Борис Травкин — легенда новосибирского кино. На его кинооператорском счету — около 100 фильмов, снятых ведущими режиссёрами-документалистами. О съёмках некоторых из них он рассказал корреспонденту Сиб.фм. А также — об учёбе во ВГИКе, съёмках в Арктике, режиссёрском опыте и своих главных кадрах.
Белое безмолвие
Вы так много путешествовали по России, в частности по Сибири, что, наверно, белых пятен на вашей киношной карте совсем не осталось?
Белых пятен совсем немного. Действительно, я объехал практически весь Советский Союз, потому что в те годы была возможность путешествовать по работе — от Гостелерадио и киностудии.
Я редко бывал в отпуске, потому что вся жизнь — это отпуск.
Если путешествуешь по стране в командировках, то нет нужды ехать куда-то ещё, а между съёмками хочется отдохнуть дома.
Сейчас я в таком возрасте, что можно побывать там, где не был. Интересно посмотреть города и страны, но меня больше интересуют природные среды, а не урбанистические. Вот, съездил в Израиль: хоть и был в гостях, посмотрел туристические места. А вообще я люблю бывать где-то по делу.
1804 — год основания села Сростки в Алтайском крае. Здесь родился писатель, режиссёр и актёр Василий Шукшин
Какие места снова манят?
Конечно, есть любимые места, куда вновь тянет. Например, Алтайский край: я делю его горный (Акташ, Кокса) и на предгорный, «шукшинский» — Шебалино, Сростки, Усть-Сема. Сейчас там не протолкнуться от туристов — не стало какой-то мягкой человеческой тайны, момента созерцания. Туристский темп жизни в последнее посещение меня неприятно поразил: для местных жителей, наверное, это хорошо, а я не понимаю слово «туризм». Ещё нравится Тува: там есть просто космос — места, которые непонятно как могут существовать на Земле.
Практически по всей реке Лене прошёл. Не от самых истоков, но тем не менее от начала — и до Ледовитого океана. С остановками, конечно. Приходилось мне там снимать несколько фильмов. В последний раз я был на Лене пять лет назад. Там пока, слава богу, нет цивилизации, как на других реках, поэтому сохранилась девственная природа, не испорченная нами, людьми.
Приходишь туда и видишь место таким, каким его Господь сотворил. Это поражает.
Фильм «Встречи в Арктике» вышел в 1985 году. В нём бывалые полярники рассказывают об Арктике и жизни на её суровых просторах. Режиссёр — Юрий Шиллер, оператор — Борис Травкин
Там совершенно по-другому начинаешь себя вести. Ведь не человек формирует обстоятельства, а обстоятельства формируют человека.
Одно из самых магических мест — Арктика. Я никогда не думал, что такая скупая, аскетичная среда может захватить и поразить. Всё-таки, если я рассказываю о Лене, о Енисее, то описываю красивые пейзажи: голубые реки, зелёные струи, рыбу, закаты, восходы, скалы — то есть объёмы. Для меня как для кинооператора это всегда интересно. А когда попадаешь в Арктику, видишь поначалу белое безмолвие. Плоскость.
И как кинооператор справлялся с плоскостью, белым безмолвием Арктики? В кадре же хороши объёмы?
Белое безмолвие — одно из состояний. Есть для описания Арктики понятие «белая мгла»: нет солнца, но не пасмурно. Знаете, есть светильник «молочный шар» — вот там ощущение, что тебя в него погрузили. Стоишь на дне этого шара, и вокруг тебя белая поверхность — впереди, вверху. Линия горизонта отсутствует полностью. Это начинает даже сказываться на вестибулярном аппарате.
Юрий Гагарин во время первого полёта в космос сравнил неописуемую цветовую гамму горизонта с присутствующей на полотнах художника Николая Рериха
Глаз же так устроен, что должен рассчитывать дистанцию до предмета, чтобы человек себя контролировал, а там этого нет. Даже ходить не понятно, как. Перед вами будет лежать палка, а так как привычного масштабного сравнения нет, может показаться, что это бревно. И наоборот.
