Музыка не для всех

Немецкий композитор, владелец собственного лейбла, контрабасист и джазовый исполнитель Майнрад Кнер больше десяти лет экспериментирует со звучанием поэзии футуристов и обэриутов. Его коллектив выпустил пластинку «Новая анатомия» с синглами на стихи Даниила Хармса, следом появился проект «Председатель земного шара», в котором музыканты связали музыку с авангардной поэзией Велимира Хлебникова. На новосибирском Рождественском фестивале искусств ансамбль Кнера Phosphoros представил новые композиции, в которых композитор на музыку переложил стихотворения Кристиана Моргенштерна — поэта, вдохновлявшего многих русских авангардистов. Майнрад Кнер рассказал корреспонденту Сиб.фм, почему его восхищает русская экспериментальная поэзия и как чувствует себя композитор, создающий музыку не для всех.

Майнрад, вы руководите одновременно несколькими коллективами. Почему не сосредоточились на продвижении одного имени, одного ансамбля?

Поскольку у меня масса идей, мне хочется реализовать их все. Важно и то, что нашу [экспериментальную, — прим. Сиб.фм] музыку нельзя назвать простой для восприятия и раскрутки. Сложно найти большое количество концертных площадок, которые были бы заинтересованы в искусстве такого рода, тем более в многократном повторении.

Работа с разными коллективами помогает выжить — невозможно оставаться только в рамках одного.

Получается, консервативной, неподготовленной можно назвать не только русскую публику, но и европейскую? В Европе экспериментальная музыка тоже не очень востребована?

Да, в Европе нет массового интереса к таким неформатным, нестандартным проектам, они не собирают полные залы. Но я бы не назвал это проблемой, потому что каждый музыкант и его творчество находят своего слушателя. Мы тоже его ищем, хотя это нелегко. Тем более, я бы не назвал нашу музыку той, которая сама приходит к человеку. Наоборот, слушатель сам должен повернуться и двигаться к ней навстречу.

Эксперименты Phosphoros начались ещё на стадии создания коллектива. Почему вы выбрали такие необычные для джазового трио инструменты: арфу, кларнет и контрабас?

Скачать новый альбом Phosphoros на Яндекс.Музыке

Я долго пытался понять, как преподнести публике поэзию Кристиана Моргенштерна. Нужно было собрать небольшое количество музыкантов. Даже квинтет — это много, поскольку не каждая площадка может оплатить гонорары стольким исполнителям. Идеальный вариант — трио. При этом мне требовались разнообразные краски, чтобы воссоздать магический мир Моргенштерна. Я давно знал Франка Гратковски, для меня он лучший саксофонист и кларнетист в Европе. Я выбрал именно кларнет, потому что поэзия Моргенштерна, на мой взгляд, связана со стихией земли, а этот инструмент в сочетании с контрабасом способен создавать глухие, деревянные, приземлённые звуки.

Наконец, арфа. На одном квартирнике я познакомился с замечательной арфисткой Кэтрин Печлоф, которая изначально играла с нами (теперь на арфе играет Анна Вехтль), и понял, что этот инструмент должен быть в моём идеальном ансамбле. Это был трудный выбор, потому что я никогда не писал музыку для арфы.

Но ключевой вопрос — это музыкальное представление поэзии. Я нисколько не сомневался в выборе Альмут Кюне — у неё потрясающее сопрано, причем палитра его звучания и технических возможностей безгранична. Наконец, я нашёл артиста, который олицетворял бы фигуру самого Моргенштерна. Это Ули Плэсманн, в прошлом оперный певец, сейчас актёр и участник берлинского музыкального ансамбля. К сожалению, из-за условий контракта он не смог приехать в Новосибирск. Но с нами был Флориан Кляйне, совершенно другой по темпераменту, очень лёгкий, даже порхающий актёр. Думаю, замена была нам на руку — мы получили новое интересное звучание.

ОБЭРИУ — группа поэтов и культурных деятелей 30-х годов, представителем которой был Даниил Хармс. Обэриуты экспериментировали с формой, словом и звучанием произведений

Но музыкально-поэтические эксперименты начались не с Моргенштерна, а с русского поэта Даниила Хармса. Как вы вообще столкнулись с его стихотворениями?

