сегодня
05 ноября, 09:26
пробки
4/10
курсы валют
usd 97.54 | eur 106.1
80.59% -3.3
сегодня
05 ноября, 09:26
пробки
4/10
курсы валют
usd 97.54 | eur 106.1

Костей не соберёшь

Фотографии Антона Уницына

В начале 90-х годов молодой учёный Игорь Гребнев покинул родной Институт археологии и этнографии СО РАН и решил создать первый в России частный палеонтологический музей, а затем студию по реконструкции древних животных «Сибирь-Палеоарт». С тех пор уникальные находки самого известного палеонтолога Новосибирска выставлялись в США, Великобритании, Японии и Австралии, объявлялись контрабандой и рубились топором. Корреспондент Сиб.фм попал в мастерскую Гребнева и узнал, как правильно собрать скелет мамонта, какую надпись оставить в пещере и что находят на дне реки деревенские дети.

Надпись «Мамонт. Хвост. Грудина. Силикон» довольно ёмко анонсирует содержимое картонной коробки, не оставляя сомнений в его подлинности. Рядом, в коробках из-под растительного и моторного масел, сигарет, макарон, водки и пельменей хранятся бивни, рёбра, лопатки, черепа и прочие кости важных деятелей ледникового периода: бизонов, мамонтов, носорогов. Кое-что лежит прямо на полу, и корреспондент Сиб.фм незамедлительно запинается об останки неведомого ему животного.

— Это у нас вроде хранилища, — начинает экскурсию хозяин мастерской. — Здесь всё в разобранном виде, собранное — обычно на выставках.

На фоне стеллажей с коробками, инструментами и свойственной подвальным помещениям бесхозной рухляди Гребнев похож на хозяйственного водителя в любимом гараже. И только кофта с изображением участников The Beatles выдает в нём ценителя старины и реликтовых сувениров: «динозавры» рок-музыки в компании останков доисторических тварей смотрятся более чем гармонично.

Фото Костей не соберёшь 2

Фото Костей не соберёшь 3

В собственный двухэтажный особняк в посёлке между новосибирским Академгородком и Бердском палеонтолог перебрался восемь лет назад: арендованные площади пускали деньги на ветер и не способствовали развитию бизнеса. Жилых помещений нет: на цокольном этаже — хранилище, на первом — комната для сборки и обработки экспонатов, на втором — оформительская и кабинет. Работают в студии «Сибирь — Палеоарт» семь человек.

1,5 млн человек посетили выставку Гребнева в Саппоро

Заняться частной палеонтологией Игорь решил 20 лет назад после трёхмесячной командировки в Японию. Гребнев представлял собранный им скелет трогонтериевого слона — ближайшего предка мамонта.

— Японские острова имеют вулканическое происхождение, поэтому из-за сильного окисления почвы кости умерших животных быстро разрушаются. Так что приезд туда скелета «дедушки мамонта» был событием национального масштаба, настоящим праздником.

Фото Костей не соберёшь 4

Фото Костей не соберёшь 5

Гребнев, в то время молодой научный сотрудник Института археологии Сибирского отделения Академии наук (СО РАН), мгновенно почувствовал разницу в отношении и к своей профессии, и к результатам работы.

В едва появившейся Российской Федерации — катастрофическая инфляция и разгул капитализма, древние кости никого не интересуют.

В Саппоро они вдруг стали «общечеловеческой мировой ценностью». Местные дизайнеры разработали для экспоната сферический зеркальный комплекс, композиторы написали семь мелодий — по одной на каждый день недели.

— Я не выдержал и спросил: «А зачем это всё?» — вспоминает Гребнев. — Ну смотри, говорят, он же сколько один в земле пролежал! Ему там было одиноко, скучно и грустно. А здесь, отражаясь в сотне зеркал, он будет чувствовать себя, как в стаде.