На первый взгляд кажется, что хороши такие объёмы, когда крупная гора на заднем плане, туман, контровой свет, а в Арктике всё белое и плоское. Но на самом деле это не так. Помимо белой мглы в Арктике бывают разные пейзажи: например, абсолютно чистое голубое небо и совершенно зелёная полоса льда. Или чисто белое небо с углами, переднеплановые торосы и белая поверхность. Это цветовое сочетание не объёмное, но можно провести параллель с картинами Рокуэлла Кента или Николая Рериха.
Насмотренность и врождённость
Хороший оператор — это врождённое? Или можно в процессе работы приобрести навыки?
Мне трудно сказать.
Я — оператор, и не знаю, кто меня им сделал.
Контровой свет — освещение, при котором источник света располагается за объектом
Во-первых, желание. Оно появилось в юности и потом только укреплялось. Чтобы стать оператором, нужно немного: хотеть им быть и уметь видеть. Это не профессия, а образ жизни. Даже слова «любовь» для него мало. Вообще кино — это образ жизни. Есть профессии, представители которых утром приходят на работу, а после идут домой отдыхать. А я не отхожу от работы даже дома: невольно могу строить композиции, не тратя на это много энергии, — они автоматом пролетают в голове за доли секунды.
Я окончил институт кинематографии (ВГИК): он не столько учил снимать, сколько систематизировал знания. Появилась насмотренность: обучение происходило во время изучения работ мастеров предыдущих поколений. Сейчас всё доступно в интернете, а тогда были закрытые показы в Доме кино, на которые мы валились толпой, потому что это была возможность прикоснуться к мировому кинематографу.
Советский и российский искусствовед Паола Волкова — автор и ведущая 12-серийного документального телесериала «Мост над бездной» (2011–2012) об истории мировой живописи для телеканала «Культура»
Например, я думаю, что не стал бы тем, кем стал, если бы у меня не преподавала историю зарубежного искусства Паола Дмитриевна Волкова. С момента обучения прошло 50 лет, а я помню блоки фраз из её лекций.
А кого вы выделили бы из молодого поколения, некоторые из них обучаются в НГТУ — к чему их там готовят?
Можно, я это оставлю без комментариев? Нет, всё же скажу — единицы там появляются. Могу привести пример — Дима Макаров. Леонид Сикорук создал студию «Старая мельница» для школьников, в которой я преподавал, работая ещё на Западно-Сибирской киностудии. Среди детей, которые там обучались, был Дима; потом он окончил НГТУ. Толковый оператор: снимал, например, часть фильма Павла Головкина «Тёмное небо. Белые облака». Поработал в Америке. К сожалению, в авторском кино Дима работает мало, но жизнь так устроена: нужно деньги зарабатывать.
Вот недавно прошёл очередной фестиваль «Скорофильм». Я был в жюри и отметил несколько работ. Причём я же понимаю, что значит придумать кино за 72 часа — найти площадку, актёров. Если эти ребята будут и дальше заниматься кино, то у них получится. Поэтому у меня нет пессимизма по поводу кино.
Оно не умерло, а проходит некую трансформацию. Сменилась эпоха, технология, аппаратура.
Термин «документальный» применительно к кино был впервые предложен Джоном Гирсоном рецензии на фильм Роберта Флаэрти «Моана южных морей»
В какой-то степени нравственная эстетика поменяться не может, наверное, просто она предстаёт в каких-то современных формах — не очень привычных для старшего поколения. Так что кино есть.
Осенью я был со своей картиной «Сибирский армянин» на фестивале «Человек, познающий мир» в Крыму. Познакомился с молодым человеком из Новосибирска, о котором раньше не знал, — Равилем Валеевым. У меня была документальная, а у него игровая короткометражная картина под названием «Отец». Он, любитель, окончивший афанасьевский театральный институт, участвовал в конкурсе с профессиональными кинематографистами и получил главный приз в номинации короткометражного кино. Соревновался с московскими ребятами, у которых бюджеты были больше. К его фильму есть вопросы, конечно, но это — кино. Человек заявил о себе, а сейчас собирается снимать полнометражную картину.
