Шеф-редактор компании «Афиша-Рамблер» Юрий Сапрыкин прочитал лекцию о новых медиа в Новосибирском госуниверситете и принял участие в круглом столе в джаз-клубе «Труба». Корреспондент Сиб.фм воспользовался моментом и расспросил, возможно, главного из актуальных колумнистов страны о чудовищности общественных дискуссий в России, творческих муках и судьбе Августина Блаженного.
Недавно наткнулся на ролик, где вы читаете лекцию об Августине Блаженном и Фоме Аквинском. Не совсем понял, как вас занесло к христианским богословам и проповедникам, поэтому решил, что это что-то личное. Потом сообразил, что, в принципе, мы можем рассматривать их трактаты как доисторические авторские колонки — та же полемическая заострённость, трансляция системы ценностей, убеждённость в своей правоте; ну и ваши колонки, соответственно, — как трактаты.
К Фоме Аквинскому это суждение точно неприменимо. Он был мыслителем-систематиком и всю жизнь выстраивал очень сложные и всеобъемлющие конструкции, которые должны были объединить в себе всю сумму знаний о мироздании. Это ни в коем случае не оперативная реакция на какие-то события.
А с Августином, наверное, вы правы. Человек страстный, полемист. Даже если хотел написать системный и сложный трактат, всё равно, как правило, получался быстрый и очень эмоциональный отклик. Такой способ переспорить тогдашних «публицистов другого лагеря», еретиков, как они тогда назывались. К тому же Августин — первый в христианской культуре человек, который до такой степени начал говорить от первого лица и выражать тончайшие движения души. В общем, наверное, это всё действительно близко.
764 просмотра на YouTube у ролика «Юрий Сапрыкин. Музыка и слова Блаженного Августина»
Но если вам интересно, как возникла эта лекция, то всё гораздо приземлённее. С предложением что-нибудь рассказать за мной гонялись ребята из проекта «Теории и практики». Наконец, когда я уже не мог от них отбиваться, решил предложить тему, которую они точно не примут, и таким образом от них отвязаться. К моему великому удивлению, тему они с радостью приняли, и мне пришлось снова зарываться в книжки и университетские конспекты.
С колонками ровно та же история. Это не моя идея. Я начал писать их в «Афише», причём сначала в рубрику «Дети». Это были тексты о моём субъективном современном взгляде на воспитание собственного ребёнка: что я с ним проделываю, какие опыты над ним ставлю. Потом, когда весь нехитрый арсенал увеселений, которые я мог предложить ребёнку, был описан, основатель «Афиши» Илья Осколков-Ценципер предложил писать про вообще. И так пошло-поехало и никак не остановится. Хотя никакой потребности в самовыражении у меня как не было, так и нет.
Если можно было бы просто сидеть тихонько в углу и думать про себя, я бы с радостью это делал.
Я не графоман, и занятие это для меня довольно мучительное. Каждый раз отбрыкиваюсь до последнего, но приходится вытягивать себя за волосы, прибивать гвоздями к табуретке, усаживать за клавиатуру и писать.
Подождите, давайте с Фомой и Августином разберёмся. Когда вы снова поднимали все талмуды и университетские конспекты об их судьбах и учениях, не обнаруживались ли параллели с вашей биографией? Просто, по-моему, они есть.
Книга «Другие берега» охватывает почти 40 лет: с начала века по май 1940 года, когда Набоков переселился из Европы в США
Какие-то параллели есть, но они относятся не столько ко мне, сколько к эпохе. Они же возникают, когда я, например, читаю книжку Набокова «Другие берега». Это ситуация человека, который находится на сломе двух эпох. К
Августин сидит в осаждённых городах, перебрасывается весточками с братьями по вере, а они тоже ничего не понимают, поскольку кругом какие-то дикари с копьями берут крепости, грабят, убивают и насилуют.
И представьте: они только-только открыли для себя некую истину, отказались от условностей светского и языческого мира, и тут — хрясь! — всё рушится под напором некой стихии.
В моём случае параллели в том, что и я, и мы все переживали с распадом СССР. Историю
Параллель с эпохами можно найти даже на уровне текстов. Например, если в название сочинения Аквинского «Пять доказательств бытия Бога» добавить слово «главных», то получится типичный заголовок «Афиши».
Да, точно.
79 выпусков подкаста iSapr, в том числе про «монстров рока», пять лет гуляют по рунету
В середине
Наверное, можно. Я пытался сделать какие-то микроэссе; не просто выдать рецензию на альбом или рассказ об исполнителе, а завернуть в эти три минуты поворот мысли. Смешно, что на выстраивание этого поворота уходило раз в 100 меньше времени и сил, чем на склеивание всей этой хрени в монтажной программе. Я в таких штуках совершенно не профессионал, но тогда всё делал без посторонней помощи. В конце концов, это и убило iSapr: тратить такое количество времени, чтобы привязать заставку к основному треку и вручную вырезать все эканья и бэканья, — это ад. Будь рядом звукорежиссёр на подхвате, может быть, я до сих пор что-то подобное записывал.
