Театр «Понедельник Выходной» под руководством Сергея Дроздова перевернул представление зрителей о театральном пространстве и с детства известной классике. Единственный в Новосибирске иммерсивный спектакль «Подонки» по пьесе Горького «На дне» — это настоящее погружение в затерянную ночлежку. Корреспондент Сиб.фм — о том, как добраться до «дна» и что там всё-таки происходит.
«Дресс-код: НЕ парадное! Тёплое», – прочитала я в афише спектакля «Подонки» и заблаговременно нашла дома самые «умирающие» кроссовки и сложила в сумку плед. Сказали «надо» — будем слушаться. Причина сегодняшней дискриминации нарядных костюмов в том, что театр смотрим не в подвальчике на Ядринцевской, а в той самой «ночлежке». Сбор у «Понедельника» назначен на «около шести». Я пришла без пятнадцати. У театра меня встретила толпа людей и два огромных заказных автобуса, которые обыкновенно курсируют на междугородних рейсах.
Фотография Натальи Бортник
Оглядевшись, выдохнула – не одна я оказалась послушной. Подавляющее большинство сегодня в кроссовках, джинсах и с рюкзаками.
– Вы так легко одеты? – с удивлением администратор Ксюша встречает зрительницу в лёгкой футболке.
– Нет-нет, – оправдывается девушка. – Куртка и плед у меня с собой!
В автобусы начинаем грузиться, как и обещали, в шесть. Рассаживаясь, зрители обсуждают потенциально возможные места для «ночлежки», выясняют, кто и когда открывал оригинальный текст Горького.
Фотография Натальи Бортник
Последней в наш автобус заходит стеснительная дама лет шестидесяти, наклоняется к водителю:
– Извините, это автобус в театр?
– «На дно», – хихикает кто-то у меня за спиной.
Женщина занимает место, водитель поворачивает ключ зажигания – погружение началось.
Минуя центральные улицы, Димитровский мост и аквапарк, мы спускаемся в частный сектор. Асфальт сменяется грунтовой дорогой, кирпичные многоквартирники — одноэтажными деревянными домами. Через полчаса автобусы останавливаются. За забором у небольших одноэтажных построек нас встречает худрук и режиссёр «Понедельника» Сергей Дроздов.
Фотография Натальи Бортник
Толпа озирается, движется в сторону небольшого кирпичного амбара, в стенах которого гудят духовые инструменты. С порога в глаза бросаются деревянные поддоны в центре зала, на них в потрёпанных одеждах свернулись еле различимые фигуры. Такие же деревяшки по краям у стен — сегодня они вместо вычурных театральных кресел. Оркестр скрывается за двумя рядами зрительных мест. Пытаясь найти удобное для себя, слышишь шуршание картона под ногами, на нём валяются окурки, бутылки, алюминиевая посуда.
Фотография Натальи Бортник
Несмотря на то, что «Подонков» показывают уже второй месяц, «зал» сегодня забит. Улыбчивая администратор просит нас прижаться к друг другу максимально близко, чтобы уместить всех. Неожиданно оркестр замолкает. Дроздов жестом просит зрителей не аплодировать. Погружение — уровень «два».
В происходящее на «сцене» «втягиваешься» не сразу. Первые впечатления балансируют между удивлением и отвращением. Но мы же согласились «погрузиться», придётся принять правила.
Для тех, кто читал в школе «На дне», пересказывать содержание «Подонков» бессмысленно, для тех, кто не читал — тем более. Сергей Дроздов не стал отступать от оригинального текста. Поэтому с вечера обновив его в памяти, легко угадываешь героев и их реплики. «Сцена», которую мы практически замыкаем в круг, сразу оживает вздохами, бормотанием, криками. Каждый метр пространства имеет своё значение и значимость: вот, в углу, скорчившись, страдает Анна, рядом с ней равнодушный Клещ, Бубнов валяется пьяным, громкая Квашня уходит варить пельмени, а Настька появляется из «ванной» с потёкшей тушью, размазанной помадой и демонстративно натягивает рваные чулки. Кстати, «уходить» и «появляться» есть откуда. Кроме «сцены», в углу построены «помывочная» с лейкой под потолком, закуток Васьки Пепла и ещё одна дверь посредине — квартира для остальных. Также актёры часто выбегают из «ночлежки» и возвращаются обратно, поэтому зритель может следить за тем, как темнеет на улице – важная деталь.
В пьесе Горького действующих лиц было семнадцать, но «Понедельник» распределил роли на тринадцать человек. Оно и хорошо — главные характеры присутствуют, а реплики практически не заметных раскиданы между остальными. Для участия в спектакле Сергей Дроздов впервые пригласил актёров из других театров. Так, странника Луку исполняет Лаврентий Сорокин, Сатина – Никита Зайцев из «Глобуса». Но больше всего запомнился Анатолий Григорьев («Старый дом», известный многим по роли «Социопата»).
