтобы помочь найти Костю Кривошеева — восьмилетнего ребёнка, потерявшегося днём 21 июня близ села Озерки-6 в Каргатском районе. Корреспонденты Сиб.фм отправились в Каргат, чтобы разобраться, зачем для поисков мальчика потребовался приезд московских волонтёров, как ведётся взаимодействие между поисковыми группами и кто в конечном итоге несёт за всё это ответственность.
Костю ищут уже третьи сутки. Количество участников операции ежедневно составляет около 250 человек. На месте работали вертолёты с тепловизорами на борту, территорию облетали на дельтапланах и объезжали на квадроциклах, однако всё безрезультатно.
Чтобы добраться до места назначения, звоним новосибирскому координатору «Лиза Алерт» — узнать, нет ли машин с волонтёрами в Каргат. Он сказал, что сам уже едет оттуда домой — отсыпаться, а журналистов хотя и не любит, но всё же попробует нам помочь. «Кто их любит», — согласились мы и стали ждать звонка в редакции. Буквально через десять минут машина нашлась. Нас везёт доброволец Валентин. Говорит, прочитал «ВКонтакте» сообщение о том, что нужна помощь с доставкой двух человек.
Протяжённость маршрута в одну сторону — порядка 240 километров, это три часа езды. Но на федеральной трассе в сторону Омска в паре мест укладывают новое полотно, проезжая часть сужена до одной полосы. Приходится стоять в пробках, пропуская встречный поток.
Международный день пропавших детей отмечается 25 мая
— Там друзья мои ищут, вот я и поехал, заодно с ними пообщаюсь, — рассказывает Валентин. — В поисках детей раньше не участвовал. Кто мне сегодня расходы на бензин компенсирует? Никто, я сам. Наверное, нам сюда.
Сворачиваем на районную трассу, начинает трясти, от стекла отваливается держатель навигатора. Нам сюда.
Едем к штабу — «прямо, до почты, и направо, через бетонку», видим два стада коров, дойку. Мимо проезжают автомобили с жителями местных деревень, «населением», как их тут называют. Они возвращаются домой с поисков. Просим показать дорогу. Машут рукой в сторону леса — штаб там.
Под берёзой, недалеко от места, где последний раз видели восьмилетнего Костю, — стол с картой местности, размеченной на квадраты. За столом молодой человек в бандане сидит за ноутбуком, рядом девушка разговаривает по рации.
— Нам нужна Лиса 13.
— Грэй, можешь сказать, до дороги могут они дойти?
— Приём. Мы нашли резиновые сапоги на небольшом каблуке, на каблуке — подкова. 24 сантиметра.
— Это какой размер,
— Сапоги
— Размер совпадает, давайте туда кинолога к сапогам, кто нашёл?
— Сейчас трек снимут, узнаем. Где «навик»?
— Сапоги с длинным голенищем? К вам выехала «буханка» бежевая, ждите её в точке.
— Ребята, вы не проходите, не слышно — сильные шумы!
— Внимание, Лиса, которая нашла сапоги, не трогайте второй сапог, будет работать кинолог. Это Лиса 13? Лиса 13, если есть возможность, сфотографируйте второй сапог.
Координирует работу всего поискового штаба молодая девушка Аня, волонтёр из Москвы. Третий год она помогает движению «Лиза Алерт» искать пропавших детей, третий месяц за ней закреплён Новосибирск («молоденький совсем»). Это её первая поездка в регион.
— Я увидела «ВКонтакте» ориентировку на пропавшую студентку, потом съездила на обучение, и два года — поиски, — рассказывает Аня о том, как стала волонтёром. — Сначала искали детей, пропавших в природной среде, потом стали искать ещё и стариков. Когда человек находится в лесу, у него нет возможности пить, нет ягод, негде спать, ночью холодно.
Из леса возвращается группа волонтёров. В их числе Тимур. Он прилетел рано утром, шесть часов провёл на выделенном им квадрате — прочёсывали территорию.
