Клинический случай

О сумасшедших сказано бесконечно много — в сюжет редкой книги или фильма не попадёт душевнобольной сосед или коллега «со странностями», а психиатрические клиники по-прежнему ассоциируются с темницами и экзекуцией. О том, что реально происходит в психбольницах, кто может стать их пациентами и почему там трудно сойти с ума, корреспонденту Сиб.фм анонимно рассказал выпускник Новосибирского гуманитарного института, попавший в «дурку» в бегах от военкомата.

Я лёг в психушку добровольно — косил от армии. А мог и в другие больницы, у меня большие проблемы со здоровьем: гипертония, внутричерепное давление, смещение пяти позвонков в шейном отделе. Летом приехал к хирургу, который должен был написать мне справку о стопроцентной негодности. Но он не принял документы и результаты обследования из НИИТО (Новосибирский научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии, — прим. Сиб.фм), зато сообщил, что у меня чистый ровный скелет и что я годен в десантуру. Мне оставалось лишь рассмеяться и искать другой выход.

Решил сходить к психиатру и рассказать о своих давних суицидальных наклонностях. «Ты хочешь лечь?» — спросил доктор. Я задумался, но в итоге сказал, что хочу.

Посоветовался с мамой: она поддержала. Так по направлению и лёг. Мне выдали бумагу, что кладут в дневной стационар в психиатрическую больницу № 3 на три недели. Я пролежал четыре, хотя мог пройти всех врачей максимум за неделю, а не лежать целыми днями, уставившись в потолок.

РУТИНА В ПАЛАТЕ № 6

Самое большое количество самоубийств среди военнослужащих совершается в Америке

Ко всему можно привыкнуть, но в первый день мне казалось, что я схожу с ума. Когда увидел тех, кто находится рядом, стало совсем жутко. На второй день я уже играл с психами в пинг-понг, а на третий познакомился с ребятами, у которых был Xbox. Потом приехали такие же, как я, парни из военкомата, мы вместе читали книжки и убивали время. Ну а что там ещё делать? Только есть, читать и пялиться в потолок. Тяжело просто от того, что каждый час как вечность. Ты вроде читаешь книжку, а она тебе надоела. Уходишь куда-нибудь, пьёшь чай, возвращаешься. Кто-то занимается своими делами, другой спит. Там либо что-то делать, либо спать — иначе нельзя, нужно постоянно что-то делать. Может быть, поэтому многие и бегали туда-сюда в коридоре, они лежали второй, третий год. Их, в общем-то, можно понять.

В чеховской «Палате № 6» главный врач психиатрической больницы становится её пациентом и вскоре умирает

Прогулки были особенно весёлые: мы ходили от мусорки до главного корпуса. Всё, что мы видели, это холмики и крыша крематория. Одному выходить нельзя, всегда с кем-то.

Я лежал в палате номер шесть. Посмеялся, но особо значения этому, честно говоря, не придал: забавно и всё. Разумеется, у нас были запрещены зеркала и вилки, в палате не было розеток — иначе кого-то обязательно переклинит, и он ненароком прибьёт либо себя, либо другого. С телефоном и планшетом никаких проблем не возникало, хотя вот для музыки места не было. Пару раз я её там слышал, но и то странную. Лежать настолько скучно, что и музыка надоедает.

В больнице все мысли куда-то исчезают. Серьёзно, я даже пытался заставлять себя думать, а ничего не выходило.

Санитары были в основном нормальные. Временами пугали, что если будем себя плохо вести, то получим такую характеристику, с которой нас никто не примет на работу. Я потом, кстати, узнал, что у них год работы идёт за два плюс годовой отпуск. Так ещё бы! Там такого насмотришься, не знаешь, как потом забыть.

КОРЕННЫЕ ОБИТАТЕЛИ

6 психиатрических больниц работают в Новосибирске. Ещё есть два интерната

Когда мы с мамой только подходили к больнице, увидели женщину, которая шла нам навстречу и громко беспричинно смеялась. Помню, я тогда впервые сказал: «Я, может, это — послужу годик?» Палата была как в дешёвом санатории, но в целом ничего. Со мной лежали два мужика: один по синьке лёг, другой свихнулся от наркотиков. Таких там вообще, по-моему, большинство — курят всякую химию и сходят с ума.

