Лена, Даша, Максим, Нина, Саша и ещё один Саша — дети Галины Штейниковой. Вместе собраться на коллективную фотографию не просто — каждый спешит убежать по своим делам. Корреспондент Сиб.фм побывал во второй по счёту приёмной семье села Блюдчанское и узнал, как терпят противных девочек, рано встают доить корову и зачем хотят помочь государству.
— Они там, у бабушки, стряпают булочки. Вы едите булочки? — Галина, блондинка в просторном шёлковом платье выходит на улицу. По ограде бегают курицы, за оградой — утки.
Светловолосый, небольшого роста мальчик — Максим. Худенькая высокая девочка с хвостиком — Лена. Маленькая, с двумя красивыми бантами в косах — Нина. Темноволосая — Даша. Самый высокий — Саша, самый загорелый — ещё один Саша. Чёрненькая Аня — кровная дочь Галины. Она приехала со своим сыном из Новосибирска домой на каникулы. Запомнить имена шестерых приёмных детей сложно, но я всё-таки пытаюсь. Ещё здесь непривычно шумно.
— Девять лет прошло, как взяли первого ребёнка. Точнее сразу троих. Максику было 8 месяцев. Даше два годика. Лене восемь, — рассказывает мама.
Быт и судьба трёх приёмных семей на селе. Часть первая
Через дорогу от Штейниковых живёт их бабушка Нина, пока в доме идёт ремонт — семья ест у неё. Как раз приближается время обеда, идём на булочки и по дороге разговариваем.
— У меня ещё есть брат и сестра старшие, они уехали учиться, — говорит Аня. — Мне было лет 12, когда приёмные дети у нас появились. С мамой так ждали их, ремонт делали.
— Мы обои клеили, думали, дети будут рады, а они пришли, как варвары, всё разрушили.
— Первый год был самый тяжелый, — смеётся Аня. —
Было дико — вдвоём жили, а тут раз — ещё трое детей со своими какими-то привычками.
Я плакала. Говорила маме: ты меня не любишь больше что ли? У меня, младшей, внимания больше всех всегда было, поэтому появление ещё троих детей, конечно, было ударом.
На территории села, в котором живут Штейниковы, находится социальный приют для детей и подростков. Его воспитанники ходят в одну школу с другими деревенскими ребятами, могут ходить к ним в гости, в баню, бегать по улице. Но Галина первая в деревне решилась взять детей к себе в семью.
— У Ани одноклассницы были Аза и Олеся — две девочки из детского дома. Так к нам привыкли, я стала узнавать, как их взять к себе, а директор детского дома мне сказала: «Ты лучше своих лишний раз поцелуй, зачем тебе надо это?». Ой, тут какая война была. Сельский совет справку дал, что у меня маленькое игровое пространство, потом мы сделали это пространство. Глава сказал, что всё равно не даст нужную справку. Съездила в Новосибирск, мне говорят — хоть сегодня оформляйте, а здесь в опеке никак не дают. Потом в Москву написала письмо, оттуда пришёл ответ — дать детей. Два года так ходила.
За небольшим столом грузная бабушка лепит булочки. Раскатает кусок теста, свернёт его несколько раз, в одном месте разрежет — получается красота. Другой возьмёт, по-другому свернёт и в другом месте разрежет — получается ещё лучше. Нина сидит рядом в красивом розовом платье и не хочет со мной разговаривать.
— Если не захочет, то и с нами разговаривать не будет, — объясняет Галина. — Бывает у неё такое.
На днях есть села, я ей супу налила. Смотрю, а она плачет. Так и не сказала, почему.
Она вся в коростах была, когда мы её забрали. Бабушка увидела и испугалась: «Кого ты привезла?». Первое время через каждые пять минут могла есть. Наверное, боялась, что закончатся продукты.
— Как в деревне отнеслись к тому, что вы взяли детей?
— Кто как. Дашка тут всякие концерты показывала. К нам приходила повар со школы, смотрела на это и говорила: я бы никогда, ни за какие деньги...
Почему приёмный ребёнок ворует и что с этим делать?
— А какие концерты?
— Противная девочка, причём с двух лет, — мама сомневается, рассказывать ли дальше, но всё-таки продолжает. — Её могло вырвать на тарелку, если есть не хотела. Сейчас конечно нет, но есть другие выходки. Как пол мыть, так ворчит: «И кто тут сорил, и почему сорил, и почему я должна убирать?». У мальчишек в комнате пол в последний раз мыла с двух дня до девяти вечера. Хотя там на полкомнаты палас лежит. А потом кричит: «Вы меня играть не пускаете!».
— Как вы всё это терпели?
— Но есть же и хорошие моменты.
— И у вас никогда не возникало желания отдать её обратно?
— Как обратно... — Галина делает удивлённое лицо, а затем уверенно отвечает. — Уже раз взяли... Так-то она и неплохая. Учится хорошо, у неё всего две четвёрки, по-моему, а остальные пятёрки.
Лена отправляет первый лист с булочками в духовку.
— Лена у нас самая ответственная девочка, а была самая безответственная, — хвалится Аня. — В восемь лет мы её нигде поймать не могли. В первый день, как у нас стала жить, побежала искать телят, хотя их даже ещё не знала. И пригнала!