Когда мне было девятнадцать, я оказался вместе с братом на вечернике в Академии искусств Штутгарта. Там артисты-студенты делали театральные зарисовки со стихотворениями Хармса. Я был очарован его искромётностью, чёрным юмором и одновременно нежностью и сюрреалистичностью. Я понял, что это мой поэт.

Он изменил мою жизнь, открыл глаза на новые формы искусства, русскую литературу. Я начал читать авторов, которых он упоминал в своих дневниках, и влюбился в вашу литературу, особенно в прозу Достоевского. Из-за Хармса я заинтересовался и Моргенштерном, который вдохновлял его и других обэриутов. Я начал читать его друзей: Введенского, Заболоцкого. Так в моей жизни и музыке появился и Хлебников.

Альбом Кнера «Новая анатомия» на Яндекс.Музыке

Футуристов и обэриутов можно назвать создателями протестного искусства. Вы идёте за ними и, получается, тоже протестуете? Против чего?

Я человек далёкий от политики. Но я вижу, что в нашем мире происходит слишком много войн, слишком много несправедливости — и на Западе, и на Востоке, и в странах Африки. Думаю, моя музыка — это маленький вопрос обществу. Во время концерта я как будто высказываю мечту об окончании давления режима и пропаганды, жертвами которой становимся все мы.

Музыка для меня — возможность подтолкнуть людей к размышлениям о том, что происходит. Это мой маленький вклад в дело мира.

А если бы нужно было, как футуристам, создать собственный манифест, какие бы принципы и правила вы бы в него включили?

Наверное, я бы постарался выразить надежду на то, что люди станут более открытыми, будут больше интересоваться тем, что происходит вокруг них. Другие люди, природа, климат, животные должны вызывать большее сострадание, любовь друг к другу и моменту.

Я сам с помощью музыки практикуюсь быть включённым в момент, ощущать жизнь здесь и сейчас, чувствовать мир, который меня окружает именно в эту секунду.

Хорошо, а если бы в манифесте нужно было обозначить принципы творчества, то как бы вы описали отношения между музыкой и словом?

Когда я читаю стихи, то понимаю, что поэзия и есть музыка. Я понимаю, что звучание слов, ритм дают мне одно, а смысл слов — нечто другое. Моя задача — объединить это. Но работаю я всегда интуитивно. Меня многие спрашивают, интеллектуальна ли моя музыка. Нет, она связана исключительно с отражением момента, чувства, ощущения.

В 2002 году Кнер получил премию Jur Naessens Music Award за проект «Новая анатомия» на стихи Хармса

Мы читаем стихотворения сразу на нескольких языках. Например, Хармса — на немецком, английском и русском. В зале всегда есть люди, которые не понимают хотя бы один из них. И тогда поэзия и слова сами становятся музыкой. Это легко понять, просто прислушавшись к чужой речи: я могу часами слушать разговоры на русском, хотя я не понимаю ни слова. Но это и неважно, потому что язык красив сам по себе.

Эта игра со словом и звучанием делает вашу музыку авангардной, новой. Её не могут с лёгкостью воспринимать все. Что чувствует композитор, который понимает, что создаёт музыку не для всех?

У меня нет выбора. Конечно, я могу начать писать попсу. Но это будет нечестно — это не моя музыка. Я хожу на рок-концерты, что-то мне даже нравится. Но я не могу заниматься этим, это не мой язык. Конечно, мне бы хотелось, чтобы как можно большее количество людей услышали мою музыку, пришли на концерты... иногда мечта исполняется. Например, когда мы гастролировали по России с проектами о русских поэтах, несколько раз играли при полных залах. В Магнитогорске концерт завершился двадцатиминутными овациями. Это не центральный город, но люди там восприняли нашу музыку.

Сайт композитора Майнрада Кнера

Интересно, вот Хармс и Хлебников верили, что их искусство поможет сделать мир лучше. Как думаете, ваша музыка способна что-то изменить?

К сожалению, нет. Только если на индивидуальном уровне. Например, после концерта в Новосибирске ко мне подошла женщина, которая была очень впечатлена нашим выступлением. Она сказала, что ей не важно, о чем пишет Моргенштерн, но теперь она будет учить его наизусть, потому что она пережила настоящие, неподдельные эмоции. Мы сделали этого человека более счастливым — и в этом наша личная, пусть и маленькая победа.