Крупный план

Актёр «Красного факела» Константин Телегин известен новосибирцам по многим спектаклям, в их числе «Только для женщин», «Сильвестр», «Три сестры» и «Дети солнца», последняя постановка Тимофея Кулябина. Несмотря на плотную занятость в театре, Константин уделяет время репертуару краснофакельского «КаФе», а также успел попробовать себя в кинематографе. В интервью журналисту Сиб.фм Константин рассказал о своих любимых режиссёрах в театре и кино, работе с Андреем Звягинцевым и о том, как в Европе принимают русскую классику.

Константин, мы начали интервью в «КаФе» «Красного факела» – что это место значит для вас?

Я арт-директор этого пространства. «КаФе» занимает важное место в моей жизни и профессиональной деятельности. Мне очень нравится формат, когда зрители находятся так близко к нам. Как правило, актёры на сцене ставят четвёртую стену – играют «публичное одиночество». А в таких условиях, как в «КаФе» или на Малой сцене, артисту сложно спрятаться за своими профессиональными приёмами.

Мне кажется, в русском театре очень мало подобного непосредственного контакта со зрителем, и его нужно налаживать.

У нас в стране культивируется восприятие театра как храма, будто актёры – какие-то небожители. Когда мы были на гастролях в Европе, я увидел абсолютно другие отношения – после спектакля актёры выходят в фойе, общаются со зрителями. Такой демократичный подход мне гораздо ближе.

В последнем спектакле Тимофея Кулябина «Дети солнца» платформы, на которых происходит действие, находятся максимально близко к зрительному залу. Такое сценическое решение – тоже преодоление барьера между актёрами и зрителем?

Тимофей добивался от нас кинематографичного способа существования, чтобы мы играли «на крупный план». И репетировали этот спектакль очень нестандартно – в нашей театральной квартире, где живут иногородние режиссёры. У нас было три комнаты – в двух, где проходили репетиции, были установлены камеры, в третьей – Тимофей через монитор мог наблюдать за нами.

В одном из интервью Кулябин сказал, что в работе над «Детьми солнца» не ставил конкретную финальную точку, к которой актёры должны прийти. Вы ощущали свободу, работая над своим персонажем?

Тимофей всё больше и больше движется в направлении психологического театра, а в нём очень важна личность актёра. Поэтому в спектаклях он оставляет очень много пространства для актёрской работы, чтобы исполнитель шёл от себя, а не делал что-то чисто механически. Такой подход, конечно, очень опасный. Если режиссёр что-то придумал – это железно, а актёр может и не сработать. Зато если он выполнит свою задачу, найдёт и покажет чувства, максимально близкие самому себе, спектакль получится в разы интереснее и заразительнее. Так было и в «Детях солнца», и в предыдущем спектакле Тимофея «Три сестры», где я играю Солёного – этот персонаж сформировался на основе моей энергетики и психофизики.

Вы недавно вернулись с очередных европейских гастролей – «Три сестры» увидели зрители Германии и Швейцарии. На ваш взгляд, иностранцы могут в полной мере понять пьесу русского классика?

В первый раз я волновался, как его воспримут за границей. Например, у моего героя есть фраза: «Солёный воображает, что он Лермонтов», – такая характеристика многое говорит русскому человеку, но скажет ли она что-нибудь иностранцу? Но со временем понял, что та тоска по чему-то несбывшемуся, как у наших героев по Москве, встречается в жизни любого человека – понятна каждому.

Я с этой пьесой Чехова знаком ещё с юных лет. Раньше я работал в Алтайском краевом театре драмы имени Шукшина – там ставили «Три сестры», но меня не взяли. Мне тогда было 23 года, и я даже предположить не мог, что через 20 лет всё-таки посчастливится сыграть Солёного.

Вы с детства интересовались театром?

Вообще нет! Мне кажется, для моих родителей до сих пор большая неожиданность, что я стал актёром. В театральном я оказался случайно – к тому времени уже окончил школу, отслужил в армии, женился, у меня родилась старшая дочь. До поступления я даже толком не знал, что такое театр. Наверное, это к лучшему. Те, кто в детстве мечтают о профессии актёра, как правило, имеют неверное представление о работе в театре и потом сильно разочаровываются. Наша профессия на самом деле очень сложная, пыльная, потная, порой унизительная.

То есть не хотите, чтобы дети продолжили актёрскую династию?

Нет. Наша профессия – очень неровная. Есть большая зависимость от того, как складывается или не складывается твоя судьба. Многие артисты живут плохо, бедно, неудовлетворены собой. Отсюда угнетающее чувство тоски.

