Она не такая

«Лисистрата», спектакль по древнегреческой комедии Аристофана – во всех смыслах горячая премьера театра «Глобус». Режиссёр Олег Липовецкий заключил вечные смыслы в современную модную форму. Роль главной героини, решительной Лисистраты, сумевшей остановить войну, сыграла Марина Кондратьева. Не так давно актриса вернулась в «Глобус» после года, проведённого в Москве вместе с музыкальной группой «Платья за 130». В интервью журналисту Сиб.фм Марина прокомментировала стереотипы о феминизме в спектакле, рассказала, как осваивали поролоновую сцену и почему режиссёр запретил ей плакать.

Марина, комедия Аристофана довольно специфическая – много откровенных шуток, часто встречается эротический подтекст, читая её, будто постоянно балансируешь на грани. Когда вы познакомились с текстом, не было опасения, что на сцене это получится пошло?

Я впервые прочитала текст уже после того, как его переработал наш режиссёр, Олег Липовецкий. Он сразу зарекомендовал себя как профессионал с хорошим чувством юмора, который точно знает, чего хочет. Олег чувствует ту самую грань, которую нельзя переступать. Поэтому никаких сомнений и мыслей про излишнюю пошлость у меня не возникло. К тому же мы всё проверяли на себе. В спектакле задействованы пятнадцать человек, и ни у кого не было ощущения, что это слишком.

Режиссёр несколько изменил комедию. Например, роль спартанки Лампито неожиданно отдал Алексею Кучинскому. Некоторые зрители увидели в этом штамп о мужественности феминисток...

Да, кому-то показалось, что мы подразумевали феминизм... Но я вообще не помню, чтобы мы говорили об этом на репетициях, режиссёр не давал нам таких установок! Мы любим мужчин и не хотим быть сильнее них. Мы просто пытаемся сохранить их жизни, чтобы они были дома, рядом с нами. Вот и всё. Здесь не про желание завоевать власть любыми способами. Феминизма для меня в этой пьесе вообще не существует! А почему Лампито будет играть мужчина – Олег никак не объяснял. Да у нас и не было на этот счёт вопросов. Спартанка ведь должна быть мускулистая, спортивная. А Лёша у нас такой – красавец, герой, принц... Несмотря на то, что в финале нас соединили, как пару, это не стоит расценивать как историю про лесбийскую любовь. Просто элемент комичного.

Вашей героине, Лисистрате, Олег добавил некоторые реплики. Одна из самых запоминающихся частей – монолог про отца. Почему появился этот фрагмент?

Сложность заключалась в том, что в пьесе нет никаких сведений о происхождении Лисистраты. А такие вещи очень важны, чтобы понять и оправдать поведение героя. Мы с самого начала были озадачены, зачем она это делает, что ей движет, как это показать. Чтобы компенсировать недостаток информации, Олег добавил этот монолог. Артисты ведь хотят играть настоящих людей, а у людей всегда есть свои истории. После того, как появился этот фрагмент, все вопросы отпали. Когда начали его репетировать, у меня постоянно катились слёзы.

Но в один момент Олег запретил мне плакать.

Мне казалось, это ведь хорошо: женщина со слезами вещает что-то важное. А он говорит: «Не ной, она не такая». И он прав. И это ближе мне самой – я, Марина, тоже не такая. Мы ведь никогда не показываем своих эмоций. Это всё только в дешёвых сериалах, а в хороших фильмах люди сдерживают слёзы или перенаправляют их в другую энергию.

Часто режиссёры при подготовке спектакля просят актёров что-то прочитать или посмотреть, чтобы погрузиться в контекст. Чем вы вдохновлялись для этой роли?

«Лисистрата» – это комедия, но в ней поднимаются очень серьёзные темы. Они по-человечески задевают Олега, как и всех нас. Чтобы погрузить нас в правильное настроение, режиссёр говорил нам, девушкам:

«Вы должны выходить на сцену с ощущением, что у вас дома горы трупов».

Настолько серьёзно нужно думать об этой проблеме. Он просил нас смотреть фильмы про войну, рассказывал трагические истории из своей жизни, связанные с Великой Отечественной Войной. Мне лично он говорил смотреть фотографии из Беслана... И получается, что, с одной стороны, нам иногда было невероятно весело на репетициях, а потом он нас возвращал: «Давайте, девочки, нужно взять эти обстоятельства очень мощно». Ощущение трагедии должно было быть у нас внутри. Он говорил, что если этого не будет, то получится дешёвый фарс.