Фото Костей не соберёшь 6Благодаря находкам российского учёного и революционера Владимира Ковалевского, дарвинизм приобрёл палеонтологически обоснованную базу

БИЗОН И НИКОЛАЙ II

Вернувшись в институт, Гребнев предложил создать на базе СО РАН музей палеонтологии, написал программу будущего учреждения и стал ждать поддержки руководства. Ответ «сверху» был категоричен и однозначен: нет. В первую очередь из-за несовпадения профилей — учёные института археологии должны заниматься археологией. Недолго думая, Гребнев ушёл из института.

— Я хотел работать в институте, а не быть партийным работником, место которого желали занять большинство моих сокурсников. У нас был самый политизированный факультет! Поэтому после первой же археологической практики я решил стать археологом. И, наверное, не столько сама наука меня привлекла, сколько аполитичность нашей экспедиции.

Фото Костей не соберёшь 7

Фото Костей не соберёшь 8

— Но, в силу внешних причин того времени, попасть в институт в качестве археолога я не мог, — продолжает Гребнев. — Академгородок тогда был закрытым сообществом. По моим наблюдениям, две трети студентов были родственниками докторов и академиков, работавших в СО РАН, городских совсем мало было. Мне без всякой утайки дали понять, что без связей у меня нет шансов. В то же время подсказали заняться археозоологией — определением и интерпретацией костей, найденных археологами при раскопках.

Фото Костей не соберёшь 9
Герб Среднеколымска (Якутия)

— Археологи не знают, что они выкапывают?

— Они исследуют стоянку древнего человека, предметы его жизнедеятельности, домашних животных, всё вместе. Специалисты классифицируют собранное и определяют состав стада, тип хозяйства и многое другое.

— И вы таки им, видимо, стали.

— Да. Было сложно, но я освоил эту специальность и попал в институт. Аспирант, лаборант, заведующий группой. Занимался определением десятков тысяч костей, составлял обзоры по развитию скотоводства на юге Сибири и переходу от присваивающего хозяйства к производящему. Тема интересная, но нас в стране по этому профилю работали человек пять.

И тут я понимаю: напишу кандидатскую, докторскую, выпущу кучу книжек — но прочитают их в лучшем случае эти самые пять человек, плюс ещё пара десятков археологов пролистают.

Новый закон о недрах, принятый в 1992 году, позволил Гребневу абсолютно легально заниматься любимым делом наравне с государством: получи лицензию и копай. Бывший сотрудник СО РАН решил создать первый частный музей палеонтологии и отправился на раскопки.

— Считаю, что поступил правильно. То, чем я занимаюсь, интересно десяткам тысяч людей. Но главное, что здесь, в студии, мы создаём вещи, которые останутся на сотни лет.

Фото Костей не соберёшь 10

Фото Костей не соберёшь 11

В качестве примера неоспоримой важности исследовательской и реставрационной работы Игорь рассказывает историю о Николае II и его приезде в Тобольск: в местном музее есть фотография, где последний российский император запечатлён стоящим рядом со скелетом бизона, который спустя почти сто лет реставрировал Гребнев. Мораль в том, что до конца идентифицировать принадлежность костей, найденных в Екатеринбурге после расстрела царской семьи, специалисты не могут до сих пор, а скелет бизона в музее как стоял, так и стоит. И всех, включая корреспондента Сиб.фм и сам Сиб.фм, «переживёт».

Фото Костей не соберёшь 12Останки пяти членов императорской семьи и их слуг были найдены в июле 1991 года неподалёку от Екатеринбурга под насыпью Старой Коптяковской дороги

МАМОНТ И ТРАКТОР

Открытие музея означало, что у Института археологии появился конкурент — как минимум по количеству демонстрационного материала. Бывшие коллеги и соратники восприняли новые обстоятельства работы неоднозначно.