1924 год — в Новосибирске снят первый сибирский игровой фильм, посвящённый противостоянию красноармейцев и колчаковцев, потому что в декабре предстояло отметить пятилетие разгрома Колчака и освобождение Новониколаевска
Получается, что молодое поколение чаще заявляет о себе с помощью пиара, а кино это или нет — вопрос второй?
Они умеют пиариться: в этом плане — молодцы. На рубль снял, на сто — пропиарился. Но это не кино. Например, то, что сняли Артём Лоскутов или Александр Бакаев — не кино, а какая-то визуальная публицистика, визуальная антропология. Ещё один пример. Несколько лет назад ребята, сделав очередной игровой фильм, пиарили себя в прессе так: «В Новосибирске снят первый художественный фильм». Меня это потрясло. Первый художественный фильм снят в Новосибирске в 1924 году — «Красный газ». Кстати, недавно найден синхрон с режиссёром этого фильма Иваном Калабуховым, снятый в 60-е годы: одна часть со звуком, а другая — без.
Более 300 документальных фильмов выпущено Западно-Сибирской киностудией за свою историю, начиная с 1930 года
После этой новости в СМИ я начал считать. Я пришёл на студию «НовосибирскТелефильм» в 1963 году: уже были сняты фильмы «Четвёртый», «Враги», а я стал ассистентом оператора фильма «Изгнание апостолов» — и пошло-поехало. Последний фильм на «НовосибирскТелефильме» был игровым, «Мы и наши лошади» (1988 год), я снимал его с режиссёром Юрием Малашиным. Поэтому фильмов было снято много — порядка 30. Среди них есть те, которые сняты известным режиссёром Леонидом Марягиным. У нас начинали сниматься и актёры, которые стали популярными — например, Андрей Болтнев и Владлен Бирюков. Сейчас в «Новосибирсккиновидеопрокате» мы цифруем фильмы «НовосибирскТелефильма» и ГТРК.
Я смотрю на них сегодня и понимаю:
«А фильмы-то живут».
Они не стали примитивными.
Режиссёры-женихи, операторы-невесты
С кем из режиссёров вам было комфортнее всего работать?
8561 — номер астероида, которому в 2009 году международный астрономический союз присвоил имя Sikoruk в честь кинорежиссёра Леонида Сикорука
Я всегда говорю: оператор — это невеста, а режиссёр — жених. Когда тебя приглашает режиссёр на картину, это значит, что он тебя выбрал. По каким причинам — одному ему известно. А дальше, я считаю, так: если пошёл с режиссёром на картину, то всё, что он говорит, — непреложно. Но это не значит, что я не должен проявлять инициативы. В частностях он же может ошибаться. Поэтому нужно искать компромисс — максимально выполнять ту задачу, которую поставил режиссёр, и суметь убедить, поправить или даже молча взять и сделать по-своему, когда точно знаешь, что так будет лучше.
Мне везло: я работал со всеми интересными режиссёрами. Своими учителями в плане режиссуры, которой я стал заниматься, считаю Юрия Николаевича Малашина и Валерия Викторовича Соломина. Это два абсолютно разных по манере работы на площадке режиссёра. С ними я снимал много, а с остальными — штучно. Ещё могу назвать Леонида Леонидовича Сикорука, но это не документальное кино, а игровой научно-популярный жанр. Там свой интерес — например, работа со светом, актёрами, мизансценой.
Когда Малашин звал на картины, мы везде разговаривали про кино: за столом, в автобусе, машине — в любой ситуации. Перед тем, как снимать эпизод на площадке, он меня готовил: напитывал, объяснял, как всё видит. Потом отпускал, стоял и не вмешивался, чтобы не сбить мой ритм, потому что понимал: наступила моя очередь. Я считаю, это очень правильно.