Олег Липовецкий – демократичный режиссёр?

Удивительным образом сложилось, что Олег – очень требовательный, ему необходимо, чтобы актёры подчинялись, в то же время он постоянно говорил нам: «Приносите, предлагайте своё». Поэтому было достаточно сотворчества. Такая форма взаимодействия очень плодотворна. Ты осваиваешь творческий процесс, а режиссёр – это взгляд со стороны, он придаёт всему огранку.

Конечно, в некоторые моменты было очень тяжело – из-за постоянных репетиций силы иссякали. Иногда казалось, что Олег требует от нас невозможного, но у него получалось найти нужные слова. То есть и кнут был, и пряник. Я давно работаю в театре, но у меня никогда не было такого интересного процесса. Это тот случай, когда и подчиняться – приятно. Олег помог каждому артисту открыть что-то в себе. Мы же тоже привыкаем к своим обычным приёмам, штампам. В одном спектакле что-то нашёл, и дальше оно само уже выходит. А тут режиссёр ведёт тебя совершенно новой тропинкой. Тебе страшно, и очень сложно себя ломать. И слёзы были... Но я уверена, что результат всё оправдал.

Сцена в спектакле сделана из поролоновых блоков, по которым актёры ловко скачут на протяжении всего действия. Это только выглядит так легко?

На самом деле было очень сложно физически. На освоение поролона у нас ушло две-три недели. Мы выяснили, например, что даже сидеть на нём очень непросто. К тому же, поролон постоянно крошится, может попасть в глаз, в рот, в дыхательные пути. Но я всё-таки люблю такие необычные решения, когда режиссёр придумывает что-то уникальное. Со временем нам даже понравилось, что на такой сцене можно прыгать, кувыркаться. А когда я увидела фотографии, поняла, как круто это смотрится. Такого решения в нашем театре ещё не было. И мы были за!

В «Лисистрате» задействованы актёры разных поколений. Как вы ощущали себя в таком коллективе?

Это правда, у нас в спектакле играет и заслуженная артистка Наталья Орлова, и совсем молодые ребята, которые только выпустились. Я вспоминаю себя, когда только пришла в театр. Моим первым спектаклем был «Август. Графство Осейдж», нас было человек десять, и все были взрослые, опытные. Было невероятно страшно. И с годами ничего не меняется! Удивительно, тут я всех знаю, но всё равно волнуюсь! Мы постоянно репетировали все вместе. Сначала прочитали, а потом надо на сцену выходить – такая жуть, ни слова сказать не можешь, всё кажется не органичным. Тут же в зале все остальные актёры сидят. Понятно, что каждый думает о своём и сам волнуется. Но ты всё равно боишься, как бы не ударить в грязь лицом. А чем больше стараешься – тем меньше получается. В общем, с годами ничего не меняется, какой бы состав ни был, всегда волнительно!

Главная роль заставляет переживать особенно сильно?

Конечно! До этого у меня не было таких серьёзных работ, как Лисистрата. В этом плане во мне боролись две противоположности. С одной стороны, мне, как и всем артистам, очень хотелось получить главную роль, а с другой – жутко боялась, смогу ли я. В нашей профессии нет ярко выраженной карьерной лестницы, чтобы подниматься шаг за шагом. Можно быть талантливым артистом, но долгое время сидеть без работы, а потом приедет режиссёр, заметит тебя и даст большую роль. Я понимала, что это для меня ступенька вверх. Я ведь уходила на год из театра, у меня вообще ролей не было. И тут такая работа!

Марина, вам было сложно возвращаться после года в Москве?

Год – это небольшой срок, на самом деле. Я вернулась с ощущением того, что это действительно моё. Я человек очень сомневающийся – по поводу всего в этой жизни. В один момент, наверное, наступил кризис в профессии, поэтому и уехала в Москву, чтобы попробовать себя в другом. Но за этот время я поняла, что без театра жить не могу. И в плане атмосферы и любви другого такого театра, как "Глобус", у меня не будет. Поэтому вернулась, как будто из армии – отдала долг своему тщеславию. Оно ведь движет нами, когда мы решаем что-то покорять. Я насытилась, мне хватило. И спасибо, что Алексей Михайлович Крикливый позволил мне вернуться. Когда я принимала это решение, у меня вообще никаких сомнений не было. Поэтому сейчас я живу в гармонии от того, что поняла: это мой город, мой театр, и мне здесь очень хорошо.