— Ленка у меня и корову доит. Раньше свиней было штук семь, наверное.
— Восемь, — хозяйски поправляет девочка.
— Сейчас всех убрали. Ребятишки же не понимают, что ты стараешься их научить чему-то, потому что жизнь дальше ещё сложнее пойдёт. Кто-то может в городе останется, а кто-то в деревне.
Сейчас вот идёт борьба с большими мальчишками, чтобы стирали свои плавки хотя бы и носки.
Оба Саши появились в семье только полгода назад. Ещё идёт процесс адаптации. Со старшим пока тяжелее всего.
— У нас Макс один. Охота, чтобы у него был братик, чтобы вместе занимались. Пока хорошего, конечно, маловато. Саня взрослый, у него уже характер сформированный, ему пятнадцатый год. Сашка маленький тихушник, правда, в этот раз ягоды помогал мне собирать.
Всем скорее хочется есть, из духовки уже вкусно пахнет.
Что нужно сделать тем, кто решил принять ребёнка в семью
— Рано ещё, — расстраивает бабушка. Она смотрит на булочки издалека, не вставая из-за стола — всю жизнь проработала на пекарне.
— Говорят иногда, — начинаю я неуверенно, — что в деревне приёмных детей берут только ради денег или чтобы они помогали по хозяйству.
— Так и говорят. С одной стороны да, из-за денег тоже. Разве у меня плохая зарплата? Она же существует. Вы же получаете зарплату? Получается, тоже идёте в профессию из-за денег? — вопрос Галину задевает. — Лена у меня очень хорошо помогает по хозяйству. Дашка кормит куриц — водички нальёт, пшена кинет. Тяжело ей? Никто не знает, как у них повернётся жизнь, может ей это пригодится в будущем. Получается, что я привела их в дом из-за денег, но сейчас уже столько лет прошло. Максика люблю больше, чем своих детей. Завтра снимут у меня эти выплаты, и я же его не отдам.
— У меня школьная подруга была. Её с шестью братьями в девятом классе забрали в приёмную семью в Осинцево, — рассказывает Аня. — Так там женщина с первых детей отнеслась к этому как работе. Отучились — до свидания. Я с подругой сейчас созваниваюсь, говорит, что приёмная мама не хочет общаться.
Говорит, в гости приезжай, потому что братья ещё растут, а помощи не жди. Я считаю, что это неправильно.
Даже Лена сейчас уедет в город, и мы её бросим разве? Поначалу помогать надо будет, и деньги нужны всё равно, хоть у неё и будут пособия всякие разные. И дом-то у них здесь уже.
Что общего между новой работой и принятием в семью ребёнка
Семья собирается за одним столом. Лена наливает всем суп, чай и молоко, вытаскивает из духовки булочки. Галина достаёт из холодильника вкусный деревенский сыр, который сварила сегодня утром. После обеда мальчишки отправляются домой читать. Мы с приёмной мамой тоже переходим через дорогу, но остаёмся в ограде, на качели.
— Свои дети все поразъехались. Что бы я сейчас одна делала? — спокойно рассказывает Галина. — Это же ужас какой-то. Где-то, конечно, есть изъяны, но лучше с ними, чем просто так жить. Да и, может быть, польза будет какая-то государству. Приятно, если у кого-то жизнь сложится так, как надо. И обидно будет, если не получится. Как вот у Тузовых старшая девочка (приёмная дочь Катя в семье Тузовых бросила учёбу и уехала жить к кровной матери, — прим. Сиб.фм). Мы вчера в Чаны ехали, и она как раз по трассе шла. Худенькая такая стала, замызганная. Даже обидно.
— Мне кажется, что Лена не пропадёт. Она и сварит, и уберёт. Здесь полхозяйства на ней держится и не потому, что я её заставляю, а потому что так и есть. Она живая, сама бежит и делает. Мы встаём обе с ней в полвосьмого. Не хотим, конечно. Она дружит допоздна, а я что-нибудь делаю долго.
Утром я одну корову дою, Лена вторую. Она их потом угоняет, а я с молоком занимаюсь.
Потом собирает Нинку в садик, отводит, а потом уже мы с ней пьём чай-кофе. Всё по расписанию. Ленка уйдёт через два года, а там Сашка с Дашкой, а Нинка же одна не останется.
— Получается, будете ещё кого-то брать?
— Получается так.
— Сколько вам лет?
— 52, а что делать-то?
Заходим в дом. Самый старший Саша сидит на кровати и рисует карандашом на альбомном листе. Чуть ниже другие рисунки, сделанные ещё в детском доме, сюда он попал из Новосибирска.
— А в деревне ты до этого когда-нибудь был?
— Был, в Чулыме у отчима недолго, когда мне 9 лет было.
В Чанах, недалеко от села, есть художественная школа, Галина сама могла бы Сашу туда возить, но часть дороги от деревни до посёлка не асфальтирована и в плохую погоду просто не проехать. В доме становится действительно тише или я уже начинаю привыкать к шуму.
— Вы вот спросили про то, буду ли я брать ещё детей, — говорит Галина. — Мы все раньше говорили, что в Чанах никогда жить не останемся, а родное болото видите как, всё-таки засасывает. Так и с детьми.
Подпишитесь на нас в Telegram