Когда заканчивал работу, он спрашивал: «Всё снял?»
Я отвечал: «Вроде всё».
И он контрольно так: «А это снял?» «Снял».
А режиссёр Соломин — наоборот. Он сам вышел из операторов, поэтому всегда живёт тем, что всё смотрит и компонует. С ним другая ситуация. Только начинаешь снимать, а он: «Старик, старик, вон там смотри». Я говорю: «Валера, дай я досниму свой план, а потом сниму твой. У нас будет два варианта. А так ты меня сейчас остановишь, я здесь не успею, и там уже поздно будет». Но я понимаю, что у него это от хорошей жадности — чтобы что-то попало в картину.
Где взять радугу
48 киножурналов «Сибирь на экране» выпускалось ежегодно на Западно-Сибирской киностудией
Вы упомянули «Сибирского армянина» — третий фильм шайдуровской трилогии («Деревенские паровозы», «Два дурака, которые совсем не дураки»), в которой вы выступали в роли как оператора, так и режиссёра вместе с Виктором Серовым. Снимаете, потому что живёте в летний период в Шайдурово?
Я же говорю, что эта профессия — образ жизни. Так как я в этой деревне живу давно, то познакомился с разными людьми — и снимал их. Я друзей выбираю не по рангу, а по «длине волны», есть такое понятие: если она совпадает, значит, людям интересно вместе. Общаюсь и с директором колхоза, и с директором карьера, и с простым пенсионером или скотником.
Я всегда вожу с собой камеру, снимаю разные состояния природы. Например, когда понадобится, ты радугу не найдёшь.
Режиссёр скажет: «Сними радугу!»
А где ты её возьмёшь в столь поздний час?
Чёрный Михаил Архангел — приз Бориса Травкина за фильм «Два дурака, которые совсем не дураки» на фестивале «Соль земли»
А так — уже отснято. Поехал за грибами, что-то увидел — снял. Один из эпизодов, который вошёл в трилогию, снял, когда поехали отдыхать семьями в лес. Весна, солнышко: я снимал, а директор карьера полез на сосну. Он человек сухой, поджарый, сказал, что залезет, хотя его отговаривали. Он лез, лез, лез. В итоге стал спускаться, сорвался и ногу подвернул. А я снял случайно: получился эмоциональный, выразительный эпизод.
Это уже второй фильм. А первый сделал тогда, когда понял, что накопилось много материала — захотелось сделать срез села. Там есть все: от верхних чиновников, руководителей до простых граждан. Я пришёл с этой идеей к директору студии Серову. Его заинтересовало, написали заявку, начал накапливать материал. Когда заявка через год прошла, у нас уже 70 % было снято.
Первый выпуск киножурнал «Сибирь на экране» вышел на экраны в январе 1967 года
А дальнейшие картины уже вычленялись из большого фильма: всё как бы укрупнялось. Если в первом фильме героев много, то во втором только два — директор карьера Николай Чёрный и бывший егерь Саша Мишенин. Они построили себе в лесу землянку и проводили в ней какое-то время. Сажали деревья, которые в Сибири не растут.
И всё равно могу сказать, что я не кинорежиссёр, а по-прежнему кинооператор. Режиссура у меня по мере накопления. Когда собрал что-то и хочется об этом поведать, я могу взять и сделать кино. А в режиссуре немного другие механизмы работают.
Степени прозрачности правил игры
Сейчас, чтобы получить финансирование на съёмку фильма, нужно отправлять заявки?
В советское время студия имела план, на который выделялось финансирование. План должны были обеспечивать заявки: они проходили конкурс в Москве. У студии был портфель заявок: все режиссёры знали, что к такому-то числу нужно подать план заявок. Если у нас было 15 фильмов в год, то как минимум 30 заявок должно быть в портфеле. Главный редактор ехал в Москву, где всё решали и утверждали.