— Учёные привыкли, что всё должно принадлежать им. Все находки, образцы, исследования должны обязательно передаваться — и даже не им, а Науке с большой буквы, сами при этом они никуда не поедут. Мне сложно их обвинять, — рассуждает Гребнев, — они всю жизнь так прожили, партия всё давала: и должности, и квартиры, и экспонаты. Представить, что наука может быть частным делом, они не могут до сих пор. Помню, мне рассказывали, как специалисты института приезжали на место моих раскопок в Тогучинский район и спрашивали у жителей, мол, где тут наш мамонт. Я на последние деньги организовал раскопки, приехал, всё нашёл, достал, привёз в город и сделал выставку. И вот на тебе — «наш». А с какой стати? С другой стороны, их понять можно — им обидно.

Фото Костей не соберёшь 13

Фото Костей не соберёшь 14

Ещё более примечательный случай произошёл, когда Гребнев работал в Иркутском государственном университете на кафедре археологии. Сибирский палеонтолог доставил в Москву останки пещерной гиены и познакомился с крёстным отцом «мамонтовой темы» в советской палеонтологии Николаем Верещагиным. Убелённый сединами патриарх был крайне удивлён тем, что молодой учёный не оставил найденные фрагменты скелета животного в дар московскому музею.

100 лет прожил советский и российский палеонтолог Николай Верещагин (1908-2008)

— Ну я же не тракторист, который не знает, куда отнести груду обнаруженных в поле костей. Я понимал их значимость и хотел, чтобы они оставались в Сибири, — объяснил свой демарш Гребнев.

— А что, в поле, правда, можно что-то подобное найти? — уточнил корреспондент Сиб.фм.

— Да. Находят все, кому не лень: трактористы, охотники, рыбаки. Несут в краеведческий музей. Кто посмышлёнее — разыскивает интересующихся палеонтологией, специалистам предлагает. Бывает, совершенно зря: приносят по большому счёту никому не нужные вещи. Это, например, самая прочная кость скелета мамонта — большая берцовая кость — короткая, толстая. Их уже такой запас, что мама не горюй. А вот хрупкие длинные рёбра — это дефицит, их всегда мало.

Фото Костей не соберёшь 15

Фото Костей не соберёшь 16

Именно нехватка ребёр мамонта побудила Гребнева начать серийное производство силиконовых копий недостающих частей скелета животных. Технология проста: ребро покрывается силиконом, сверху накладывается «рубашка» из автомобильной шпатлёвки, само ребро вынимается, а получившаяся форма остаётся сохнуть. Через несколько часов «кость» готова. Отличить её от настоящей непросто — материал полностью повторяет рельеф оригинала и все нюансы фактуры.

Если специалист сталкивается с однотипной, плохо сохраняющейся костью, он, в случае необходимости, заменит её на едва отличимую копию.

Челюсть пещерного льва, тем более его череп, подменять не принято.

— А вообще, — признаётся Игорь, — какой бы прочной ни была кость, она требует обработки и реставрации.

Фото Костей не соберёшь 17
Изделия из силикона сохраняют свою работоспособность от − 60 до + 200 °C

В собранном виде скелет нуждается в поддерживающих устройствах. Как правило, это железная арматура: крупные кости крепятся на самые обычные болты. Первый скелет из двух сотен костей сибирский первопроходец собирал вместе со знакомым инженером и медиком, «знающим, как надо вставить металл в кость, чтобы прочно было».

ЛОПАТА И ФЛАГ

На протяжении недолгой экскурсии Гребнев периодически возвращает разговор к теме вандализма.

— Дети, бывает, случайно находят ценные кости и начинают их пилить, рубить, жечь на костре. Хотят проверить, что с ними будет — как бы проверяют на зуб. Это вандализм. Такой же, как надписи «Здесь был Вася» в пещерах или на больших камнях в лесу. Знаете, когда основатель всей сибирской палеонтологии Иван Черский пишет своё имя в Нижнеудинской пещере, открытой им в 1875 году, это ещё можно понять, а когда люди просто так пишут — зачем? Впрочем, некоторые и воткнутый на Луне флаг считают непростительным актом замусоривания пространства, которое нам не принадлежит. Это, конечно, уже слишком.