Насколько для вас значим профессиональный успех?

В карьере я всегда руководствовался формулой: делай хорошо то, что любишь, и тогда автоматически всё получится. Так и произошло. В Барнауле у меня были чудовищно низкие зарплаты, на эти деньги и трёх дней невозможно было прожить. В то время один знакомый спросил у меня, сколько я хочу зарабатывать. Я назвал ему сумму, на что он ответил:

«А ты работай так, будто уже получаешь эти деньги».

Мне кажется, это очень правильный подход.

Помните самый первый момент, когда почувствовали успех на сцене?

Это был первый показ спектакля «Только для женщин». Перед премьерой мы ничего не успевали, даже текст толком выучить не смогли. Помню, тогда Сергей Пиоро сидел за декорацией и подсказывал нам слова. На сдаче спектакля мы вышли на поклон и услышали дикие овации. У меня было ощущение, что к нам какие-то подсадные люди пришли. Они кричали «ура», хлопали в ладоши, встали и топали ногами. Через какое-то время после этого меня начали узнавать на улице. Мне всегда было немного неловко от этого. Кажется, что я такого особенного сделал?

Я, если честно, не верю в талант. Им обладает каждый человек, просто кто-то чувствует его и реализует, а другие – нет. Успех зависит больше от трудолюбия, чем от таланта.

Константин, вы снимались в сериалах, в эпизодах у Андрея Звягинцева, исполнили главную роль в фильме «Пессимист». Опыт в кинематографе повлиял на вас как на актёра театра?

На меня огромное впечатление произвело общение с Андреем Звягинцевым. Он филиграннейше работает – очень кропотливый, постоянно о чём-то думает. Андрей много рассказывал мне, обучал правилам работы перед камерой. После съёмок в кино ты начинаешь по-другому играть на сцене – меняется выражение эмоций, ты стараешься работать на «крупный план». Но это не всегда уместно. На сцене ты можешь переживать что угодно, но на 15 ряду этого не увидят. Поэтому в театре необходим абсолютно иной способ существования.

В своих работах Звягинцев показывает довольно мрачный образ России, жестокость людей. На ваш взгляд, его фильмы реалистичны?

Россия большая и разная. И часто она действительно вот такая. Живя в большом и развитом Новосибирске, мы мало что знаем о жизни сёл и небольших городов.

Звягинцев как Чехов – врач-диагност.

Антон Павлович очень хорошо понимал не только тело, но и душу, мог спокойно и внятно объяснить человеку, кто он есть на самом деле. Например, его рассказ «Спать хочется» – история о девочке лет 10, которую оставили следить за хозяйским ребёнком. Малыш мешал ей спать, тогда она встала, задушила его и спокойно легла. Как это вообще возможно?!

А такое ведь тоже есть в человеке, Чехов это не выдумал. Звягинцев так же очень откровенно говорит с нами о нас самих. Он препарирует и точно показывает, кто мы такие. А как иначе можно вылечить общество, помочь ему? Если повторять, как всё хорошо – никому от этого лучше не станет.

А кто вам близок из театральных режиссёров?

Я восхищаюсь работами Андрея Прикотенко – он как театральный Моцарт. Критики иногда ругают его за то, что он легковесен, неглубок. Но мне кажется, его глубина и сила в непредсказуемости и воздушности. При этом в его спектаклях всё очень логично – он может далеко отпустить свою фантазию, но мысль всё равно будет связана с основной темой. Андрей очень хорошо понимает актёров и любит их. Это встречается нечасто.

Вы когда-нибудь жалели о том, что выбрали профессию актёра?

Часто в возрасте 40-45 лет люди задумываются: «А то ли это? На что я потратил жизнь?». Ко мне эти сомнения пока не приходят. Я просто всегда выбирал то, что приносит мне удовольствие. Надеюсь, что, когда придёт время, смогу расстаться со сценой. Хотя не представляю, что буду делать вместо этого.

О чём вы мечтаете?

То, что я хочу сделать в ближайшее время, неправильно называть мечтами, это, скорее, осязаемые цели. Я бы хотел поставить спектакль или, допустим, выпустить курс в театральном институте. А что касается настоящих мечт – было бы здорово провести свою старость в путешествиях. Моё детство прошло в Краснодаре, поэтому оно зовёт меня на юг. Я бы с удовольствием вернулся туда или уехал в Крым. Мне кажется, в таком тёплом, живописном месте и нужно проводить свою старость, в созерцании.