Помимо этого, был как я его называю, продналог — то есть госзаказ, обязаловка.
20,6 тысячи человек удостоились в СССР звания «Герой социалистического труда» с 1930 по 1991 годы
Например, нужно снять фильм о героях соцтруда: один — о передовом сельском аграрном хозяйстве, другой — на заводе. Тогда вы получите и свой авторский фильм. Такие правила игры — прозрачные, ясные. Сегодня всё иначе.
Сейчас же система так называемых субсидий Министерства культуры на производство фильмов, в частности документальных, трансформируется. Все документалисты страны посылают заявки в Москву, где собирается экспертный совет, отсматривает и решает, кому выделять деньги. К сожалению, правила не прозрачны и меняются. Есть тенденциозность сообразно каким-то веяниям. Плюс Москва впереди планеты всей: львиную долю на себя оттягивает, поэтому сложно. В Год кино, например, у нас многие заявки прошли, а многие — нет.
У меня собран довольно большой материал — и я продолжаю его накапливать — о писательнице-сказительнице Таисии Ефимовне Пьянковой. Она является вторым лауреатом премии имени Самохина. Я параллелю её историю с жизнью простой деревенской старушки, мамы одного из героев моего прошлого фильма. Она 12 лет назад ослепла, своеобразно видит мир. Читать уже не может, но слушает, например, «Войну и мир» Толстого, произведения Шукшина, Шипилова. С огромным интересом слушала и сказы Таисии Пьянковой. Я их начинал снимать раздельно, пока не появилась идея всё объединить. Познакомил и снял эпизод их знакомства. Если бы заявка прошла, был бы пинок — сразу появились бы сроки.
А так как этих стимулирующих пинков нет,
я могу пахать — могу не пахать.
Могу снимать — могу не снимать.
При этом интерес к документальному кино сейчас возрождается? Например, в городе создали Дом документального кино при Музее города Новосибирска.
48 киножурналов «Сибирь на экране» выпускалось ежегодно на Западно-Сибирской киностудией
Он номинально открыт, заявлен, но пока нет ни фондов, ни сайта. Собрали экспонаты, как говорится, с миру по нитке. Но уже сняли несколько новых выпусков киножурнала «Сибирь на экране»: так как запускалось всё в Год кино, один из них был полностью посвящён этой теме. Я участвовал в съёмках. Недавно этот выпуск озвучили, записали классического диктора — Игоря Анисимовича Овчинникова. В архивах «Новосибирсккиновидеопроката» найдено много киножурналов «Сибирь на экране», которые приходили по системам распространения по прокатным организациям.
Толя Антонов, наш звукорежиссёр, имеющий страсть к архивной деятельности, занимается киножурналами. Он нашёл уникальный кадр, который в разных местах пользовался успехом. Полёт над Новосибирском в 1929 году. Даже известно, кто снимал — оператор Василий Константинов.
Это изобретатель кинокамеры «Конвас», которая много лет была нашей репортёрской камерой: с ней вся страна побывала и в горах, и в морях, и в лесах, и в снегах. Даже в космосе.
Вообще вполне возможно, что «Новосибирсккиновидеопрокат» реорганизуется и на его базе будет что-то вроде областного Дома кино. Но это пока просто планы. Сейчас развивается оцифровка, дающая вторую жизнь фильмам. На киноплёнке уже позитивы выгорели. К счастью, «НовосибирскТелефильм», в отличие от Госкино, исходные материалы не высылал в Москву. Отправлялись только копии, а негатив оставался на студии, поэтому сохранился и по сей день. Чудом всё это не выбросило предыдущее руководство — осталось, но в ужасном состоянии. Сейчас там наводят порядок, уже довольно много фильмов оцифровали.
Автопортрет оператора
В одном из интервью вы говорили, что любите документальное кино за то, что его нельзя повторить. А какие моменты вы не засняли, но запомнили на всю жизнь?