1000 детей пропадает в мире каждый час, в год — восемь миллионов
— В основном находим. Живых, мёртвых, но находим, — говорит Тимур о поисках. — А ситуации разные. Потерялась девочка восьми лет, 20 километров прошла! Как такое возможно?! Или другая девочка, которую искали восемь дней, тоже нашли. Правда, она умерла на седьмой. Не успели. Но знаешь, что меня радует? Что в волонтёры идёт молодёжь. Сначала бабушки, дедушки в основном были, а сейчас — ребята
На вопрос, зачем московским волонтёрам приезжать в Новосибирскую область на поиски (неужели местных не хватает?), Тимур отвечает — у них есть необходимое оборудование и квалификация:
— Нужно уметь правильно использовать ориентировку и свидетельства — от размера ноги до того, что пропавший ел в последний раз. Вот сегодня выясняли, апельсин был очищенный или нет. Очень важно не затоптать следы, но здесь это нереально — очень много необученных людей принимают участие в поисках. Иногда много пеших людей, а нужны машины, и наоборот. Всегда есть проблемы со связью.
Квалифицированные координаторы быстро соединяют эти пазлы.
На поиски все группы берут с собой навигаторы, которые пишут маршрут, повторяют каждый шаг, фиксируют следы. В штабе треки скачивают на ноутбук и накладывают на карту. Видно, какие участки пройдены, а какие — нет.
Из леса выходит волонтёр с бутылкой в руках. В ней маленькая гадюка. Начинается демонстрация.
— Странные они, — рассуждает, глядя на ребят, спасатель из районного центра. — У них Артём — Тёма, навигаторы — «навики». Всё сокращают. Нет, они, конечно, молодцы, действительно помогают, видно — подготовленные. Но картография, которая доступна в интернете, — 70-80-х годов. Река на карте три километра обозначена, но вон, смотрите, нет её, заросла. А кто несёт ответственность за результаты поисков? Глава Каргатского района.
Глава района Валерий Флек с уполномоченным представителем новосибирского губернатора Сергеем Войтовым ходят неподалёку, рассказывают, что в пятницу, когда Костя пропал, его искали «70 человек населения» — до поздней ночи. Затем людей стало больше:
— Тут МЧС областные и федеральные, спасатели, кинологи, добровольцы, население. Готовим горячее в деревне, привозим сюда.
Сегодня на ужин на 70 человек наварили плов. И компот.
У стола с раздачей толпятся пришедшие из леса люди, переговариваются между собой, мужики шутят.
— Кто руки не мыл — к столу не подходит!
— Уже поздно!
— А сто грамм тут не наливают?
— В рот компот.
— Виктор Иванович, твои домой поехали?
— Не-е-ет, за лимонадом!
Рядом со столом на фляге с водой сидит румяная женщина. Улыбается тем, кто подходит за едой. Не сразу понятно, что она — Татьяна, мать пропавшего Кости: выглядит куда более жизнерадостной, нежели предполагает ситуация.
— Как вы узнали, что ребёнок пропал?
— Мой...
— Муж?
— Нее, сожитель, отчим Кости, приехал и сказал, что тот потерялся. Они поехали спилить дерево на столбики для забора, его с собой взяли. Оставили в машине. Приходят — нет. Мне сказал, я чуть с ума не сошла. Потерялся в обед, в полпятого пошли искать, нас много было, до ночи искали, батальоном ходили, кричали, свистели. И сирена была.
Как в воду канул. Будто земля открылась, он упал, и она закрылась. Или коршун унёс.
— А сожитель мой вон ходит, Владимир. У нас с ним общий сын есть, два года ему. Пропавший Костя и дочь Надя, ей 11, — от другого.
— Вы работаете?
— Да, дояркой. Но сейчас не работаю, не до этого.
Темнеет. Из леса подтягиваются волонтёры, спасатели. Приезжают сотрудники Следственного комитета, знакомимся, они говорят:
— А, вы из Чулыма родом? Хороший город, мы там скелет девочки в туалете нашли.
Накануне Следственный комитет возбудил уголовное дело — пункт «в», ч. 2, ст. 105 УК РФ, убийство малолетнего. Отрабатываются версии.
Наутро 25 июня группы вновь выдвигаются на прочёсывание территории. Осмотрена огромная площадь — более 100 квадратных километров, начались повторные выезды.
— Сегодня 50 человек из спасцентра, 50 — спецчасть пожарная, спасателей федеральных и областных — 35, на квадрациклах 12 человек, будет ещё населения около 40 и конных, наверное, с десяток, — перечисляет замначальника управления организации пожаротушения ГУ МЧС по Новосибирской области Дмитрий Ярцев.