Впрочем, те подкасты скорее были нынешними фейсбучными статусами, чем колонками.
Вы с трудом высказываетесь на любую тему, или есть те, что даются полегче?
Тут всё зависит от внутреннего устройства человека. Есть люди типа Дмитрия Быкова — и это крайний случай. Я сам неоднократно убеждался, что если он располагает хотя бы минимальным доступом к клавиатуре, то вне зависимости от того, сколько у него дел и чем он занят, он пишет — может в прозе, может в стихах. И, главное, получает от процесса неизбывное удовольствие. А есть люди, которые мучительно ковыляют в сторону стола, скрипя зубами. К какой категории отношусь я, догадаться несложно.
В конце 2012 года Юрий Сапрыкин обвинил журнал «Профиль» в публикации колонки от его имени
Олег Кашин однажды сформулировал первый закон колумниста: не стоит писать колонку о том, о чём ты сам не стал бы разговаривать с друзьями. Получится полный шлак. Я в этом законе неоднократно убеждался, но, к сожалению, иногда тексты приходится писать чаще, чем возникают мысли, достойные обсуждения. И вот когда нужно высказаться по конкретному поводу, но ни мыслей, ни желания нет — это действительно мука, и ничем хорошим она, как правило, не заканчивается.
Вы помните, когда именно о ваших колонках заговорили как о важном общественном явлении?
Не помню. Как собственно и момент, когда я перешёл из категории необязательного шутника, заполняющего полосы журнала «Афиша», в ранг учителя. Я помню начало неконтролируемой цепной реакции, дико меня удивившей: историю с пресловутой колонкой про хипстеров в 2008 году. Мы потом в редакции часто вспоминали, как я её писал.
Была такая девушка Юля, которой я долго нудил в ухо, что это не текст, а полное говно, сдавать его ни в коем случае нельзя, и лучше выйти с пустой полосой.
Было совершенно очевидно, что никто и никогда не будет читать это нытьё. Нудил я примерно сутки, пока меня не обкололи какими-то седативными препаратами и не привязали к стулу, чтобы я не выдернул текст из вёрстки. Всё выходит, и начинается какой-то ад. В том смысле, что материал вдруг становится предметом дичайшей дискуссии, которая не прекращается до сих пор.
Наверное, это повод сформулировать второй закон: хорошая колонка — это текст, где, как Адам давал имена животным, ты первым даёшь имена явлениям, про которые люди ещё не успели понять, что они есть. Сами явления уже есть, но тот, кто первым выделит их из общего потока впечатлений и даст имена, тот и молодец. Скажем, при всей одиозности примера, колонка Пряникова про креаклов — хорошая; слово зажило своей жизнью.
Перед тем, как закрыть историю с серией колонок «Дух времени» для «Афиши», вы по текстам не пробегались, не осмысляли их как один большой метатекст?
Прощальная колонка Юрия Сапрыкина, составленная редакцией «Афиши» из фрагментов его старых текстов, вышла 24 сентября 2012 года
Одно московское издательство зачем-то решило выпустить «Дух времени» книжкой, но, насколько я понимаю, ничего из этого не вышло, так как начались разные посторонние процессы. В общем, история затухла, но я успел просмотреть по диагонали все колонки. Могу сказать, что какая-никакая история времени по ним считывается, плюс какие-то вещи мне действительно удалось назвать первым.
Кризис и последующее закрытие «Духа времени» связаны с тем, что из-за известных событий зимой 2011 года автор вдруг перестал замечать что-либо, кроме конфликта Путина и не Путина. И к тому же оказался в этом конфликте довольно ангажированной стороной. И вот это ощущение лёгкости и непредсказуемости, когда сегодня колонка про кино, завтра про вино, послезавтра про домино, а послепослезавтра про особенности новостных программ на отечественном ТВ — всё это пропало.
Мгновенно стало понятно, о чём будут все последующие колонки, а ждать, пока меня отпустит, не имело смысла.
Со стороны, кажется, что вы пережили сильную трансформацию, не меньшую, чем, скажем, Ксения Собчак. Во всяком случае, ваши публичные образы воспринимаются уже в несколько ином ключе.
Сапрыкин входил в оргкомитет по организации митинга 4 февраля 2012 года в Москве
Я, кстати, не знаю, какая трансформация произошла с Ксенией Собчак. Абсолютно в этом не уверен. А со мной... Да нет, я бы не сказал, что что-то такое случилось. Просто пришлось вбухать громадное количество сил в незаметную организационную работу и акции, которые, как мы теперь знаем, оказались до обидного неэффективными.
Жалеете?
Я не жалею ни о чём, что тогда было; это крайне полезный опыт. Но ощущение того, что силы ушли в никуда или — того хуже — нанесли вред, конечно, присутствует. А единственное изменение публичного образа, пожалуй, сводится к следующему. Когда вводишь в поиск «Юрий Сапрыкин», то теперь — после участия во всех этих оргкомитетах — выпадают ссылки «Юрий Сапрыкин — еврей». Раньше такого не было, но вот и я попал под раздачу (смеётся, — прим. Сиб.фм).
