От чего не спишь ночами

Пермский Театр-Театр привёз в Новосибирск свои лучшие спектакли. Сказочный мюзикл «Карлик Нос», блистательное расследование в стиле кабаре «Восемь женщин», историю о любви и смелости «неРомео, неДжульетта» и мощное высказывание о высшей ценности каждой жизни «#конституциярф». Корреспондент Сиб.фм побеседовала с главным режиссёром Театра-Театра Владимиром Гурфинкелем о современности, хештегах, свободе и о том, где бы мы жили, если бы наша конституция была исполнена.

Владимир Львович, почему для названия спектакля «#конституциярф» выбран хештег? Вы в тренде?

Театры должны создавать тренды. Хештег #конституциярф потому, что нам хочется об этом кричать. О том, о чём мы говорим. А говорить, распространять свои мысли хочется на сегодняшнем языке. Распространить свою мысль на современном языке – это поставить хештег. Ставишь хештег и думаешь – сколько это соберёт, какой это вызовет интерес. Как слово наше отзовётся — сказал большой поэт. Театр не может жить в пустоте. У меня должно, что бы я ни делал, быть на 50 зрителей больше, чем может вместить зал сегодня.

Это для вас и есть отклик?

Да. Если в театрах не сидят в проходах – то театр не обрёл своего голоса, своего места и он не востребован. Невостребованный театр – плохой театр. Мы-то люди площадные, площадь не заполнена – ты что-то делаешь не так.

Мне кажется, к театру нужно тянуться тем, кто хочет знать, как выглядит лучшее проявление чего-либо...

Вы знаете, замечательный профессор Смирнов – режиссёр и сценограф — мне рассказал о том, как он пришёл в педагогику. Он был совсем юным человеком и его кто-то попросил себя подменить и прийти в художественную школу на первое занятие к детям. Он пришёл, говорит: Дети, у вас были каникулы — нарисуйте, что вы видели летом. Кто коровку нарисовал, кто лужайку, кто тропинку, кто домик, кто дымок... А на рисунке одного мальчика, кроме того, ещё было написано «А ещё пели птицы!». Он не знал, как это выразить.

Так вот — для меня искусство всегда нарушает свои пределы. Оно обращено к тем, кто хочет понять, как рассказать одним языком о другом. Как карандашом рассказать о пении птиц.

И вот на этих границах мы даём что-то божественное, даём человеку потребность размышлять о жизни, созидаем в человеке веру.

Почему вы решили обратиться к такой нормативной вещи, как конституция?

Мне хотелось бы вместе с публикой, не нравоучая, поразмышлять о каких-то главных вещах, ведь как правила дорожного движения написаны кровью перекрёстков, так и конституция создана опытом великих драм последнего столетия, и конституция наша потрясающая, гениальная захотела положить край этому, она говорит: нет идеи выше, чем счастье каждого отдельного человека.

Наша конституция про свободу отдельного человека. Мы так много лет бились за какую-то идеологию, а конституция это пробует прекратить.

Я мечтаю жить в стране, где она будет исполнена! Я хочу, чтобы в этой стране жили мои дети, внуки, правнуки, друзья.

Я тоже мечтаю жить в такой стране...

Это хорошо! Конституция — это грёзы о будущем великих людей, и она мне очень нравится. У меня болит сердце, когда я её читаю.

Но как всё в России, у нас конституция отдельно, а жизнь отдельно.

Но мы говорим не об этом, а о том, из чего она родилась. Мы попробовали конституцию почувствовать. Понимаете, не как параграфы и документы, а как невероятные правила жизни, ведь есть же правила жизни, которые в нас вкладывают мама с папой, фразы бабушки, звучащие всегда в голове, и ты понимаешь с годами всё больше и больше, насколько же любимая бабушка была права.

Здесь, когда ты смотришь на главы конституции, которые как напутствие будущему, хочется такие вещи, как конституция, сделать личными.

А это не будет идеализмом?

Именно идеалисты создают будущее. Как ты думаешь, люди ироничные, циничные делают в жизни открытия? Нет. Никогда. Только романтики, абсолютисты.

И этот идеализм в том, как мы восторгаемся каким-то безумным текстом нашей конституции.

И мы захотели, чтобы каждый участник что-то привнёс в постановку. Какие-то собственные этюды, тексты. Так, в наш спектакль вошёл рассказ одного парня про своего отца.

А что привнесли в текст вы? Вы были автором всей идеи?

Всё начинается с того, от чего не спишь ночами. Можно это назвать — автор идеи. А потом — моё дело было компоновать.

Вам всегда хотелось жить в такой стране или вы задумались об этом в определённый момент?