6,7 тысяч подростков объявлены в розыск в первом полугодии 2012 года в России
Волонтёры сообщают, что при патрулировании леса отметили на маршруте неподалёку две точки. Одна — разрытый участок свежей земли, утоптанный сапогами. Вторая — не идентифицируемая визуально, но плохо пахнет. Вспоминают, где находятся сливные ямы МЧС, выдвигаются на место в сопровождении следователей. Разрытая площадка похожа на разрушенный муравейник, кто-то вспоминает, что муравьи «всё сожрут». Лопатой проверяют поверхность, на захоронение не похоже — земля плотная.
Идут на вторую точку, находят её по «навику» и запаху, также находят подберёзовик. Ничего подозрительного нет, решают, что так отвратительно пахнут трухлявые деревья, возвращаются в штаб. По дороге обратно рассуждают:
— Через два часа пойдут пятые сутки, как он пропал.
— Да, ориентировки на лежачее тело отрабатываем.
— Он, поди, попил водички из болота, издристался весь, и комар тут поднимается сильный.
— Он уже не ходит, если так.
На поле перед поисковым лагерем приземляется вертолёт МВД с оперативными сотрудниками. Приезжает замруководителя управления Следственного комитета РФ по Новосибирской области Андрей Щукин. Представители правоохранительных органов кучкуются и отчитываются.
Слышатся разговоры:
— С 2009 года сожитель с ними живёт, с матерью Кости есть общий ребёнок. Отношения были как между отчимом и пасынком, за незначительные провинности он его материл.
— Мальчик боялся воды и леса, боялся заблудиться. С ним ещё приступы эпилепсии случались.
— Все собаки берут след от дерева, которое было спилено. Выводят на поляну, в сторону деревни, вон за тот околок. А там след теряется.
— Говорят, он дорогу до автобусной остановки знал, мать в Каргат ездила, он её там встречал.
— Кого допросили?
— Его одноклассников, это четыре человека, классного руководителя, сожителя, мать, бабку — мать матери....
— На полиграфе их прогоняли, всё ровно.
— Волонтёры приезжают очень подготовленные, — отчитываются следователи начальству об организации взаимодействия на месте. — Они карту сделали, идут по квадратам, потом возвращаются в штаб, скидывают треки с навигаторов. Что-то найдут, подходят, нам говорят.
— Вот тут речка, водолазы по ней отработали — от дамбы до дамбы. Сейчас на квадрациклах территорию объезжают. Надо на вертолёте осмотр делать.
Поиски продолжаются. Мы собираемся уезжать обратно в город — как раз идёт машина. За рулём Михаил, волонтёр содружества «ДоброСпас-Новосибирск». Он не спал двое суток и несколько флегматичен.
— Не найдут они его, — говорит Михаил. — Столько сил брошено, всё напрасно. Его тут нет. Он бы не шёл по лесу, его бы оттуда комары выгнали. Мы вот искали, нас они почти на руках выносили. Идти там тяжело, бурелом же, я бы шёл по полю. А поле с вертолёта просматривается, и он несколько раз уже летал. Нет тут мальчика. И вообще — мутная история. Вас мать поведением не удивила? Мы были просто поражены, как будто не у неё сын пропал.
Знаете, где мы взяли фотографию ребёнка для ориентировки? У соседей. Есть снимок, где он с их сыном стоит. А у родителей дома нет его фотографий.
Некоторое время едем молча, затем Михаил продолжает:
— Добровольные поисковые отряды очень помогают в таких случаях. Для меня лично — это возможность сделать что-то хорошее, полезное. Волонтёрство — не работа, где тебе платят за труд. Ты, наоборот, что-то вкладываешь, просто так. Я считаю, что полиция ищет тогда, когда кто-то кого-то уже нашёл. Например, рыбаки — чьё-нибудь тело. Форумы пестрят историями, когда можно было избежать печального конца, но не успели. Да, полицейским, наверное, некогда, штатных сотрудников явно не хватает. Нужны добровольцы. А сравнивать, кто откуда приехал и что с собой из оборудования принёс, не надо. Одно дело делаем. Кто-то на этом, может, и пиарится. Ну и пусть, главное — человека найти. Все бы тогда обрадовались.
Подпишитесь на нас в Telegram