У вас сложился набор тем и образов, которые, на ваш взгляд, гарантировано найдут отклик у читателей? Вы часто к нему прибегаете?
У меня, скорее, сложилось мнение, что ценность колонок сильно преувеличена. По крайней мере случилась некая инфляция этого жанра. Колумнистика стала пристанищем людей, которые слишком ленивы и нелюбопытны, чтобы бегать и заниматься реальной репортёрской работой. И я в их числе. Будь у меня чуть посвободнее руки и немного побольше драйва, энергии и времени, я бы, конечно, занимался не только колонками.
При этом само определение человека как «колумниста» или «публициста» по нынешним временам выглядит не менее оскорбительно, чем «блогер». Что это за профессии? Все блогеры, и колумнисты уже более-менее все.
1,1 млн ссылок выдаёт Google на запрос «Путин хуже Сталина»
Насчёт тем не знаю, но совершенно точно работают колонки с максимально выраженной, эффектной, хлёсткой эмоцией. Например, настоящей ненавистью. Написать колонку про то, что менты, евреи, Путин, Сталин, кавказцы, гомосексуалисты — неважно кто — это козлы и пидорасы, и из них надо сделать абажуры — вот легчайший метод, чтобы прославиться. И от такого, как сказал классик, проявления любви к своим ближним мне становится страшно за рассудок и нрав. Этим приёмом не стоит злоупотреблять, хотя он иногда проскакивает, и тогда триумф подобных текстов меня впоследствии пугает.
Темы общественных дискуссий почти не меняются. Вот как я учился в десятом классе, и вокруг широко обсуждался вопрос «Сталин — это хорошо или плохо?», так он до сих пор и обсуждается. Открываешь статью Захара Прилепина на «Свободной прессе» или ответы на эту статью и впадаешь в кромешное отчаяние. Это какой-то бесконечный разговор, который длится в публичном поле уже 25 лет, ходит по кругу и не думает заканчиваться. И от всего этого так называемого «пространства общественной дискуссии» похожее ощущение.
Сейчас к Сталину, гомосексуалистам и всяким межнациональным делам прибавился ещё и путинский режим в качестве вечной дежурной темы.
И меня, конечно, несколько пугает, что точно так же в ближайшие 20, 30 или 50 лет мы будем, бегая по кругу и приводя одни и те же аргументы, обсуждать, хороший Путин или плохой.
Втайне мы знаем: если б не было тебя — не было бы нас.
Захар Прилепин о Сталине
Причём вне зависимости от того, будет он находиться у власти или нет. Это довольно депрессивная перспектива. Как однажды сформулировал мой коллега Рома Волобуев: «Россия — это страна, где до сих пор живо обсуждается, стоит ли мыть руки перед едой».
Ок, ещё можно обсудить закон о пропаганде гомосексуализма в контексте того, чем является нынешняя Дума, но обсуждать сам гомосексуализм — это, простите, что? Зачем задаваться вопросом, болезнь это или всё-таки естественное проявление? Кому это надо? Давайте смотреть правде в глаза: наука этот вопрос давно решила, гуманистическая мысль доходчиво объяснила. Если твоё внутреннее чутьё недостаточно развито, чтобы этот момент уяснить, я не вижу в этом предмета для обсуждения. Это твои личные проблемы.
В Новосибирске подобным образом обсуждается современное искусство. В городе несколько лет действует Сибирский центр современного искусства и регулярно напоминает областному министерству культуры, что актуальные художественные практики — дело, в общем-то, неплохое.
Сиб.фм — о самой обсуждаемой выставке в Сибири 2012 года
Да, и вот эти мысли, что мы сидим такие пенсионеры дряхлые, седенькие, с палочками и слушаем очередную дискуссию на тему, нужно ли нам современное искусство, вгоняют меня в чудовищную печаль.
Вы вообще как с этим уживаетесь? Пораженческие настроения одолевают?
Пораженческие настроения есть всегда, но перо от этого из рук не падает. Если человек находится в непрерывной эйфории от себя или от собственного окружения, то он либо дурак, либо он себя специально обманывает.
Естественное состояние человека — это некоторая неудовлетворённость, перемежающаяся вспышками радости от того, что, несмотря ни на что, хоть как-то удалось чего-то достичь.
Так что для меня подобные настроения в гораздо большей степени относятся к себе самому, чем к окружающему миру.
Не могу не попросить вас назвать пять главных ныне здравствующих колумнистов.
Давайте я назову просто авторов: Олеся Герасименко, Светлана Рейтер, Олег Кашин, Григорий Ревзин и Александр Баунов, пожалуй. Это те авторы, на любые тексты которых я всегда захожу и читаю от начала до конца, вне зависимости от того, о чём они пишут. Для меня их имена — гарантия того, что всё будет круто и интересно.
Я бы вместо Баунова выбрал Рубинштейна.
А я нет.
Подпишитесь на нас в Telegram