Это моя вечная мечта. Глядя на историю нашей страны, я понимаю, что наши беды случаются из-за того, что какая бы то ни было идея обслуживается судьбами людей. А должно быть наоборот.

Нет ничего выше, чем судьба любого человека, чем его жизнь. И нельзя жизнями обслуживать идеи.

23 августа 1941 года Хармс арестован за распространение в своём окружении «клеветнических и пораженческих настроений». Умер 2 февраля 1942 года во время блокады Ленинграда в отделении психиатрии больницы тюрьмы «Кресты»

Когда человек сам должен распоряжаться своей жизнью. И это самое главное. И конституция наша впервые говорит о том, что высшей ценностью являются человек и его жизнь. Счастье его и его духовное развитие. Вот это высшая ценность для государства. У нас антиидеологическая конституция, в этом её пафос и красота.

Какую роль в постановке играют слова и высказывания людей, которые никак не могли участвовать в создании конституции, — Зинаиды Гиппиус, Даниила Хармса, Александра Блока?

Понимаете, жизнь Хармса была потеряна для страны. Он же был уничтожен, да?

Да.

Весь вопрос в том, на что опираться – на большинство или меньшинство.

Наша конституция защищает меньшинство и отстаивает право меньшинства на свой голос.

А меньшинство в этом мире — это всегда Эйнштейн, Пушкин, Бродский. Ньютон. И если смыслом государства будет потворствовать большинству, то мы будем катиться вниз. А если прислушиваться к каждому, нас ждёт прогресс.

А какое место в «#конституциирф» занимает любовь?

К счастью, этот спектакль у нас востребован публикой, потому что она как-то сопричастна. У нас много сказано о любви, о её понимании нами. И если для людей это мучение и вопросы – мы их ждём, пусть они приходят, размышляют вместе с нами.

Мы не даём рецептов, у каждого человека он свой, но я точно знаю, что любовь к детям, потребность в знании, любовь к родине, псевдопатриотизм с куличами, балалайками и вышитыми рубашками – ничто.

Ничто, потому что во всех религиях мира о любви сказано, что это высшее чувство. И мне кажется, что весь божественный дар в человеке – в способности изменяться в любви. Глупеть с точки зрения социальной жизни и невероятно взлетать с точки зрения богатства души.

Что есть любовь на пути к свободе? Помощник?

А любовь требует свободы. Поэтому, можно сказать, движущая сила. Любовь без свободы не выживет, это надо понимать. А свобода никому не нужна, если она не даёт возможности любви. Люди должны бороться за смысл и у них должен быть огонь этой борьбы, а он всегда в любви. Потому они должны любить.

С созиданием?

Обязательно. У нас в театре полно детей, потому что я на всех наезжаю. Если в театре нет детей – он такой не нужен. Вы были у нас?

Основным объектом Ельцин-центра является Музей Бориса Ельцина, посвящённый современной политической истории России и личности первого президента России. Также в центре функционируют арт-галерея, кино-конференц-зал, книжный магазин, кафе, архив, библиотека и пр.

Нет, у меня всё ещё впереди.

Надо побывать у нас в театре, увидеть наши стены, посмотреть на наши праздники, окунуться в атмосферу, на то, как мы живём. Иногда живём бедно, совсем бедно, но всегда осмысленно.

Давайте поговорим о конфедерациях, потому что «#конституциярф» — это же копродукция «Сцены-Молот» и Ельцин-центра.

Когда создавалась конституция, мы счастливо побеждали советский строй, и это было просто невероятно хорошо. И нам показалось, что нужно создавать спектакль там, среди этих документов, и мы жили среди них и играли первый спектакль в Ельцин-центре. Там есть скамеечка, на которой сидит бронзовый Ельцин. Мы какие-то слова просто обращали к нему, разговаривали с ним. У нас были сцены-диалоги, когда мы внутренне обращались к Борису Николаевичу, а он сидел молча. Большой уставший человек. Нам это очень помогло, и когда мы переформатировали постановку для нашей сцены, всё равно что-то звучало оттуда, из того музея, который весь преисполнен пафосом побед и печалью ошибок. Вот это и есть настоящая копродукция.

Как вы переносили диалоги с Ельциным на другие площадки? Потому что не в каждом театре сидит бронзовый Ельцин...

Каждая площадка есть гений места. Вот мы ездили со спектаклем во Францию и показывали его на фестивале в Марселе и, конечно же, его трансформировали. Мы ввели в ткань спектакля двух французских актрис, которые переводили текст, вступали в диалог. Я уверен, что на сцене «Старого дома» мы тоже что-то будем переделывать.

Классно. А насколько это сложно и долго – трансформировать спектакль вот для каждого показа на новом месте?

Если спектакль живой – легко.