Фото Костей не соберёшь 18

Фото Костей не соберёшь 19

На втором этаже мастерской художник раскрашивает копию головы древнего крокодила — полностью искусственную, пластиковую. Экспонат должен приобрести натуральный, максимально естественный вид.

Фото Костей не соберёшь 20По данным правоохранительных органов, Гребнев отправил в США, Великобританию, Германию, Японию и другие страны почти 30 посылок с останками ископаемых животных

— Ну типа только что выкопали, — коротко и ясно объясняет свою задачу художник.

После пластиковой головы древнего крокодила корреспондент Сиб.фм видит акриловые кости летучей мыши. Говорить о подделке в данном случае было бы смешно, как, впрочем, и о культурной ценности или научном интересе.

Тем не менее в 2001 году новосибирские таможенники решили, что приготовленные Гребневым для отправки за границу кости мамонта являются национальным достоянием. Палеонтологу было предъявлено обвинение в контрабанде. По мнению следствия, лицензия, выданная Гребневу, определяла право сбора палеонтологических предметов на территории Новосибирской области, но разрешения на раскопки, а также внешнеэкономическую деятельность у него не было.

— Это был прямой заказ московских конкурентов. Как вы понимаете, я был на несколько шагов впереди — и по экспонатам, и по связям — только потому, что раньше начал.

В Москве появился палеонтолог, который захотел стать не только первым в нашем деле, а вообще единственным — монополистом. Он всё это и устроил.

Было сфабриковано нарушение в бумагах, задним числом проставлено отсутствие лицензии — всё как надо, — вспоминает Игорь.

Через четыре года суд полностью оправдал Гребнева, сняв с него все обвинения. Однако контакты с зарубежными коллегами у палеонтолога с тех пор существенно сократились, пришлось переориентироваться на работу с российскими заказчиками.

— Частные коллекционеры обычно берут необработанные кости или их фрагменты, чтобы самостоятельно привести в требуемый вид. Уже отреставрированные расходятся как элементы интерьера, чучела животных заказывают музеи. В общем, работаем на разную аудиторию, — улыбается Гребнев.

Фото Костей не соберёшь 21

Фото Костей не соберёшь 22

Сейчас коллекция студии «Сибирь-Палеоарт» превосходит фонды всех палеонтологических музеев страны, кроме двух столичных — Московского и Санкт-Петербургского.

— Музей — это не стены. В первую очередь это экспонаты, — объясняет Гребнев. — Да и денег на здание в центре города у меня нет.

Последнее, что интересует корреспондента Сиб.фм, — вопрос лицензирования деятельности палеонтологов.

Фото Костей не соберёшь 23В 1977 году водитель бульдозера Дмитрий Логачёв обнаружил на глубине двух метров тело ископаемого мамонта в Магаданской области

— То есть вы получаете разрешительные документы на разработку недр и можете искать останки животных, а, если захотите, добывать уголь? Территория же одна.

— Лицензии действительно выдаёт одна структура — министерство природных ресурсов, но заявки у всех разные, — объясняет Гребнев. — В моём случае это «сбор палеонтологических и геологических образцов флоры и фауны». Я же не нарушаю целость недр, в лучшем случае лопатой покопаю. А уголь добывать — это совсем другое, там свои дополнительные платежи.

— Ну хорошо, вы уголь не ищете. А те, кто занимается добычей угля, находят какие-нибудь останки животных?

— Постоянно. В карьерах могут лежать тонны костей, но для угольных компаний, зарабатывающих миллиарды рублей в год, все эти останки (мамонта, бизона, динозавра) — «неучтёнка». Они им не нужны. Ну, если уж совсем что-нибудь невероятное — подарят директору, будет в кабинете у него лежать.

А почему бы и нет? Тоже своего рода частный музей. Главное, как подсказывает история дореволюционной России, с этими костями не фотографироваться.

Загрузка...