За 150,6 млн рублей продан стопроцентный пакет акций Западно-Сибирской киностудии в 2015 году
Как в наше время шутили, кино — это возможность удовлетворять своё любопытство за государственный счёт. Вот что самое главное. А моментов, когда увидел и не заснял, бесконечно много. У нас с Малашиным всегда так было: когда я приезжал на студию откуда-то, например с охоты, и рассказывал: «Слушай, я там такой пейзаж видел — была роса на паутинках». Он говорит: «Это называется устным кинематографом. Ты мне принеси и на экране покажи, а так что рассказывать».
Элементарно: еду я на работу в трамвае и вижу потрясающий пейзаж с красивым светом. На следующий день еду: вроде и свет похожий, но уже не вижу такого. Феномен подобных вещей: можно с одной и той же точки снимать каждый день, и это будут совершенно разные кадры. Так что устного кинематографа много в нашей жизни.
Я же не хожу всё время с камерой, прикрученной к глазу скотчем. Но каждый день вижу кадры,
даже сейчас, во время интервью.
Самое главное — их помнить, потому что они могут помочь в другом месте, сделать композицию законченной.
Если бы вы были оператором фильма о Борисе Травкине, то какие кадры в него точно бы вошли?
Лучше снимать о ком-нибудь другом, чем о себе. Нет такого жанра — автопортрет оператора! Хотя можно подумать... Например, такой случай. Мы с Малашиным сделали большой фильм на заре перестройки, когда только-только стало дозволено снимать о церкви. Плановая картина у нас называлась «Преображение» (1989 год). Материала было много. А у нас в то время была частная студия «Обьфильм», на базе которой мы сделали ещё и полную версию. Если плановая картина состояла из шести частей, то здесь мы сделали девять.
Вообще это интересная вещь: картина большая, а плёнка всегда в относительном дефиците.
С 1958 по 1995 годы на студии «НовосибирскТелефильм» снято около 500 художественных и документальных фильмов
Сегодняшнему оператору даже представить нельзя: давали плёнку в соотношении один к трём. То есть если мне нужно снять фильм длиной 10 минут, то плёнки дадут на 30. Сегодня для 10 минут снимают часа два-три, а то и пять. Тогда плёнки не хватало.
Фильм о православной церкви в Сибири снимался в Тобольске, Тюмени и Омске. Расход плёнки очень большой, особенно когда снимаешь беседы с героями. У нас был замечательный руководитель производства Аркадий Владимирович Зельманов, который понимал, что картина будет серьёзной, и изыскивал плёнку с других фильмов, поэтому она была разной. А у каждой партии есть свои характеристики: одна больше в синий работает, другая — в более тёплые тона. При печати нужно сводить, чтобы разница была не сильно заметной. Это сложно, поэтому на фильм старались брать плёнку одной партии.
У нас для этого фильма плёнка была разной. Когда мы проявили материал, прихожу в цех обработки, спрашиваю, как он. Отвечают: «Такой прям ровненький». Я удивился: «Не может быть, у меня там столько партий плёнки было!» А мне говорят, что цвет идёт везде среднего уровня.
Это был какой-то божий промысел.
А заснял я вот что. После важного эпизода в Софийском соборе Тобольска я начал снимать детали. Служба всё ещё шла. Увидел старую икону, у которой лик почти стёрт — едва просматривается. Сама икона — за стеклом, а перед ней стоит подсвечник со свечой. И я так совместил, что свеча у меня попала в зону одного глаза. Снимаю красивый кадр — свеча в очах. Только я нажал кнопку, как свеча начала делать движение, поплыла — получилось, как будто слеза из глаза. И это всё в один момент! А я-то плёнку как раз экономлю! Только нажал кнопку, и всё получилось. Я там уже был поражён, а когда на экране увидел — тем более. Все обалдели, когда посмотрели. Господь помог. Так что этот кадр был бы там. И кадр из леса, о котором я рассказал, тоже.
Подпишитесь на нас в Telegram