Что было самое адское? Да много всего. Например, видел, как один человек засовывал в уши собственные экскременты. А ещё был парень, который просто ходил взад-вперед. Таких, как он, пичкают галоперидолом, чтобы хоть как-то шевелились. И вот он ходит-ходит... Как бы объяснить. Помните, в школе есть полы такие, заливные? По краям тёмные, рамкой, а в середине светлые. Так вот, он сначала ходил по светлой половине, а потом перешёл на темные края. Мы спрашивали: «Почему ты это делаешь?» А он нам: «Ну как, вот здесь суша, а здесь вода». Потом он пустился в свободное плавание, а мы наставляли: «Не заплывай за буйки!»

При мне в психушке умер один дедушка. По слухам, его сыновья из-за наследства сбагрили. Ещё кто-то вспорол себе брюхо: не сумел справиться с утратой матери. Третий считал, что в нём легион демонов, заставляющих его выплескивать агрессию на мать и кота. Впрочем, буйных привязывают или не выпускают из палаты интенсивной терапии.

«Бедлам» как синоним «сумасшедшего дома» произошёл от названия Бетлемской королевской больницы в Лондоне

Знаю, что многие лежали по принуждению суда. Здесь это как бы коренные обитатели, дольше всех лежат. Думаю, им тут вполне комфортно: едят, спят, могут заняться чем-то, посадить дерево или покидать снег. Конечно, они хотят выйти, но не бесятся из-за этого — кушают таблетки и спокойно гуляют. С некоторыми я познакомился, есть нормальные ребята. Но опять же, что значит «нормальные»? Норма у каждого своя, и у душевнобольных она тоже есть.

Находиться в больнице не страшно. Вот брезгливость, не скрою, была. Ел обычно своей ложкой — там, говорят, много туберкулезников и ВИЧ-инфицированных лежит. Кошмары не снились, а плохо спал только из-за храпа соседей.

О чём говорят люди, лежащие в сумасшедшем доме? О всякой хренотени. Чаще всего о прошлой жизни, о том, что было за стенами больницы.

ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ

Как я говорил, раньше у меня была попытка самоубийства, правда, в состоянии аффекта. Я довольно вспыльчивый человек, агрессивный, но у меня есть табу на насилие над живыми существами. Мне даже в голову не придёт сделать кому-нибудь больно, всю агрессию выплёскиваю на себя. Я реально был готов умереть, жизнь для меня ничего такого уж не значила. Нет, может быть, я и больной в какой-то степени, но в городе и правда бывает тошно. Особенно когда задумываешься о проблемах, которые в куче на тебя сваливаются, а рационально построить лесенку, по которой раскидаешь и решишь их, не получается.

Теперь я понимаю, что всё моё уныние — горе от ума. Чем больше человек способен мыслить, тем больше он себе надумывает. Раньше я получал удовольствие от занятий музыкой, дегустации кофе и, пожалуй, на этом всё. Книги разве что. А в дурке я стал читать Хемингуэя, начал с «Прощай, оружие!». Прочитал. Полный восторг! Я увидел такую искреннюю любовь мужчины и женщины, а потом посмотрел на наш мир и подумал: блин, теперь всё не так — не так, как раньше. Всё пошло, ужасно, юмор скатился до сортирного. Вот стараюсь хотя бы самому стать лучше.

Моё отношение к жизни не изменилось, но оно стало позитивнее, каким бы дурацким не было это слово.

Разумеется, бывают перепады настроения, но я понял, что жизнь всегда будет ставить такие задачи, которые мне придется решать, и быть при этом в норме, в рассудке.

Репортаж Сиб.фм о жизни четырёх сотен умственно отсталых детей в доме-интернате под Новосибирском

В моей справке сказано, что у меня «органическое расстройство психики». Насколько мне известно, это поддаётся лечению. Вроде бы всё из-за травмы шейного отдела: позвонки сдавливают сосуды, из-за чего нет кровяного оттока из мозга. Вот поэтому у меня постоянно высокое давление и головные боли. Депрессия, наверное, тоже оттуда.

А вообще, кроме медицинских, у меня есть и другие причины не идти в армию. Во-первых, я не вижу в этом никакого смысла и личной выгоды: я ведь буду служить не ради себя, а ради неизвестно чего. Во-вторых, глядя на своего отца-военного, понимаю, что российская армия только забирает, ничего взамен не отдавая. В-третьих, я просто потеряю время. Мой друг служил, говорит, они там большую часть времени отстреливали бездомных собак, кидали снег и уголь. В общем, такой же сумасшедший дом.