Он наградил Пепла целым шквалом энергии, которая будоражила «ночлежку». ...И не только в переносном смысле. На «нашем» показе творилось нечто не всегда контролируемое даже актёрами. Так, во время чувственного монолога Васьки, Анатолий настолько сильно стучал кулаком по стене, что одно из брёвен приземлилось на плечо зрительнице, сидевшей с краю. Следом со стены полетело зеркало. Зрительный зал ахнул и, кажется, воодушевился ещё сильнее. Благо, обошлось без жертв.
Анализируя «старичков» «Понедельника», могу отметить, что у Ксении Белозёровой, исполнившей Василису, чётко наметилось амплуа своенравной, властной дамы. Антон Кузнецов, по обыкновению, наградил своего героя, Бубнова, приятной наивностью. Кристина Кропанцева не в первый раз плакала очень красиво и честно. Актриса сделала Горьковскую Настьку глубже и осознанней. Не очень вписался в роль разве что Артемий Плашков, и то не из-за качественности игры — просто властный пятидесятилетний Костылёв улыбчивому Артемию не к лицу. Интересно, что пару «Анна и Клещ» исполнили супруги Татьяна Терлецкая-Швальбе и Владимир Швальбе. Не знаю уж из-за этого ли, но Клещ смерть Анны в «Подонках» переживал в разы драматичнее, чем в оригинале. Во время их последней сцены девушки напротив всхлипывали и утирали щёки.
В «Подонках» зрители увидели и новые лица – Игорь Бобров (Актёр) и Анастасия Панина (Наташа) теперь войдут в основной состав.
На протяжении всего спектакля зрителям неоднократно приходилось понервничать – громкие крики, ругательства, рыдания. Порой появлялось сомнение: «Не чересчур?» Но времени подумать у нас не было.
Драки, удары, тычки выглядели особенно реалистично. Когда Настька отталкивает Барона и награждает его ударом между ног, мужчина справа от меня заметно морщится: «Ойййй!» Динамика сцен, духота в зале, шум погружает нас в состояние оцепенения и то ли страха, то ли отчаяния – пауз нет, и выхода, кажется, тоже.
Кстати, про темноту за дверью я упоминала не случайно. Прибыли мы в «ночлежку» в тёплых лучах заката, но пока разбираемся в искалеченных судьбах «подонков», опускается ночь. Герои, переступая порог, пропадают где-то в темноте, а мы будто оказываемся ещё дальше от внешнего мира. Нагнетание происходит также благодаря физиологичности некоторых сцен – брызжущая кровь из шеи Костылёва выглядит слишком реалистично и немного отталкивающе.
Сергей Дроздов, поклонник эстетики ужасного, воплотил в «Подонках» ту грань, когда балансируешь между «захватывающе» и «отвратительно». Здорово, что не свалились!
Рассадка зрителей вполне оправдала себя – в почти что кругу действие смотрится естественнее, хотя не все диалоги слышишь и не все оценки можешь уловить. Так думала я ровно до последней минуты, до последнего акцента, который увидел только левый край. Финальный акцент, в прямом смысле, маячил в дверном проёме, напротив которого сидели счастливчики. И пускай меня, как знакомого журналиста, после спектакля, взяли за руку, подвели и показали. Вовремя ни я, ни зрители рядом со мной увидеть этого чисто физически не могли, за что очень обидно.
Кстати, финал. Сергей Дроздов держался до последнего, следуя Горькому слово в слово, но развязка в «Подонках» оказалась авторской. И, на мой взгляд, хорошо, что её немного переосмыслили. Спектакль стоит смотреть хотя бы ради этого.
Что касается оркестра, за два с лишним часа он вступал всего пару раз. С одной стороны, этого было достаточно, обилие инструментальной музыки добавило бы ненужной торжественности. С другой – а была ли вообще в нём необходимость? Судя по эмоциональности актёров и чувственности образов, акценты можно было бы и без него дотянуть.
Об иммерсивности спектакля судить сложно, но нужно – всё-таки единственный пока в нашем городе! Иммерсивность – это про участие зрителей. Участвовали ли в «Подонках» мы? Формально, нет. Да, актёры были очень близко, да «четвёртая стена» отсутствовала. Но вряд ли мы могли здесь на что-то влиять. Впечатлений много, но как раз из-за них зритель сидел съёжившись, немного напуганный таким энергетическим потоком, поэтому о действии с нашей стороны даже речи быть не могло. Если рассматривать вовлечение, как обмен энергией — да. Собравшиеся в «ночлежке» были готовы погрузиться не только на горьковское дно, спрятанное в районе Лесоперевалки, но и на «дно» своих мыслей, воспоминаний, ассоциаций. Каждый вчера думал о чём-то своём, улавливал знакомое, удивлялся, что его боль разделяют.
На поклон актёры выходят, запачканные в крови и грязи. Зрители несколько секунд не решаются двинуться с мест. Стоим, смотрим друг другу в глаза и оглядываем соседей: «Фух, кажется, справились!»
К выходу плетёмся по красным лужам, вытекшим из чьих-то артерий. Маленькие красные пятнышки на своих кроссовках уносим с собой. В темноте торопливо щёлкают зажигалки, а воздух, несмотря на клубы табачного дыма, кажется в разы вкуснее, чем было два часа назад, до нашего «погружения» в порочную ночлежку.
Подпишитесь на нас в Telegram
